Она положила ладонь ему на грудь и ощутила сквозь рубашку, как стучит его сердце. И ей захотелось приблизиться к этому биению. Она медленно поднялась на цыпочки, радуясь тому, какой он высокий. И затем, не переставая ни на миг смотреть ему в глаза, Вайолет поцеловала его.
Прошла секунда, прежде чем Том ответил ей, его руки сомкнулись на ее спине, привлекая ее ближе, и Вайолет позволила себе полностью отдаться поцелую.
Вайолет словно подтверждала этим поцелуем свое доверие…
Спустя какое-то время она медленно оторвалась от него. Руки Тома все еще продолжали удерживать ее. Она опустилась на пятки, глядя в его глаза цвета зеленого мха.
– Так тебе понравился мой некролог? – пробормотал он.
Вайолет покачала головой.
– Одно мне не понравилось… я хотела бы, чтобы он никогда не был написан. Но… мне понравилось то, что я узнала.
– Значит, мне удалось заинтересовать тебя и внушить, что неплохо узнать меня получше? – вскинул он брови.
Вайолет весело рассмеялась – поцеловав Тома, она словно высвободила радостные эмоции, которые перед тем надолго похоронила глубоко внутри, и теперь они переполняли ее.
– Думаю, пожалуй, что да.
– Если так, то сколько нам еще, по-твоему, обязательно здесь оставаться?
– Здесь пятьсот человек гостей, – заметила Вайолет. – Разве есть хотя бы шанс, что нас хватятся?
– Веский аргумент. – И, просияв, Том взял Вайолет за руку, и они побежали к автомобилю.
* * *
– Ты не спишь? – прошептала Вайолет много часов спустя. И он не столько услышал ее слова, сколько почувствовал их своей кожей.
– Почти нет. – Он притянул ее ближе к себе. Теперь, когда она была там, где он видел ее в своих мечтах, он не хотел мириться с тем, что их разделяет даже сантиметр. – Все хорошо?
– Мм, прекрасно. Более чем прекрасно. Просто божественно.
– Я говорил, что это неплохая идея, – прошептал Том ей в волосы.
Вайолет рассмеялась низким счастливым смехом:
– Говорил. И оказался прав.
Очень даже прав. Том даже вообразить не мог, что все будет так замечательно. Он почти с первого дня почувствовал, что его влечет к Вайолет, но не предполагал, что за этим что-то последует.
Но Том смог ближе узнать ее и понять. И даже немного сам раскрылся перед ней.
– Я рад, что ты так думаешь.
– Кроме того… все произошло настолько стремительно, что я уверена – у тебя не хватило бы времени включить видеозапись.
Том, конечно, понимал, что она шутит, и все же в ее словах ему послышалась боль. Не вполне затянувшаяся рана. Ему захотелось обнять ее покрепче, защитить от мира. Обычно он не испытывал ничего похожего по отношению к женщинам, с которыми у него была связь.
Но сейчас… он чувствовал, что Вайолет и так очень долго оберегали и защищали. И теперь она для разнообразия готова сама позаботиться о себе.
Он передвинулся на кровати так, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Ты же знаешь, что я бы этого не сделал? Должна бы знать.
– Я знаю, я знаю. – Вайолет прижалась к Тому и поцеловала в губы. – Я просто еще… привыкаю к этой мысли.
– Хорошо тебя понимаю. – Он снова притянул ее к себе, обняв за талию. – Я надеюсь, ты сумеешь мне окончательно поверить.
– Кажется, я уже верю. – Заглянув в ее глаза, полные надежды, Том понял, что должен снова поцеловать ее. Но когда они оторвались друг от друга, он увидел в ее глазах вопрос.
– Что? – спросил он.
– Я только подумала… ты в своем некрологе написал о маме, и потом о том, что вы поссорились. Ты говорил, что вы так и не помирились до ее смерти. Но ты ни разу не упомянул, из-за чего произошла ссора. – Она поцеловала его в ключицу. – Расскажи мне.
– Когда я еще только начинал карьеру журналиста, то устроился в одну… не слишком респектабельную газету. Мама считала, что это издание заслуживает только презрения. Заправлял в газете тип, который полагал, что цель – сенсация, интересный для широкой публики материал – оправдывает средства. И от сотрудников он требовал делать все возможное, чтобы добывать такой материал. Мама говорила, что я растрачиваю свои способности, продаю свою душу ради работы, которая того не стоит. – Том вспомнил гневное лицо матери. – Она сказала, что знать не хочет сына, который пал так низко.
Том отважился взглянуть на Вайолет: она лежала неподвижно, щекой касаясь его плеча. Ее ресницы были мокрыми от слез.
– А что было потом? – пробормотала она и погладила его по руке, ласково и сочувственно.
– Я ей сказал, что она ничего не понимает в журналистике и никогда не поймет. Что все это необходимо для будущей карьеры. Тогда она просто выгнала меня из дома и не разрешала возвращаться до тех пор, пока я не вспомню, что такое порядочность. – Он крепко зажмурился. – Не потребовалось много времени, чтобы я понял, как она была права. Но из гордости я не хотел признаваться ей в этом. Я даже не знал, что она заболела, а когда узнал… было уже слишком поздно.
К тому времени Том уже давно уволился из газеты, после того как произошла та… ужасная история и он осознал, что натворил.
Вайолет крепко обняла его, совсем по-матерински.
– Том, мне жаль!
– Это было давно. – Как будто время может сгладить подобное из памяти!
– Все равно… как я хотела бы облегчить тебе твою боль.
Том крепко прижался к ней.
– Поверь мне, что ты и так это сделала. Мне уже легче, когда ты просто рядом.
Глава 16
Вайолет вытянулась на простынях и прислушалась к равномерному дыханию лежавшего рядом Тома. Солнце за окном уже взошло – должно быть, было около шести часов утра. Она слышала, как несколько часов назад родители и Дэзи с мужем вернулись домой, слышала, как они смеются и желают друг другу спокойной ночи. Из машины Вайолет послала Дэзи сообщение, что они с Томом возвращаются домой пораньше, полагая, что более конкретные объяснения не требуются.
Интересно, что они все подумали? Поймут ли они ее? И как это повлияет на работу Тома, ради которой он приехал сюда в такую даль?
– Ты очень громко думаешь, – пробормотал Том, поворачиваясь на бок. – Лучше поспи еще.
– Я уже засыпаю, – солгала Вайолет. Она погладила его по руке и подождала, пока его дыхание снова станет ровным. Вряд ли, проснувшись, он вспомнит свои странные слова.
Но их близость он, конечно, вспомнит, в этом Вайолет не сомневалась. Забыть такое невозможно. Она конечно не могла считать себя искушенной женщиной, но сила их взаимного влечения, внутренняя связь, которую она ощущала в его объятиях… ничего подобного она не испытывала прежде.
Вайолет подавила смешок, вспомнив самые первые слова Тома, обращенные к ней, – что ее досадливое выражение напомнило ему о том отвратительном видео.
Она взглянула на Тома – он спал, закинув руку за голову, темные волосы растрепались, обнаженный торс вызывал искушение. Можно сейчас свернуться рядом с ним клубочком, положить голову ему на грудь и погрузиться в сон. И спать до тех пор, пока он не проснется и не захочет повторить то, что произошло между ними ночью…
Окинув Тома еще раз взглядом напоследок и тихонько вздохнув, Вайолет осторожно и медленно, чтобы не разбудить его, выбралась из-под простыни. Ей необходимо было подумать, но пока она оставалась в постели, это не представлялось возможным. Даже спящий, он волновал и отвлекал ее.
Она достала из ящика леггинсы и длинную футболку и, радуясь тому, что вчера вечером они, вернувшись домой, направились к ней, а не к нему в комнату, бесшумно оделась и выскользнула за дверь. Освежившись под душем в конце коридора, а не в собственной ванной, примыкавшей к ее комнате, она сварила себе кофе на кухне и проследовала в Розин кабинет.
Она собиралась поразмыслить над тем, что же будет дальше.
В кабинете царили приятная прохлада, тишина и пустота. Поставив кружку на край стола, Вайолет села во вращающееся кресло и уставилась в окно. Нужно было закончить еще кое-какие дела по подготовке к концерту.
Том рассказал ей о своей матери и о темной стороне журналистики – с которой Вайолет и так уже была хорошо знакома. Но он ушел из той газеты и до сих пор мучается чувством вины оттого, что его мать об этом так и не узнала.
Внезапно на столе зазвонил телефон, и Вайолет нахмурилась. Кто хотел слышать ее в воскресенье в такую рань?
– Вайолет Хантингдон-Кросс, – сказала она в трубку.
– Мисс Кросс, это говорит Джейк Коллинз. – Ну, разумеется! Из всех менеджеров в ее списке артистов он – самый бесцеремонный. Наверное, таким образом мелко мстит ей за приложение. – Мы сейчас в аэропорту Дублина, летим обратно на ваш прекрасный зеленый остров, чтобы выступать на концерте.
– Мистер Коллинз, – произнесла она как можно веселее. – Чем сегодня я могу вам помочь?
– Полагаю, вопрос скорее в том, чем можем помочь мы. Это хорошо, что новость пока не получила огласку, но вы же знаете, как работают наши СМИ? На вчерашнем празднике было полно гостей, для которых это не стало неожиданностью.
– Простите… я не понимаю.
– Конечно-конечно. Я прекрасно сознаю, что вы дожидаетесь официального объявления. И разумеется, необходимо будет должным образом соблюсти траур, в вашей семье особенно. Но никому не выгодно, чтобы концерт отменили. И я всего лишь хотел сказать… если ваш отец сочтет, что для "Лемонз" выступать будет неприемлемо, то Оливия будет счастлива помочь и примет ведущую роль на себя.
Траур?
– Мистер Коллинз, я, действительно…
– Да-да, я понимаю, что слишком тороплюсь. Но вопрос так или иначе придется решать. Я перезвоню в более подходящее время, и мы все обсудим. Сочувствую вашей утрате. Пожалуйста, передайте мои соболезнования вашим родителям.