После Первого съезда Союза писателей роль культурного демиурга, предвосхитившего своим творчеством эпические тексты мирового пролетариата, отдается Максиму Горькому - живому классику идеологически рекомендованной культуры и прославленному творцу соцреализма . О напрашивающихся сближениях творчества Горького с началом самой мировой литературы (и шире - всей мировой культуры) уже после смерти творца "Матери", в 1939 году, писал Б. Бялик, один из авторов очередного тома "Советский фольклор": "Творческое развитие Горького как бы воскрешало древний процесс первоначального формирования искусства - формирования его из материала коллективного народного творчества". Горький именуется здесь же образцом "писателя, поднявшегося до фольклора" и вместе с тем "сказителя, поднявшегося до литературы" . Из статьи Юрия Соколова в 11-м томе "Литературной энциклопедии" в том же 1939 году читатель узнавал и о значимости Горького для фольклористики: "Художественное и историческое значение Ф(ольклора) было глубоко раскрыто А. М. Горьким, высказывания которого имеют руководящее значение в разработке основных проблем фольклористики" .
Демиургические сподвижники Горького, авторизовавшего своим творчеством дискурсивные интенции советского народа, закономерно отыскиваются среди канонизированных гениев мировой литературы на всем ее протяжении, декларируя своеобразный синтез коллективного и индивидуального, фольклорного и литературного, устного и письменного и т. д. Теперь выясняется, что именно Горький (как своими художественными произведениями, так и своими теоретическими воззрениями) разрешает неразрешимые прежде антиномии: "Чем больше ширится, - как писал все тот же Бялик, - сплачивается коллектив, тем менее "безымянным" становится его творчество: имена Стальского, Джамбула и других "Гомеров XX века" стали в ряд с именами крупнейших художников слова" . Бялик закавычивает словосочетание "Гомеры XX века", цитируя слова Горького о Стальском, но его употребление в контексте, объединяющем имена античного поэта, пролетарского классика, лезгинского ашуга и казахского акына, характерно обозначает эпистему, предполагающую объяснение прошлого через настоящее, а настоящего - через прошедшее.
В фольклористических и литературоведческих работах рассуждения о народной культуре в стране торжествующего социализма апеллируют к "диалектическому" соотнесению коллективного и индивидуального, устного и письменного, эпического и повседневного . Распространение эпических характеристик применительно к текущей литературе и советской действительности находит тем временем и зарубежных теоретиков. В том же 1934 году о тяготении советских писателей к эпическим жанрам рассуждает приехавший на Первый съезд Союза писателей Андрэ Мальро . В 1935 году о героических свершениях советских людей, достойных эпических песен, французскому читателю поведает Анри Барбюс в агиографическом жизнеописании Сталина. На следующий год книга умершего к тому времени Барбюса будет опубликована по-русски с характерной редактурой интересующего нас пассажа:
О необычайных подвигах, о подлинно сверхчеловеческих усилиях в великом и малом, осуществленных на огромной советской стройке, - можно написать множество эпических поэм (современная советская литература уже превращается в героический эпос о самоотверженном труде людей, нашедших в свободе второе рождение) .
В феврале 1936 года в прениях по докладам на III пленуме Правления Союза советских писателей СССР призывы создать "советский эпос" озвучивал украинский литературовед С. Б. Щупак:
<…> Именно советской литературе суждено возродить эпос после многих веков. Гомер написал Илиаду спустя 200 лет после того, как события, описанные им, произошли. Мы можем описывать события, которые произошли недавно. <…> Перед нами стоит задача дать широкий выход советскому эпосу. <…> Эпическое произведение включает только историческое, только героическое и обобщающее черты эпохи. Эпические произведения должны быть целостны в своем содержании. По своей конструкции монументальные художественные здания требуют монументальной композиции. Тут все должно быть монументальным, и фундамент, и все части конструкции, и каждая художественная деталь .
"Несомненным эпосом нашего времени" Щупак называл "Чапаева", "Всадников" Юрия Яновского, и даже коллективную "Историю гражданской войны", и усматривал "зачатки эпоса" у Владимира Маяковского, Николая Тихонова, Ильи Сельвинского, Павла Тычины, Миколы Бажана, Леонида Первомайского. Ряды советских эпиков в публицистическом и литературоведческом исчислении, впрочем, уже варьируют: чаще других называются Максим Горький, Владимир Маяковский, Дмитрий Фурманов, Федор Парфенов, Константин Федин, Федор Гладков, Леонид Леонов и Михаил Шолохов .