Нахлынувшей тишины непроницаемый полог вакуумно упаковал неподвижно сидящую за столом Диметру, с кружкой полуостывшего кофе прогуливавшуюся по квартире, полностью погруженную в мысли, мысли о его правоте. Он и правда оставлял себя, оставлял независимо от того, отлучался ли в находящуюся через дорогу аптеку или уходил на работу. Олег обладал поразительнейшим свойством оставаться надолго после, оставаться на уровне ощущения изучающего взгляда на себе, когда его на самом деле нет; ощущения тепла тела, когда его на самом деле нет; ощущения будто он ни на миг не упускал из вида, не разжимал объятий, будучи впереди и позади, над головой и под ногами, по бокам, он был всегда, он был везде.
Звон ключей вскрыл упаковку, тем самым вырвав Диметру из нескончаемого потока мыслей и напомнив о сжатой в руке кружке.
- А вот и я, - озорным голосом сообщил Олег, тотчас спуская бермуды по тонким как змеи ногам. – Ну и жарища там, взмок весь. Ты поела?
Отблески пота подобно золотой оправе кольца с бриллиантом обрамляли контуры его скелета: давая основу ветвям ребер давая основу ветвям ребер ствол позвоночника величаво произрастал под кожей, кости таза, корневища ног.
- Нет, ждала тебя.
- Ты моя сладкая виноградинка. – Олег, оставшись в трусах, подошел сзади и чмокнул в затылок.
- Ах ты, сочный персик!
- Спелая помидорка.
- Свежий огурчик!
- Я-то свежий, а как телефонные девки?
- Причем здесь они? – не поняла она.
- А при том, что прежде чем предъявлять претензии посмотри сначала на себя, - довольно жестко ответил Олег.
- А что смотреть?! Уходишь и не знаю куда.
- А ты звонишь всяким проституткам.
- Это развлечение, я же говорила.
- А, теперь это так называется? Ты хоть поподробнее рассказала, о чем вы там говорите, может мне тоже интересно будет, - его жесткий издевательский тон только набирал обороты, на что Диметра ответила уравновешенным голосом:
- Сто раз уже рассказывала. Главное, принять препарат, потом набрать первый всплывший в голове номер и…
- И ответит девка с экзотическим, как ты говорила, именем?
- Да. Первое – это определиться до разговора с тем, какого пола человеком себя ит.
- Ну и кто ты там, Дима? Очаровательная девушка? Потный самец?
- Всегда называюсь Сережей. За несколько звонков там легко примелькаться, начинают узнавать, поражает другое – профессионализм. Позвонила как-то, ответила назвавшая себя Камиллой девушка, а я спросила, можно ли Зосю? На это она ответила, что Зося разговаривает с другим человеком, сделала вид, будто та сидит рядом, добавив: "да это Сережка звонит" будто она меня помнит. Вот это ход, да?
- Да ну.. А меня поражает совсем другое. Мы пара, у нас не может быть закрытых тем для разговоров, а ты болтаешь с абсолютно посторонними людьми. О чем? Может, тебя на девок тянет? Могу напялить на себя что-нибудь женское, мне не сложно. Или какие у вас темы? Садо-мазо? Инцест? Фистинг?
- Обычно мы говорим на "мокрые" и, как уже рассказывала, инцестуозные. Иногда представляюсь фотографом, часами снимающим слившихся в поцелуе девушек. Порой обламывают, начинает подвергать тестированию, задавая наводящие вопросы о семье, отношениях.
- Брось ты это. Уж кто-кто, а я именно тот человек, с кем можно говорить обо всем. Кем мне для тебя побыть? Моделью? Братиком? Сестренкой?
- Братом, - ответила Диметра приблизившись к нему.
Ментолово-никотиновый привкус его губ заводил, бросая в жар, некоординированные движения языка позволяли слиться в одно целое: он в ней, она в нем – слияние добра и зла, белого и черного поцелуем напоминало древний символ. Она и не заметила, как стала
- Как ты меня хочешь… - Олег не сводил глаз с ее возбуждения и прикоснулся.
Нет, он повел ее классически, сжал ее руку в своей и повел ее классически, сжал ее руку в своей и повел, сжимая пузырек в другой. Отблески света в ванной отражались на ее зеркально гладкой эмали, холод который на первый взгляд столь не дружелюбно принимал в свое чистое белое лоно и вскоре оно сравнялось с теплотой тела Диметры, ровно и гостеприимно. Олег занял по противоположную сторону ванной, снова подтвердив свой удивительнейший дар угадывать абсолютно все, даже самые потаенные, самые скрытые, самые сокровенные желания Диметры.
- Пописай мне в рот, любимая, - страстно и вожделенно попросил он.
Нет, не-е-ет, он не мог быть настолько телепатом, не мог настолько знать ее, чувствовать. В какой-то момент Диметра подумала: а не послышалось ли ей это – то, чего она так долго ждала, не решаясь попросить.
- Что?
- Да-да, Дима, ты не ослышалась, встань и отлей мне в рот, после чего я тебе.
Встав и задержав дыхания для того, чтобы пропало возбуждение, Диметра приблизилась к нему.
Она сделала тогда четыре глубоких вдоха для более длительной задержки дыхания и когда сил больше не осталось, помутнело в глазах, побежали белые вспышки, она, наконец, выдохнула. С выдохом возбуждение полностью пропало. Инстинктивно открытый рот Олега всей своей начавшей высыхать слизистой оболочкой, сохнущим языком – всем своим нутром ждал благостной влаги диуреза. Сначала Диметра сдерживала себя, выдавая лишь небольшие струйки, маленькими порциями, а спустя минуту писала в рот Олега постоянной струей. О, как же ей хотелось в тот момент находиться вне тела, стоять сбоку, смотреть, наблюдать как он учащенным глотательным рефлексом пьет ее, как моча перед глотанием пузырится, слегка пенясь в его благодарном рту, как моча, увлажняя его рот, язык, небо, десна, продолжая путь в пищеводе, пищеводе уставшего от жажды путника, вдруг набредшего на потаенный оазис в безжизненной пустыне обыденности бытия.
- Это было великолепно, Диметрочка, - поблагодарил он, проглотив все до последней капли и облизав губы. – Сейчас пойду запью Фурасемид кофе, а ты готовься, пофантазируй. Пусть гипоксия пройдет, дух возбуждения вернется в тело.
- Спасибо, любимый! Это было поистине неожиданным, потрясающим сюрпризом. Ты позволил сделать это… Спасибо. – Диметра обняла его, еще влажного от мочи. – Дух меня и правда, покинул.
- Дух есть полипняк образов, - процитировал он вдруг Ипполита Тэна. – Всего лишь, я бы сказал, гроздь вариабельных образов.
- Для духа никакой объект, никакой предмет не противостоит, и нет вопроса о критерии, всегда обусловленного внеположностью, - бердяевским утверждением ответила она.
- Так и есть. В представляющем собой рандомную структуру духе ни один элемент своеобразного, специфического паззла не противостоит друг другу, дух вариабелен по строению, но константен по направленности.
Закончив эту фразу Олег постелил на пол белое вафельное полотенце для рук, встал мокрыми от мочи ногами (о, как же хотелось Диметре в от момент прикоснуться к полотенцу лицом после), открыл дверь ванной, удалился за кружкой кофе с диуретиком, на некоторое время оставив Диметру одну. Она сидела в ванной, обхватив колени и спрятав в них лицо, закрыла глаза и представляла настойчиво тонкую струю Олега, медленно возбуждаясь.
- А вот и я!!! – сообщил Олег, сев напротив нее в ожидании действия препарата. – Так что ты говорила о духе? Мы можем хоть всю ночь трепаться, завтра ж выходные.
- Вот длились бы они вечно. Я бы хранила домашний очаг, а ты бы создавал безопасность.
- Сегодня, наоборот, хранить домашний очаг мне пришлось.
- В смысле?
- Да маман твоя звонила, хотела к нам приехать. Сказал, мы к моей предке поехали, вернемся в воскресенье ночью только. Хорошо, они ненавидят друг друга и не общаются, проверять не будут.
- Вот это да! Ты устраняешь все, что может помешать побыть вместе, а ведь это должна делать я.
- Дело вовсе не в тебе, Дима. На то есть более глубокие причины.
- Какие, Олег? В итоге заварить за собой дверь?
- Думаешь, я позволю этой гребаной жизни превратить меня в никому не нужного дряхлого сморщенного старика? Нет! Почувствовав прелюдию к угасанию, я обойду все аптеки, выкину телефоны и модем, зайду, запру за собой дверь и смою в унитаз ключи. На какое-то время мы умрем для всех, нас будут искать родные, друзья, с работы, а мы просто замуруемся в нашей квартире и проживем недельку-другую так, как хотим, как этого заслужили. Между немощной жизнью и навязанной смертью от старости я выбираю передоз. А ты? Ты пойдешь со мной?
- Да. Буду твоей спутницей куда бы ты не отправился, даже за грань жизни. А там, после тьмы и света, за последней дверью, наконец-то сольемся духом: ты станешь мной, а я – тобой, в итоге чего создастся единое целое, квинтэссенция нас.
- Угу. Бердяев, Тэн, Спиноза, Мень, другие мировые гиганты мысли – все они писали об одном и том же: о том, что, не смотря на фатум тело тленно, дух же неополим. Как же я с ними солидарен, а почитай какой бред собачий происходит в современной философии, сейчас.
- Читала-читала.
Бред да и только. Ой… - Поняв позу на более углубленную посадку он обнаружил, что сел на что-то, приподнялся и достал желтый пузырек.- Ха! Забыл совсем. Смотри, что у меня есть. Пятьсот рублей почти что содрали, сволочи блядские, провизоры позорные.
- Я и за косарь бы взяла.
- Инфляция. Раньше ведь сорокет стоили. Держи, ты первая.
- Сколько пены, - возмутилась она, прокрутив колпачок против часовой стрелки для образования в пузырьке отверстия и надавив для спуска пены с имеющего обыкновение менять структуру в тепле однопроцентного раствора.
Выдавив в одну ноздрю половину содержимого Диметра отдала пузырек Олегу, который выкапал так же в одну ноздрю, по традиции в правую, остальное, все до последней капли.
- Охуе-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-еть, - протянул Олег. – Как накрыло…