В решении Политбюро указывалось, что "спектакль <…> а) является попыткой возвеличивания разбойников Киевской Руси как положительный революционный элемент, что противоречит истории <…> б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются <…> носителями героических черт русского народа; в) дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа" . На следующий день в "Правде" появилась статья председателя КДИ Платона Керженцева "Фальсификация народного прошлого", в которой постановка была осуждена как злостная хула на русскую историю , а на другой - в той же "Правде" - отчет о собрании в Камерном театре, на котором Таиров признал серьезность допущенных театром ошибок . Для самого Демьяна Бедного, к 1936 году уже определенно раздражавшего Сталина, проработка в партийной печати закончилась сравнительно легко - исключением из партии, отлучением от печати и вельможным небрежением . Работники "культурного фронта" из той же проработки вольны были извлечь свои уроки , ученые гуманитарии - свои .
Решение Политбюро стало неожиданностью для Бедного, оправдывавшего свалившиеся на него невзгоды своей политической недальновидностью, а также бездействием "контролирующих органов", которые должны были бы ему помочь своевременно разобраться в исторической прогрессивности христианства и, кроме того, "овладеть былинной экспозицией". В покаянной беседе с руководителем Союза советских писателей Владимиром Ставским Бедный, незадачливо проговариваясь, сетовал на сложности должного, как теперь он понял из статьи в "Правде", прочтения былин и летописей. И летописи и былины, по его первому впечатлению, вполне давали материал для фарса: "князь Владимир окарачь ползет. Соловей-разбойник свистит, и все падают от его свиста", да и былинные богатыри "были не богатыри, а чепуха, "купилы", "чудилы", а не богатыри". О прогрессивном и героическом характере тех же образов Бедный, увы, узнал только из газеты "Правда" .
В жалобах на свою политическую недальновидность ("Я никогда не претендовал на ясность политического мышления") Бедный был определенно справедлив. Партийные декларации об исторической прогрессивности крещения Руси и позитивности былинных образов не кажутся нежданными в русле уже вполне определившейся в начале 1930-х годов переоценки дореволюционного культурного наследия и, в частности, тенденциозной героизации исторического прошлого. В 1932 году в речи на собрании писателей-коммунистов на квартире Горького Сталин, перечисляя грехи ликвидированного к тому времени РАПП, пенял на непонимание его руководством "элементарной мысли" о том, что "диалектика предполагает не только отрицание старого, но и сохранение его", а идеологическая безусловность "революционного социалистического реализма" (которому в той же речи предназначалось "быть главным, основным течением в литературе") не исключает использования методов других литературных школ. Но мало того: "диалектическое" представление о дидактической функции "старого культурного опыта человечества" обязывает советских писателей, как теперь выясняется, "учиться не только у Маркса, Энгельса, Ленина, но и у классиков литературы", не исключая даже "контрреволюционных писателей - мастеров художественного слова" .
Рассуждения Ленина и Троцкого о мировой революции, оправдывавшие геростратовские умонастроения культурной элиты двадцатых годов, в середине тридцатых выглядели уже анахронизмом. "Сохранение старого" распространяется, помимо прочего, и на фольклор: за полгода до запрещения "Богатырей" П. М. Керженцев, давший старт злорадному шельмованию Бедного в печати, в докладной записке на имена секретарей ЦК А. А. Андреева и Н. И. Ежова обязывал срочно исправить ситуацию, сложившуюся с изданием русского фольклора. Судя по контексту и стилю докладной записки, инициатива в данном случае исходила непосредственно от Сталина: Керженцев начинал свою записку с упоминания об одобрительном мнении Сталина о сочинениях Брет Гарта и необходимости издания романов "социального содержания", а затем в приказном порядке обращал внимание своих партийных коллег на "такой же загон", в котором оказались "произведения русского народного творчества": "Позор для наших издательств, что в советское время не переизданы русские сказки Афанасьева, не говоря уже о других сборниках сказок, былин, песен, пословиц и т. д.". По предложению Керженцева ситуация должна была быть исправлена в течение ближайших двух лет, отведенных Гослитиздату и "Академии" на то, чтобы издать "ряд сборников русских сказок, былин, пословиц и т. п." . Его распоряжение об издании сказок Афанасьева было выполнено с завидной оперативностью: первый том трехтомного собрания, подготовленного Марком Азадовским, Николаем Андреевым и Юрием Соколовым, вышел в конце 1936 года в издательстве "Академия", два других - в 1938 и 1940 годах в Гослитиздате .