В пользу нашей версии говорит также и длительное, почти месяц, пребывание Шереметева со товарищи в Белеве - если задача состояла в том, чтобы совершить молниеносный набег на крымские улусы в Нижнем Поднепровье, то зачем собравшемуся войску так долго стоять на самой границе? Ну а как информация о запланированном набеге просочится в Крым и хан примет соответствующие контрмеры? Связано ли это стояние Шереметева с тем, что в Москве ждали известий от доброхотов из Крыма о действительных намерениях Девлет-Гирея? И если наши предположения верны, тогда становятся ясными причины сетования Ивана Грозного, обращенного к Курбскому и в его лице к А. Адашеву: "О Иване же Шереметеве что изглаголати? Еже по вашему злосоветию, а не по нашему хотению, случися такая пагуба православному християньству…"
Действительно, выполнение задуманного столь широкомасштабного и долженствовавшего привести к полному разгрому крымчаков плана в итоге привело всего лишь к срыву очередного похода хана на Русь, однако угрозу со стороны Крыма не ликвидировало и привело к серьезным потерям среди отборных русских воинов. Согласно Никоновской летописи, в сражении было побито и взято в плен 320 детей боярских (многие из них, плененные в сражении, домой так и не вернулись) и 34 стрельца. Синодальный список летописи и Лебедевская летопись приводят сведения о 2 тыс. побитых и плененных детях боярских и 5 тыс. их людей при том же числе убитых стрельцов. Однако такие потери представляются существенно завышенными - при таком уровне потерь (более половины всей рати) исход сражения при Судьбищах можно считать подлинной катастрофой, что неизбежно было бы отмечено в летописях и иных источниках. Поэтому первая цифра выглядит более реальной и правдоподобной. Вместе с тем представляет интерес отмеченное той же Лебедевской летописью соотношение потерь детей боярских и их людей - 1 к 2,5. И если взять за основу 320 убитых и плененных детей боярских Никоновской летописи, то получается, что безвозвратные потери послужильцев составили около 800 человек. В таком случае безвозвратные потери войска Шереметева составили без учета казаков более 1,1 тыс. ратников, т.е. более 10% личного состава (и это без учета раненых и умерших позднее, как Степан Сидоров, от ран) - очень высокий уровень потерь для сражений не только XVI, но и XVII вв., тем более если учесть, это были лучшие из лучших детей боярских. Примечательно, что в летописце Игнатия Зайцева сказано, что "…великого князя воевод Ивана Шереметева, да Лва Салтыкова, да Олексея Басманова, да Степана Сидорова Рязанца на поле побил царь крымьской, многих людей побил, а иных в полон имал, а сами воеводы ушьли не со многими людьми (выделено нами. - В.П.)…" Поэтому действительно это сражение по праву может быть поименовано "отчаянным".
Потери татар в сражении неизвестны, но, очевидно, они были больше, чем у русских. Во всяком случае, отпущенные из Крыма для сбора выкупа дети боярские Иван Трофимов (юрьевский сын боярский) и Богдан Шелонин (московский сын боярский, умер в 1557 г.) сообщали, что "…у царя у крымского на бою царя и великого князя воеводы боярин Иван Васильевич Шереметев с товарыщи побил многых лутчих людей, князей и мурз и ближних людей, и безчестие царю и убытки, сказывает, в том, что кош у него взяли, те лошади на украйну и увели, а на бою с ним русские немногие люди билися и побили у него многих людей…", и, отступая, хан "назад наспех шел, блюдяся царя и великого князя приходу на собя…" И, поскольку в октябре 1555 г. в Москву прибыло крымское посольство, предложившее Ивану с предложением размена послами и "…чтобы со царем крымскым царь и великий князь похотел миру, а прошлого не поминати,… а кровь бы промежь государей на обе стороны унелася", видимо, хан действительно нуждался в определенной передышке для восстановления сил. В пользу такого предположения свидетельствует и тот факт, что в кампанию 1556 г. Девлет-Гирей, узнав о том, что Иван с войском ждет его на "берегу", отказался от своего намерения совершить поход на Москву и "поворотил на черкасы". Не вызывает сомнения, что на это его решение повлияла не только эпидемия, опустошившая Крым, но и урок, преподанный ему в минувшем году. Следовательно, ирония со стороны А.Л. Хорошкевич в оценке результатов "Польского похода" выглядит несколько неуместной.
Тем не менее, потерпев серьезную неудачу, хан все же попытался сделать хорошую мину при плохой игре. Сразу после сражения Девлет-Гирей прислал в Вильно к Сигизмунду II гонца, "поведаючи о злом умысле великого князя Московского иж мает волю ити под замъки его королевское милости, гдеш он уседши на конь свой з войском своим шол противько ему отпор чинечи". Другой гонец "поведаючи, иж войско московъское пятьдесят тисечей побил и господару, его милости, одного вязня москвитина прислал, а была битва возле Тихое Сосны…" Одним словом, хан постарался предстать перед великим князем Литовским и польским королем в образе спасителя Литвы от нашествия тьмочисленной московской рати в расчете на получение вполне конкретных политических и материальных (в виде поминок) выгод. Схожее по характеру послание было отправлено и в Стамбул, где хан расписал свою победу над русским "баном Иваном", побив и взяв в полон 60 тыс. гяуров. Примечательно, что, несмотря на то, что Девлет-Гирей пытался представить исход похода 1555 г. как свою безусловную победу, тем не менее на него и его окружение действия русских войск произвели неизгладимое впечатление. Вряд ли случайным был тот факт, что в русско-татарских переговорах 1563-1566 гг. фигура И.В. Шереметева, или, как его называл Хурреми-челеби, "славного отважностью между неверными, выкреста из персидских армян по имени Шир-Мердув", по меткому замечанию отечественного историка А.И. Филюшкина, приобрела знаковый характер. Иван, сообщая Девлет-Гирею о своей готовности урегулировать спорные вопросы путем переговоров, подчеркивал, что на тех, кто ссорил его с "братом", наложена опала, и среди них был и Шереметев, а значит, и дорога к переговорам теперь открыта.
И, завершая наш рассказ о "Польском походе", коснемся его оценки, которую дал В.П. Загоровский. В своем ставшем классическим исследовании по истории Центрального Черноземья в XVI в. он попытался выделить как положительные, так и отрицательные итоги этого раунда русско-крымского противостояния. С одной стороны, трудно не согласиться с высказанным им тезисом о том, что "…в 1555 г., послав свои войска к крымским границам, Россия реально вступила в борьбу с Крымским ханством за ничейное, пока еще никому не принадлежащее Поле…", а также и с тем, что "…события 1555 г. выявили трудности в организации русского военного похода через Поле против Крымского ханства…". Действительно, с момента начала жесткой конфронтации между Москвой и Крымом вскоре после смерти Ивана III и его союзника Менгли-Гирея I никогда еще русские столь крупными силами так далеко в Поле не заходили. И точно так же очевидно, что главная причина неудачи задуманного в Москве плана связана прежде всего с невозможностью в то время организовать четкое взаимодействие действующих на значительном расстоянии друг от друга войсковых группировок. Даже при хорошо налаженной разведывательной службе (примером которой могут служить действия русских станиц и "подъезщиков" в жаркие дни лета 1555 г.) передача информации о передвижениях неприятеля и его намерениях посредством конных гонцов осуществлялась слишком медленно для того, чтобы адекватно и своевременно реагировать на быстро меняющуюся обстановку.
Именно это неизбежное в тех условиях запаздывание с реакцией на изменившиеся намерения неприятеля предопределило решение Ивана IV не преследовать хана после сражения при Судьбищах, и именно потому, что царь слишком поздно узнал об изменившихся планах Девлет-Гирея, он не смог оказать поддержки Шереметеву, в чем его фактически обвиняет В.П. Загоровский. Но мог ли царь помочь гибнущим в неравной схватке воинам Шереметева, если, напомним, к моменту завязки сражения Иван IV с главными силами русского войска только-только приступил к форсированию Оки и от места сражения его отделяло порядка 240 км по прямой - по меньшей мере 3 дня форсированного марша? По той же самой причине бессмысленно было организовывать и преследование неприятеля - к тому времени, когда царь получил первые сведения о поражении Шереметева, между русским войском и татарами было уже порядка 300 км и догнать Девлет-Гирея было невозможно физически.