Сначала Кайл выглядел, как человек потерявший смысл в жизни, но в итоге, он обрел Кендалл, которая помогла ему со всем справиться.
- Ну что, Бекка? Ты вернулась? – брат сел на соседнюю качель, еле влазя на узкую дощечку. К двадцати годам, он добился идеальной формы, и выглядел просто идеально – вот уж кого точно назовешь классически красавцем.
Ослепительная дружелюбная улыбка, вечно-искрящиеся светлые глаза – Кайл был настоящим солнцем, то есть полной противоположностью мне.
Не удивительно, что родители действительно любили его. Они гордились им. Даже когда осенью, они узнали, что он принимал таблетки, они все равно не отвернулись от него – поддерживали, по- своему, но все же.
Я же всегда шла наперекор всем, и за это получала оплеухи судьбы.
- Да, – просто говорю я, и чувствую его руку на своем плече. Наши с Кайлом отношения были разными – от самых дружеских, до равнодушных. Пару раз, я открывалась ему, и кажется, настал момент третьего. Мне просто необходимо было с кем – то поговорить.
Я смотрю в его добрые, понимающие глаза, и просто начинаю говорить с Кайлом.
Брат молчит, слушая меня с час – все это время, я разговариваю сама с собой, сдерживая слезы.
Я выкладываю ему все. Выкладываю, про Коула, обходя стороной правду, о том, чем он меня шантажировал. Выкладываю про Николаса и фотографии – Кайл и так был в курсе моих похождений, так что скрывать нечего. Выкладываю, про то, что в студенческом совете, я после своего фиаско с танцем, больше никакой не Президент…
И все же. Больше всего я говорю о Стоунэме. О том, как я хочу просто забыть его, и думать, что он был лишь страшным сном.
- Я просто должна была кому-то это рассказать, – в завершение шепчу я, оставаясь совершенно без сил. Такое чувство, что это не я выложила все свои проблемы, а Кайл погрузил свои на мои плечи.
- Бекка, ты чего? – наконец произносит Кайл, который все это время молчал. – Влюбилась?
- Пфф. – фыркаю я, нацепляя на себя холодную маску. – Кайл, любовь – для таких ванильных парочек, как вы с Кендалл. Я и Стоунэм…
- Психи. – он поджимает губы, и закатывает глаза, что – то припоминая. – Постой, это тот Стоунэм, которого в школе вечно обзывали Изгоем?
- Ага. Из-за меня. – подтвердила я, с интересом уставившись на Кайла.
- У него еще отец в психушке, да? Я видел его там несколько раз, когда ходил на реабилитационные курсы, и лекции…ну после того, случая осенью.
Я уставилась на Кайла, непонимающим взглядом. Сердце замерло в груди, не в силах сопоставить факты и слова брата.
Так, стоп. Ну и что, что в психушке? Это еще совершенно ни о чем не говорит.
Хотя учитывая наклонности Коула…
Я судорожно вспоминаю всех его змей, ящериц, и прочую нечисть, которую я видела.
Я конечно все понимаю, но разве это вкусы нормального человека?
Хотя мне его змеи, опять же понравились. Но это все потому что, я обожаю змей.
- Постоянно его там видел. Еще подметил, то, что он так изменился, – продолжил Кайл, рассуждая вслух. – Слушай, он по – моему, как то даже на наши лекции приходил. Ну там, где все – либо наркоманы, либо с попытками самоубийства.
Картина вспоротых вен Коула невольно всплывает перед моими глазами. В горле собирается комок из страха и тошноты.
Только я еще пока не знаю, что он значит. Страх, за то, что с Коулом не все в порядке? Что ему нужна помощь? Что я могу потерять его?
По настоящему.
Или же страх, за то, что этот псих еще сможет вытворить со мной что угодно? Как далеко он готов зайти, унижая меня? И как далеко готова зайти я, и стоит ли выдать его тайну миру…
Разумеется, я не собиралась этого делать.
- Я этого не знала, – шепчу я, складывая ногу на ногу.
- Бекка, ну не переживай. Все люди разные. Псих же не он, а его отец. – многозначительно протягивает Кайл, маня к себе прибежавшего Зевса. Пес радостно бросился в объятия брата, и я дотянулась рукой, чтобы прикоснуться к его теплой шерсти.
- Если бы ты знал его, ты бы не говорил так.
- А выглядит он хорошо: пиджак, рубашка и все такое. Может мне тоже в братство податься?
- Посмотри на Гидеона и Тристана – ты тоже хочешь стать таким уродом? И Коула…я боюсь представить, что там твориться. – перед глазами теперь уже всплывает склад с наркотиками и оружием.
- И из – за мамы и папы не парься, – подытожил брат, потрепывая за уши Зевса. – Ты их видела? Кому важно их мнение? Забей и все.
- Тебе легко говорить. Ты - гордость нашей семьи.
- Ну ты же еще все покажешь? Я уже замечаю, что ты стала лучше. После того, как я… - он осекся, имею в виду, свой болезненный случай. – Да и к тому же: у тебя есть я. И ты всегда будешь моей маленькой сестренкой. Какой поступок бы ты не совершила.
Ты просто не знаешь всей правды.
- Спасибо, Кайл. Я даже готова пожелать вам с Кендал счастья и послать в вашу с Кендалл сторону миллионы розовых и плюшевых сердечек, – шучу я, посылая ему воздушные поцелуи.
- Если бы она это слышала, она бы не поверила, в то, что это ты, – усмехнулся Кайл, и принялся мне увлеченно рассказывать о том, как он собирается вернутся в большой спорт.
Я слушала его, кивая в тех местах, где это было нужно, но на самом деле все мои мысли были вновь о Коуле.
И о том, что я только, что узнала.
Самым странным было то, что эта информация, не меняла моего отношения к нему.
Мое сердце по-прежнему сжималось в комок, как только в мыслях я произносила слово: "Коул."
***
После разговора с братом, я еще долго не могла уснуть. Зевс устал от того, что я все время ворочаюсь, и даже сам вышел из комнаты, что случалось довольно редко.
Мне было стыдно за то, что я все рассказала брату. Так непривычно было быть балаболкой – я совершенно не могла открываться перед людьми.
Неудивительно, что Коул, просто наблюдая за мной, знал больше других людей: сама бы я не стала ничего о себе рассказывать.
Может, потому что похвастаться было особо нечем.
Одев впервые за полгода джинсы, и рубашку Коула, я поехала к дамбе. С места, где все началось. Где наши игры были еще только впереди.
А сейчас они закончены.
Никаких стонов. Никаких криков. Ни единого касания. Ни-че-го.
Никакого Коула – лишь я одна, наедине со своей гордыней и принципами.
Ведь я могла бы попробовать сделать все по-другому. Придти к нему, поговорить. Сказать, что у меня есть к нему чувства, и это что – то большее, чем просто физическое влечение.
Это называется желание быть рядом.
Черт, ну почему именно он, именно сейчас…?
Он что-то сдвинул во мне, измучил мое сердце, вскрыл мои вены, заставил заплакать, по-настоящему заплакать, впервые за многие годы.
Я ненавидела не его, а за то, кем я чувствовала себя рядом с ним.
За то, что в нем я видела свое отражение.
Я часто называла его демоном в своих мыслях, совершенно не обращая внимания на то, что этот демон сидел во мне.
Я подошла к дамбе уже в третьем часу ночи – она освещалась. Маленькие огоньки горели по всей длине плотины, и посмотрела вниз – туда, где по каменным плитам стекали тонны воды, собираясь в пену.
Иногда кажется, что прыжок – лучшее лекарство от всех проблем. Но на самом деле это иллюзия.
Сильные люди не прыгают с дамбы. Я была слабой, когда стояла на краю, и хотела спрыгнуть.
Теперь же я стою совершенно спокойно, и слушаю шум воды, перекликающийся с песней Breath No More – Evanescence в моих наушниках.
Я жила без чувств, оборонялась от всех непробиваемой стеной, которая несла мне только саморазрушение.
Теперь же я хотела созерцать. Я хотела видеть. Дальше, больше, и глубже.
Я хотела узнать Коула, и узнать то, каким он был на самом деле.
Жестоким дьяволом, который занимался контрабандой наркотиков?
Или прекрасным мужчиной, который мог протянуть мне руку помощи, в те моменты, когда это было необходимо?
Или он был тем и другим?
Я легла на грунтовую дорогу рядом с дамбой, и закрыла глаза, положив руку на живот.
Легкий ветерок касался моих щек, и изредка поднимал волосы в воздух.
- Ты укала мою рубашку, – сквозь зубы процедил Коул, и я резко высунула наушники, чувствуя как подскочил пульс. Повернувшись на голос, я увидела, что он лежит рядом.
Его бровь была приподнята, а губы, замерли в привычно – настороженном выражении лица.
Коул внимательно рассматривал меня, так, будто при последней нашей встрече, он не пообещал разбить мне сердце.
- Что ты здесь делаешь? – лениво поинтересовалась я, в то время как он высунул наушник из моего уха, и вставил его в свое.
- Мне не спалось. Все думал о суке, что вскружила мою ненормальную голову.
Ненормальную.