При этом кубанских украинцев трудно было назвать национальным меньшинством. К 1926 г. они оставались самой значительной этнической группой Кубани (45,48 % населения, 3 106 852 человека). В Кубанском округе доля украинцев составляла 66,58 %, в Черноморском – 35,66 %. Ежегодный прирост их численности составлял 2,55 % (55).
Начиная с 1928 г. украинизация принимает всё более агрессивные формы, становится принудительной и всеобщей для Северо-Кавказского края (56). 17 июля 1928 г. в Краснодаре состоялось совещание советских, партийных и общественных деятелей, посвященное украинизации Кубани. На нём был заслушан доклад комиссии ВЦИК и ЦКК, проводившей анкетирование населения. Выяснялись различия в культуре и укладе жизни Кубани и УССР, отношение к украинизации различных социальных групп (57). Параллельно проводились и другие важные встречи активистов и ответственных работников. Например, заседание коллегии НКП, окружная учительская конференция. Этому предшествовало этнографическое обследование украинского населения Кубани, проводившееся экспедицией Русского Музея Ленинграда в мае – июне 1928 г. (58). В качестве доводов учитывались и работы кубанских филологов – украинофилов, таких как М.А. Садиленко (59).
На совещании было высказано предложение ускорить украинизацию. Состоявшаяся в это же время окружная учительская конференция проходила в напряженной атмосфере, часто возникали споры о целесообразности и объёмах украинизации (60). 9 августа 1928 г. бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) постановило в месячный срок разработать план и методы сплошной украинизации (61).
Последняя предполагала массовый перевод на украинский язык делопроизводства, пропаганды и партийной работы. Крайисполкомом была образована новая комиссия, которая разработала план украинизации в 37 районах Северо-Кавказского края: 965 школ І степени, 561 ликпунктов, 309 изб-читален и нескольких десятков профшкол и школ II ступени. В конце марта 1929 года пленум комиссии краевого исполкома в делах национальных меньшинств, пополненный представителями краевого суда и прокуратуры и других краевых учреждений, обсуждал доклад орготдела исполкома о плановой украинизации советского аппарата в 37 районах края на протяжении трех лет и о подготовке для этого на специальных курсах ответственных работников (по 1000 ежегодно). Констатируя, что до сих пор еще не проведена разъяснительная работа на местах и в краевой печати, не составлены планы украинизации и предложив им сделать это на протяжении десяти дней, пленум комиссии принял за основу план орготдела, но с тем, чтобы в украинских районах были украинизированы не только советы и районные исполкомы, а абсолютно все учреждения (суд, милиция, кооперативы и т. п.). Кроме того, пленум потребовал, чтобы на протяжении 1929 года было украинизировано не 8, а 15 районов, и поручил краевому суду и прокуратуре немедленно взяться за перевод работы в судах на украинский язык. Через несколько дней во время III Краевого съезда было образовано специальное совещание делегатов съезда по поводу украинизации. На этом совещании делегаты единогласно требовали немедленной украинизации. Основные направления ее предусматривали введение преподавания на украинском языке в начальных школах 35 районов, которые подлежали украинизации. Предполагалось перевести на украинский и преподавание в школах средней ступени, а также в так называемых ШКМ (школа колхозной молодежи). В семи педагогических техникумах создавались отделения с обучением на украинском языке. (62).
Надо отметить, что административный произвол в деле проведения украинизации имел место уже в середине 1920 – х гг. После 1928–1929 гг. он только усилился (63).
Дело в том, что украинизация напрямую увязывалась с советизацией. Её противниками были признаны относительно образованные люди, учившиеся на русском языке до революции. В значительной степени бывшие чиновники, офицеры, учителя, торговцы, кулаки. Сельские богатеи Черномории объявлялись врагами украинизации "изнутри", так как они могли придать ей буржуазно-националистический характер (64).
В этих категориях населения действительно находились люди, выступавшие против украинизации. Так, учитель Михтин критиковал украинский язык, называя его грубым, и утверждал, что на нём нельзя воспитывать интеллигентных людей. В 1926 г. в станице Пашковской бывший казак – конвоец, телохранитель Николая II, высказался против украинизации школ. Он заявил, что украинская школа калечит детей, не даёт им учиться дальше. Украинских учителей он обвинил в том, что они "заводят галицизму" (65).
Беднейшие и малограмотные слои кубанского села были равнодушны к языку школьного преподавания и делопроизводства и против украинизации активно не выступали. Поддержки, однако, тоже не оказывали (66).
Осенью 1932 г. украинизацию вновь решили углубить и ускорить (67). Это было связано с хроническим затягиванием выполнения прежних планов. В тоже время коренизацию и борьбу с "великодержавным шовинизмом" власти Северо-Кавказского края решили активизировать в связи с разоблачением "шовинистов" на заводе "Красный Аксай" (68).
Украинизация в значительной степени проводилась с целью повышения эффективности культурно-политической работы со станичниками Кубани. Она использовалась как повод для внедрения советской власти и идеологии в повседневную жизнь сельских кубанцев. Недаром украинизация совпала с организацией в станицах сети хат-читален, появлением радиоточек, проведением кинопоказов (69). Среди украинизационных мероприятий значится антирелигиозная пропаганда, работа по активизации женского движения и бедноты (70). Так, весной 1929 г. украинская секция при АПО ЧОК ВКП(б) была ответственна за проведение антипасхальной компании среди украинцев г. Новороссийска (71).
Украинизация была и способом отвлечения сельских масс от борьбы. Она совпала с форсированным землеустройством, которое было призвано разрушить казачью общину; непрерывным повышением налогов и лишением массы кубанцев избирательных прав, грабительскими хлебозаготовками, и, наконец, коллективизацией (72). Культурно-пропагандисткие мероприятия должны были существенно облегчить слом традиционного уклада жизни. Не даром сплошная коллективизация увязывалась властями с ликвидацией неграмотности (73).
Проведение коренизации напрямую увязывалось со стремлением повысить эффективность колхозного строительства (74). Показательно, что раздел "Страничка колхозника" в Краснодарской газете "Красное знамя" выходил в начале 1930 – х гг. на украинском языке (75).
По замыслу организаторов украинизация не должна была привести к росту украинского "буржуазного национализма" (76). Результат работы с отдельными нациями Советского Союза большевики представляли как их сознательное объединение для борьбы с мировым капиталистическим окружением, которое подавалось пропагандой как враждебное человеческой свободе как таковой (77).
Целью украинизации ставилось создание коммунистической, пролетарской украинской культуры в преддверии массовой пролетаризации кубанских селян, переходу их к образу жизни, характерному для индустриального общества (78).
Зачастую кубанские станичники вполне отдавали себе отчёт в истинных целях украинизации. "Советская власть подлазит к нам с помощью украинизации. Раньше нам не давали ходу. Теперь придумали украинизацию, что бы опять нам ходу не дать", – говорили кубанцы ещё в середине 1920 гг. (79).
Примечательно, что в автономиях Северного Кавказа украинцы не получили статуса национального меньшинства, а были приравнены к великорусскому населению, хотя украинизационные мероприятия имели место и там (80).
Важную роль в начале проведения украинизации имела международная составляющая. Власти стремились оторвать украинцев от украинской националистической эмиграции, дискредитировать пропаганду, которую вели в отношении украинцев страны Антанты и, в особенности, Польша. СССР стремился привлечь на свою сторону украинцев, живущих в Польше, в Чехословакии и Румынии (81).
Ещё одной немаловажной причиной украинизации стало желание И.В. Сталина использовать национально ориентированных коммунистов Украины в своей борьбе с Троцким и Зиновьевым. Этот фактор активно использовал видный украинский партийный деятель Н. Скрыпник. Его сторонники, такие как А.Я. Шумский и П.Ф. Гринько, В.П. Затонский постепенно усиливали своё влияние после начала в 1923 г. "коренизации" (А.Я. Шумский и П.Ф. Гринько были выходцами из небольшевистских партий) (82). Эти партийные деятели отстаивали позицию широкой самостоятельности союзных республик СССР в ущерб центру. На XII съезде ВКП(б) они прямо выступали за сохранение союзными республиками основных атрибутов независимых государств.
Некоторое время Сталину приходилось уступать им в культурно-языковых вопросах, что бы они не мешали ему укреплять вертикаль власти. Так, начиная с 1925 г., украинизация государственного аппарата на территории Украины стала активно использоваться для выдвижения молодых кадров, лояльных власти (83). Этот процесс имел место и на Кубани. И здесь украинизация активно использовалась для привлечения молодых кадров из рабоче-крестьянской среды. Так, при наборе в Краснодарский педагогический институт предпочтение отдавалось украинцам из семей рабочих, батраков и крестьян-бедняков (84).