Другой правитель Англии, Вильгельм Оранский, став королём под именем Вильгельма III, пошёл на дальнейшие уступки ростовщикам и разрешил им создать Банк Англии (1694 г.). Этот банк, как отмечает В.Ю. Катасонов, формально не был первым центробанком (первым был шведский ― 1668 г.), однако, во-первых, Банк Англии (за исключением венецианского Banco dei Giro) не похож ни на один банк; во-вторых, "влияние Банка Англии на развитие международной финансовой системы несравненно больше. Во-первых, модель Банка Англии использовалась многими другими странами для создания своих центральных банков. Во-вторых, в какие-то периоды истории Банк Англии оказывался центром, из которого управлялась мировая финансовая система". Банк Англии, пишет Н. Шэксон, "учреждён в 1694 г. как частный институт на средства протестантского Сити и в его интересах; в значительной степени он создавался для финансирования строительства флота. Появление и банка, и государственного долга вызвали финансовую революцию, которая быстро привела к возникновению рынка закладных, страховой компании Lloyds, фондовой биржи, финансовой прессы и быстрого роста внешней торговли. Финансовый сектор превращался в то, что П. Дж. Кейн и А. Дж. Хопкинс назвали "сердцем имперского мотора".
Хотя сборка нового субъекта стратегического действия, "стратегической истории" началась при Генрихе VIII, решающие шаги были сделаны в правление Елизаветы 1 (1558―1603 гг.). Впрочем, сборщики о стратегическом характере своих действий не помышляли, они решали конкретные задачи, последовательность которых выстраивалась в длинную причинно-следственную цепь ― ситуация напоминает рассказ Р. Шекли "Поколение, достигшее цели". Прав С. Элфорд: Генрих VIII изменил английскую историю так, как ни один король до него. Однако едва ли можно сказать, что на тот момент изменения приобрели необратимый характер: во-первых, правление "кровавой Марии", жены Филиппа II Испанского, продемонстрировало это со всей очевидностью. И не умри Мария от рака в 1558 г. ― в один год со своим тестем Карлом V, на месте протестантской Англии могла оказаться католическая Англия ― северная часть гигантской испано-английской католической империи: империя Филиппа простиралась от Сицилии до Куско, покрывая четверть известного на тот момент мира. Во-вторых, сама Елизавета, наследовавшая Марии, получила далёкое от стабильности, разболтанное, с расшатанным фундаментом государство ― both shaken and stirred, в той ситуации ещё ничего не было решено. Современники не верили, что Елизавете удастся стабилизировать королевство. Более того, как заметил все тот же С. Элфорд в блестящей работе о тайной истории правления Елизаветы I, в её эпоху "выживание или катастрофа протестантской Англии целиком зависели от одного-единственного человека ― Елизаветы". Это сегодня, зная исторический результат, мы полагаем, что так оно и должно было случиться, однако пуля, кинжал или просто болезнь "монархини" могли изменить всё и привести к католическому реваншу, а историки писали бы о "елизаветинском эпизоде" как о кратком отклонении, девиации от основного курса (как сегодня трактуется "эпизод кровавой Марии") и никто уже не писал бы о "золотом веке". А вот на рубеже XVI―XVII вв. это уже было практически невозможно: процесс набрал инерцию, субъект во многом сформировался, хотя и не до конца, закалился как сталь и готов был безжалостно рвать противников ― реальных и мнимых.
Генезис определяет характер и функционирование целостности, будь то субъект или система. Именно елизаветинская фаза определила характер нового хищного англосаксонского субъекта, который замесили в Европе, а испекли в английской печке на деньги Сити при роли венецианцев в качестве катализатора.
Во-первых, поскольку шла ожесточённая борьба с Испанией и католиками, это субъект приобрел фанатично протестантские черты и жёсткий антикатолический характер. В англосаксонское сознание испанцы вбиты как символ угрозы и угнетения ― это проявляется даже сегодня в фильмах-сказках. Например, в "Принце Каспиане" из "Хроник Нарнии" доспехи тельмаринов ― народа-врага положительных героев ― смоделированы по испанским XVI―XVII вв. Это открыто признал режиссёр Эндрю Эдамсон. Вообще англосаксы постоянно проделывают такие входящие в подсознание символические штуки со всеми своими историческими врагами. Так в "Звёздных войнах" военная форма и контуры шлемов воинов Империи, включая Дарта Вейдера, смоделированы по вермахтовским. Об образе "русской мафии" я уже и не говорю. Но вернемся в XVI в.
Во-вторых, именно борьба елизаветинского времени выковала агрессивно-экспансионистский с криминальным (пиратство, огораживания) душком характер нового субъекта. Установка на мировую экспансию как экономическую стратегию сформировалась именно в это время. Наилучшим образом это отражено в двух портретах Елизаветы ― 1588 г. Джорджа Гауэра и 1592 г. Марка Герартса-младшего (находится в поместье Дичли). На первом портрете великолепно одетая Елизавета держит руку на глобусе, рядом с ней ― имперская корона, а в глуби картины, точнее, фоном изображены английский флот в спокойных водах и испанский флот, который бурное море разбивает о скалы. Пальцы Елизаветы накрывают Центральную Америку, словно указывая одно из направлений будущей, но уже не такой отдаленной, экспансии. Второй портрет по-своему не менее красноречив: Елизавета в украшенном драгоценными камнями белом платье стоит на фоне штормового неба, которое она освещает подобно солнечному лучу; она стоит на карте королевства, причем выглядит в три раза больше Англии, нависая над последней.
В-третьих, постоянная, в течение всего правления Елизаветы, борьба с заговорами ― внутренними и внешними, шпионажем, непрекращающаяся тайная война ― всё это привело к резкому усилению разведки и контрразведки, т.е. выражаясь современным языком, спецслужб в жизни Англии второй половины XVI в. в частности и в функционировании нового субъекта, в его вековую заряжённость на изощрённую тайную войну вообще. В этом плане можно сказать, что лорд Бергли и Уолсингем ― это люди, которые стоят у истоков не только Англии и её спецслужб, но североатлантического исторического субъекта в целом, это его "повивальные бабки" (точнее, "дедки") и крёстные отцы одновременно. Не будет преувеличением сказать, что именно в тайной войне Англия одержала свои главные победы в XVI в. и стала тем, чем стала, ― коварным Альбионом.