Получив эти тревожные новости, Иван IV и его советники немедленно внесли коррективы в развертывание своих войск. Расстановка полков была немедленно изменена - большой полк переместился в устье Протвы, полки передовой и правой руки вместе с городецкими служилыми татарами и астраханским царевичем Кайбулой встали в Тарусе, а левой руки и сторожевой руки остались на прежних местах. Кроме того, "…царь и великий князь приговорил з братиею и з бояры, что ити ему в Серпухов да туто собрався с людми да ити на Тулу и, с Тулы вышедши в Поле, дождатися царя и делати с ними прямое дело, как Бог поможет". Обращает на себя внимание намерение Ивана не просто встать, как обычно, на берегу, а переправиться за Оку и выйти в Поле и там ждать прихода крымского "царя". Необычное решение, что и говорить - ведь раньше такого русские государи не предпринимали, да и воеводы не особенно стремились не только выйти в Поле навстречу врагу, но даже и преследовать его главными силами за Окой. 18 июня, вернувшись накануне из Троицесергиев лавры, где Иван усердно молился перед походом, царь со своим двором, князем Владимиром Андреевичем и казанским "царем" Семионом выступил в Серпухов.
По прибытии на место Иван IV устроил большой смотр всего своего воинства, приказав воеводам и своему двоюродному брату "во всех местех смотрити детей боярских и людей их", "да уведает государь свое воинъство, хто ему как служит, и государьское к ним по тому достоинству и жалование". Надо полагать, государь остался доволен тем, что увидел лично, и тем, что ему донесли его воеводы - и в самом деле "множество воинъства учинишася", раз после этого смотра царь и бояре приговорили "ити за реку". С целью провести рекогносцировку походного маршрута и присмотреть места для расстановки полков за Оку, на р. Шиворонь, что южнее Тулы, был отправлен с отрядом воинов окольничий Н.В. Шереметев.
Тем временем, пока шли все эти приготовления, с юга поступили новые известия. Отправленные вниз по Дону служилые люди Данило Чулков и Иван Мальцев прислали 9 пленных татаринов, взятых в плен под Азовом. Пленные показали, что Девлет-Гирей действительно собрался и вступил в поход на государеву "украйну" и выслал вперед своих разведчиков, которым удалось взять в полон "мужика в Северских вотчинах". Пленника допросили, и он рассказал, что Иван IV знает о намерениях хана и уже ждет его на берегу. "Прямое дело" с главными силами русских отнюдь не входили в планы крымского "царя", он и его советники еще не забыли прошлогодний урок, потому хан и отказался от своего первоначально намерения и решил, чтобы не возвращаться несолоно хлебавши домой, сходить за ясырем на Северный Кавказ "и с того сытым быть". Однако не дошел хан и до Азова, как к нему пришли известия о том, что де "видели многых людей рускых на Днепре к Ислам-Кирмену, и царь по тем вестем воротился в Крым". Прибывший 20 июня в Серпухов от черниговского воеводы И.И. Очин-Плещеева бежавший из плена черниговский сын боярский Моисей Дементьев (не из тех ли детей боярских, что попали в плен под Судьбищами?) уточнил сведения, сообщенные пленными крымцами. Оказывается, хан с весны 6 недель стоял на Овечьих водах, ожидая сведений от своих разведчиков, а когда узнал, что русские ждут его, "поворотил со всеми людьми на Черкасы. И как пришол царь под Азов, и тут за ним ис Перокопи прислали, что царя и великого князя люди идут Днепром под Ислам Кирменю". Хан поспешил домой, куда и вернулся 16 апреля, отправив "мурзы дву или трех с малыми людьми языков добывати и про царя и великого князя проведывати". Сам же Моисей, улучив момент, 23 апреля бежал к своим и вот, после долгих скитаний, он теперь здесь, в Серпухове, перед царскими очами поведал всю правду о намерениях Девлет-Гирея. Моисей подтвердил и еще одну чрезвычайно важную информацию, которую рассказали пленные татары - оказывается, Крым был опустошен "поветрием", его войско ослабело и хан не способен к активным действиям.
После всего этого напряжение в Серпухове стало постепенно ослабевать - Ивану и его советникам стало ясно, что вряд ли крымский "царь" осмелится повторить свой прошлогодний поход. Окончательно стало ясно, что ничего серьезного не случится, 22 июня, когда "Дьяк Ржевской в Серпухов прислал к царю и великому князю з Днепра ис-под Ислам Кирмены дву казаков рославца да туленина Якуша Щеголева з грамотою, а в грамоте писал, что ходили на крымские места, а с ними черкасы и казаки, и улусы воевали, и под Ыслам Кирменем и на Белогородцком поле и на Очаковском месте были, и посады пожгли". Оказывается, это его людей видели в низовьях Днепра и из-за их действий хан поспешно вернулся домой, опасаясь за свой улус. Ржевский писал царю, что по дороге в низовья Днепра к нему присоединились два "черкасских" атамана, Млымский и Михайло Ескович, с 300 каневскими козаками (так и будем именовать их дальше для того, чтобы отличить от русских казаков), и вместе с ними он и его люди пришли под Ислам-Кермен, где их уже ждали татары. Не ввязываясь с ними в бой, они отогнали у неприятеля коней и прочий скот, а потом двинулись под Очаков, "и у Ачакова острог взяли и турок и татар побили и языки поймали". Погнавшийся было за ним очаковский санджак-бей "со многими людми" попал в устроенную Ржевским и казацкими атаманами засаду и понес большие потери от пищального огня. Под Ислам-Керменом Ржевского и его людей попытался было перехватить сын и наследник Девлет-Гирея калга Мухаммед-Гирей, оставленный отцом в его отсутствие в Крыму "на хозяйстве". Шесть дней Ржевский и казаки бились с татарами "пищальным боем", и у "царевича ис пищалей поранил и побил людей многых", после чего ночью отбил у калги "стада конские" и благополучно сумел оторваться от татар, уйдя вверх по течению Днепра "по Литовъской стороне". Кроме того, Ржевский сообщил, что хан не пошел на Русь, так как узнал о том, что его ждут, а его воинство сильно ослаблено поветрием.
Сведения, доставленные присланными от Ржевского гонцами, подтвердили взятые донским атаманом Михаилом Черкашенином под Керчью, окрестности которой атаман пограбил со своими молодцами, языки - турок и татарин, а также бежавшие из Крыма полоняники князь Афанасий Звенигородский "да Верига Клешнин с товарыщи" (и снова, видимо, перед нами участники сражения при Судьбищах!). Все они утверждали, что "царю не бывати, а бережется царь Крымской на собя приходу от царя и великого князя".
В итоге 25 июня Иван Грозный дал отбой тревоге и "на Поле не пошел", отозвал Н.В. Шереметева и, оставив на берегу воевод с ратниками "для малых людей приходу", уехал в Зарайск помолиться святому Николе Заразскому в благодарность за избавление от нашествия иноплеменных.
Для крымского же "царя" беспокойства на этом не окончились. Дьяк Ржевский в сентябре вернулся в Путивль, на обратном пути побив и разогнав несколько мелких татарских отрядов ("в станицах человек по сту и по полтораста, а с иными двесте, а с иными по пятидесят"), на свой страх и риск решивших попытаться счастья в охоте за ясырем на государевой "украйне". Взятые им с бою 9 "языков" были присланы в Москву, где показали, что де "крымской царь был в собраньи, а блюлся приходу царя и великого князя и ныне людей роспустил, а сам пошел в Крым". Те же новости сообщили приехавшие 10 октября "с Поля" от головы Ю. Булгакова казачьи атаманы Елка да Лопырь и доставленные ими пленники, сказывавшие на допросе, что было их де 150 человек, а шли за ясырем на государеву "украйну", да наехал на них Булгаков со товарищи и побил наголову на р. Айдаре (нынешняя Белгородская область. - П.В.).
Не собирались останавливаться на достигнутом и каневские казаки, ходившие вместе с Ржевским. В сентябре 1556 г. в Москву от черкасского и каневского старосты князя Д.М. Вишневецкого приехал атаман Михаил Еськович, тот самый, что ходил под Ислам-Кермен и Очаков вместе с Ржевским и бил челом государю, "чтобы его (Вишневецкого, а вместе с ним и его Козаков. - П.В.) государь пожаловал, а велел себе служить, а от короля из Литвы отъехал и на Днепре на Кортицком (на той самой знаменитой Хортице. - П.В.) острову город поставил против Конскых вод у крымских кочевищ". Иван, естественно, не мог отказаться от такого подарка судьбы - заполучить на свою службу знатного литовского аристократа и вместе с ним удобную базу для организации новых набегов на владения крымского хана - и отправил на Хортицу своих детей боярских А. Щепотева и Н. Ртищева "с опасною грамотою и з жалованием". Ну а пока Михаил Еськович ездил в Москву, а потом возвращался обратно вместе с московскими посланцами, Вишневецкий со своими людьми 1 октября 1556 г. напал на Ислам-Кермен, "людей побил и пушки вывез к собе на Днепр во свой город".
Все эти новости были как нельзя более кстати. Оставлять большое войско на берегу на зиму теперь стало не нужно - с мелкими отрядами татарских хищников можно было справиться и без того, чтобы держать в пограничных крепостях множество детей боярских и их послужильцев. Иван и его советники решили распустить большую их часть по домам на отдых да на хозяйство, оставив на зиму на границе лишь необходимый минимум ратных людей с немногими воеводами. А тут еще прибыло из Крыма ханское посольство с купцами и отпущенными "на окуп" попавшими в плен под Судьбищами русскими детьми боярскими. В своей грамоте, переданной Ивану гонцом, Девлет-Гирей писал, что де "он всю безлепицу отставил, а царь бы и великий князь с ним помирился крепко и послов бы промеж собою добрых послати, которые бы могли промеж их любовь зделати, и было бы кому верити".