- А хорошая у меня фамилия: Малы-шев! Звучит, как "малый шеф", правда? - сказал он однажды Любочке, тотчас зардевшейся от его внимания. - Приходят к нам клиенты в агентство и спрашивают: "А где ваш шеф?" А ты на это отвечаешь "У нас сегодня малый шеф на задании". Люди думают: ну, надо же! У них, видать, есть большой шеф и малый. Просто замечательно! Система отработанная, что надо!
Начальник он был одновременно и требовательный, и вполне лояльный. Если клиенты не осаждали телефонными звонками, разрешал Любе и всем остальным заниматься своими делами. Завел в офисе большой телевизор "Сони" и порой сам включал, чтобы послушать новости. Отгадывал вместе с подчиненными кроссворды.
- Самый большой на планете жук, - однажды сказала Любочка, уткнувшись в очередной кроссворд. - Не знаете?
- Ну, как не знать! - воскликнул начальник. - Это некий Григорий Малышев! Слыхали о таком? Вот он - самый большой жук на планете!
Любочка хихикнула. Думала, шеф шутит. Но он был абсолютно серьезен.
- Вот по вертикали много букв - "родственник карпа", - продолжала Любочка.
Никоша тотчас начал рассказывать про рыб.
- Вы рыболов? - удивилась Любочка.
Никоша неистово удивился вопросу:
- А ты как думаешь?
Любочка вновь хихикнула.
- Шеф, ты как относишься к рыбалке? - прилип Никоша к Малышеву.
- К Рыбалке? Плохо! Я вообще советских маршалов не люблю! - пробубнил Григорий. - А ответ - толстолобик. Родственник карпа. Вот как этот наш общий друг! - и он ткнул пальцем в Николая, очень худого, с высоким лысым лбом. - Лобастый и костлявый!
- Кто лобастый и костлявый? Я?! - возмутился Никоша и тотчас мирно согласился: - Верно, шеф, ты как всегда прав! Но зато я со своим лбом знаю много такого, чего другие не знают. Например, когда падет Америка. Но пока не скажу. Тайна!
Люба залилась смехом.
К тому времени страна полностью потеряла операционное поле и агентуру, олигархи развалили КГБ, то бишь ФСБ. Оно им было не нужно и опасно. И Григорий еще раз убедился, что поступил разумно, поскольку всегда мыслил в правильном направлении.
Если вдруг выдавался свободный вечер, он подсаживался к Любаше взглянуть какой-нибудь юморной фильм. Она радовалась, а Гришка чувствовал себя распоследним подлецом. Ничего обещать этой милой девчушке он не мог, кроме как посидеть с ней рядом и с удовольствием подышать запахом ее духов.
Так пробежало больше года. В тот мартовский день показывали фильм про советских аэростатчиц в годы войны. Григорий шлепнулся на стул рядом с Любой как раз в тот момент, когда аэростат непредвиденно улетел, девушка осталась на нем в сетке, а молодой лейтенант повис на тросе. И полез по тросу вверх.
- Во! Лезет к ней! - оживился болтающийся неподалеку Николай, еще не потерявший надежды на Любино расположение, хотя шеф постоянно торчал у него на дороге, как непобедимый знаменитый танк "тридцатьчетверка". - Сейчас лейтенантик ее трахать будет! Ох, тяжела ты, мужская доля, тяжела! - Поймал грозный взгляд шефа и слегка испугался. - Прости, Любаша, сорвалось!
- Неисправимый! - буркнул Григорий. - Кроме того, думаю, в советском фильме этого не покажут.
- Да, в советских фильмах никто ничем подобным не увлекался, - с готовностью согласился Никоша. - Там все, как один, жили половой жизнью или занимались сексом.
Шеф неодобрительно покосился на него.
- А что я такого сказал?! - возмущенно завопил Колян. - У нас тут прямо институт благородных девиц, а не детективное агентство! И вообще, кто не смеется, тот давно сошел с ума!
Его торопливо прервала Люба, стремясь погасить новый конфликт, который грозил разгореться.
- Вот в советское время показали один раз что-то типа клипа: на селе у реки поют в грузовике музыканты в косоворотках, с балалайками, потом молния поджигает провода, взрыв - и музыканты прыгают в воду… А на этом фоне в воду входят сельские девушки в цветастых нарядах, заматывают юбки намного выше колена и полощут белье. Как Катерина Матвеевна в "Белом солнце пустыни". Я тогда еще маленькая была. В перестройку, когда к нам стали завозить и зарубежные развлекалочки, этот же советский клип повторили на Новый год.
- А-а! Бабы юбки поднимают! Это фигня - русская сельская эротика! - заявил Николай. - По дециметровкам гонят французскую эротику - куда круче! Там девки на подиуме в одних бикини ходят, а иногда…
Он уловил предостерегающий взгляд шефа, разозлился окончательно и умолк. Но сдаваться не собирался.
- На Новый год вообще по телеку одни приколы! Например, Дед Мороз или Баба Яга с рассеянным склерозом. Русский пипл все схавает! А знаешь, Любаша, нашу любимую байку о том, как еврей паспорт получал?
Люба не знала. Никоша вновь воодушевился:
- Девушка-паспортистка спрашивает: "Национальность?" А он, решив приколоться, отвечает: "Иудей!" Деваха, очевидно, дура полная, так и стала писать да сделала ошибку и написала: "индей". Мужик вышел на улицу и открыл паспорт. Тьфу ты! Пошел обратно. "Ну, что вы мне тут написали?!" Она посмотрела: "Ох, извините, я сейчас все исправлю!" И аккуратно и честно исправила: "индеец". Мужик глянул, махнул рукой на эту дурь и не стал ничего менять. Так и пошел по жизни паспортным индейцем… Жизнь тяжела… Хорошо, что коротка!
- Это правда? - спросила хохочущая Любаша у Григория.
Тот пожал плечами. Насчет тяжести - безусловно. А вот насчет кратковременности…
- Индейцы не по моей части, - пробурчал он.
- А еще в прежние советские времена в тюрьме висел плакат: "Ленин - с нами!". Вы чего ржете? Да я сам его видел! - ударил себя кулаком в грудь Никоша.
И в этом момент затрещал телефон. Любаша автоматически, по долгу службы, протянула руку к трубке, но Григорий опередил Любу. Кто это так поздно? Рабочий день давно кончился, они сегодня здорово засиделись, хотя задерживались в офисе нередко.
- Добрый вечер! Пожалуйста, Александра Васильевича! - вежливо попросил высокий юношеский голос.
- Суворова? - спросил Григорий.
- Почему Суворова? Малышева… - удивился молодой человек и засмеялся. - А-а, ну да… Так звали великого полководца… Сразу не дошло.
- Понятно. Малышев слушает.
Это был Илья. Охлынин, который попросил немедленной аудиенции.
- Приезжайте, - без особой охоты пригласил Григорий. - Но поскорее. Поздно уже…
Так они познакомились.
12
Вадим проснулся рано и без всякого будильника, как просыпаются люди, ожидающие счастливых новостей, мечтающие о них или погруженные в заботы. Охлынин приподнял голову с подушки, не сразу спросонок вспомнив, где находится, встал и босиком прогулялся по теплому и мягкому ковру. Это оказалось на редкость приятно, особенно для человека, раньше никогда дела с коврами не имевшего. Сквозь плотные портьеры пыталось пробраться августовское солнце. Значит, и здесь бывают нормальные, солнечные, ясные дни.
Вадим отодвинул штору и нахмурился. День снова, будто насмехаясь, обещал быть пасмурным, сереньким, мелко-дождливым… Привычным днем конца августа и начала осени. Для Вадима, родившегося и выросшего на юге, такие дни были в диковинку и представлялись карой небесной за прегрешения. Как люди могут жить без солнца, без тепла, без загадочно высокой, чисто вымытой голубизны неба, едва помеченного нежными белыми пятнами облаков?
Здесь о таком небе, похоже, и не задумывались. Солнце еле-еле разбивало в неравной борьбе разлохмаченные ветром тучи, вяло пробуя вынырнуть из-за них и глянуть на мир. Но тщетно…
Охлынин вздохнул и с досадой отошел от окна. Он словно попал в иную Вселенную, на другую планету, где жили не просто иначе, а вообще в других измерениях и условиях, по другим принципам. И, безусловно, мыслили противоположными категориями и руководствовались полярными настроениями и законами. Сумеет ли он приспособиться к здешней непростой жизни, войти в нее, в ней не задохнуться, смириться с ней? Трудно сказать… Хотя с его хорошей привыкаемостью…
- Маргарррита!.. Маргаррррита!.. - закричал кто-то за дверью довольно странным, противным, каким-то металлическим голосом, звучно раскатывая рычащую букву.
Вадим вздрогнул от неожиданности. Кто это?.. И так рано… Ариадна вчера просила его не шуметь спозаранку. Кажется, ее мать зовут Маргаритой. Ну да, правильно, Маргарита Даниловна. Кто же это так орет и домогается хозяйку?..
Охлынин на цыпочках подошел к двери и прислушался. Полная тишина… А потом вдруг опять загадочный металлический крик:
- Маргарррита!.. Маргарррита!..
Кто-то тихо мягко проскользнул по коридору и ласковый женский голос - не Ариадны - укорил:
- Алена, ты почему кричишь? А еще интеллигентная воспитанная дама! Стыдно! Василий еще спит, наш гость тоже, и Ариадна не вставала… Одна ты вскочила ни свет ни заря и буянишь! Пойдем на кухню, позавтракаем.
Мягкие шаги удалились. Вадим осторожно приоткрыл дверь и выглянул в щелочку. По коридору в сторону кухни шла полноватая женщина в пестром шелковом халате, а на ее плече сидел большой разноцветный попугай. Точнее, попугаиха по имени Алена.
Охлынин прикрыл дверь. Да, этот новый мир, куда он попал внезапно и случайно, был странен и необъясним. Или просто кажется таким с непривычки?..
Будильник показывал половину восьмого. Дома в это время Вадим обычно давно не спал. Во-первых, будил своими криками и воплями беспокойный Илья, во-вторых, пора было собираться на работу. А здесь царила полная тишина… Правда, сегодня суббота. Все равно…
Вадим снова подошел к окну. И на улице почти никого нет. Все еще спят… Он улегся на ставший ему родным и близким за одну ночь очень удобный уютный диван и снова заснул.
Проснулся он оттого, что Ариадна пощекотала его под подбородком: