- Да, именно что выдержали. - Раиса подвинула поближе тарелки с едой. - Вы ешьте-ешьте! Зимой ветры такие, с ног сносит. Поллета дожди, холод. Мальчишки мои ничего, кроме школы да велика, не видели. Захочешь шмотку новую купить - и то полпоселка будет в такой же ходить. Ни тебе парка, ни стадиона… Осенью еще ничего, тайга спасает - красота здесь, конечно, осенью. Да работа. А так хоть волком вой… Да еще все эти разговоры про то, что нас японцам отдадут. Большинству-то деться некуда - ни на материке нас никто особо не ждет, ни государству мы ни на что не нужны…
- А муж ваш чем занимается? - попыталась сменить тему разговора Маша.
- Муж? - Голос Раисы опять стал совсем ровным. - Муж на рыбозаводе главный механик. Сейчас в командировке, новую разделочную линию уехал получать, у них там большой цех реконструировали, будут консервы делать.
- Да-да, мы видели новый цех, очень современный, - с энтузиазмом подхватил Берг. - А когда ваш муж вернется, я бы хотел всю семью снять, это возможно?
- Дня через три-четыре должен прилететь, - все тем же безжизненным тоном проговорила Раиса. - Приходите, думаю, он будет не против, если еще карточку дадите.
"Что у них такое, - озадаченно думала Маша. - Она так явно напрягается, когда речь заходит о муже, и на директора чуть не накричала, когда он о том же спросил. Впрочем, не мое дело или, как теперь говорят, не мой вопрос".
Попили чаю с ватрушками, испеченными Раисой, - вкуснее Маша в жизни не ела, если не считать бабушкиных. Рассыпаясь в благодарностях, обещая наведаться, когда вернется глава семьи, Маша и Берг откланялись. Раиса тоже благодарила, сказала: "С живыми людьми поговорила, как на материке побывала!", обещала к следующему визиту пирог с рыбой.
- Мария, как вы думаете, у Раисы есть проблема с мужем, если можно спрашивать? - вдруг проговорил на полпути Берг, до этого сосредоточенно пинавший камешек.
- Н-не знаю. - Маша от неожиданности растерялась. - А почему вы так решили?
- У нее менялись глаза, когда она говорила о нем, - сдержанно выразил свои наблюдения Берг. - Она была счастливая, а потом стала несчастливая.
- Да вы просто психолог! - отшутилась Маша. - Я ничего такого не заметила. Может, поссорились перед поездкой, вот и вся причина?
Надо же, инженер человеческих душ. Еще напишет потом в своем журнале про несчаст ли вую Раису, вот будет номер. Маша знала манеру западных журналистов отстраненно препарировать встреченных людей, нимало не за ботясь о том, понравится это им или нет. Манера эта все сильнее приживалась и в нашей журналистике, и Маша никак не могла определиться, нравится это ей самой или нет. С одной стороны, в этом была та самая правда жизни, которой так хотелось добиться в своих материалах. С другой - какая-то бесцеремонность, от которой Машу коробило бы, если бы речь шла о ней. "Вот возьмет немец и напишет про "журналистку Марию с несчастливыми глазами и проблемой с мужем" - приятно тебе будет или как?"
- Здорово, писатели! - громогласно раздалось им навстречу.
На крыльце гостиницы стоял, вальяжно расстегнув китель и сдвинув фуражку на затылок, майор милиции. Маша вспомнила: фамилия его Кравчук, начальник РОВД, муж красотки Виктории, которая ни с того ни с сего пристала к Бергу на дне рождения. Врезавшийся след от фуражки пересекал потный лоб майора, что придавало его розовой довольной физиономии неожиданно мученическое выражение. Но рот его был широко растянут в улыбке.
- Как погостювалы?
- Добрый день, - учтиво поклонился Берг.
- Спасибо, хорошо, - холодно пробормотала Маша, намереваясь обогнуть развеселого майора, но тот даже не пошелохнулся, крепко стоя на широко расставленных ногах.
- А чого же, - хохотнул майор, - Раиса - жинка гарная, приймает щиро. Я б и сам не отказався, да вот не зовет.
- Разрешите пройти, - нахмурилась Маша.
- Так я чого зайшов… - Как ни в чем не бывало Кравчук снял фуражку и стал протирать ее внутри скомканным платком. - Вы того… на серные речки собрались, чи шо? Оно, конечно, и разрешение у вас е…
- А вы имеете что-то против? - подняла глаза Маша.
- Та ни, чого против? - почесал затылок Кравчук. - Опасно там, вы люди неместные, еще заблукаете где, а я вас потим ищи, народ снимай…
- Мы идем с проводником, - сухо проинформировала Маша. - Полякова знаете, сейсмолога? Мы договорились, он поведет.
- Поляков-то? Ну це дило! А все ж таки маршрутик бы согласовали со мною, а? - Кравчук водрузил фуражку на место, и от этого его лицо разом потеряло мученический вид и снова стало похоже на кукиш в профиль. - Шоб уж без перепеки, а? Опять же, ежли шо, будем знать, де шукать.
- Хорошо, мы предоставим маршрут завтра, - нехотя пообещала Маша. Еще не хватало напряженки с милицией, подумала с досадой.
- Ну и добре! - сдвинулся наконец с места Кравчук и довольно легко для своего веса сбежал по ступенькам. - Тоди бувайте здоровеньки до завтра!
В коридоре им встретился неожиданный персонаж - невысокий сухопарый священник с большим серебряным крестом на груди. Он вежливо поздоровался первым.
Маша заметила, как выжидательно смотрит на нее Берг - ведь наверняка ужасно хочет сфотографировать православного батюшку здесь, на краю России. И решилась:
- Простите, батюшка, а вы не ответите на несколько вопросов? - Маша постаралась вложить в голос все профессиональное обаяние, на которое была способна. - Мы журналисты, я - Мария Зотова, это коллега Берг. Мы собираем материал об истории Курил, о российской истории.
Батюшка поклонился:
- Отец Анатолий. - Он явно затруднялся с ответом.
- Вы ведь здесь с какой-то миссией, не так ли? - Маша теряла уверенность, что удастся разговорить священника. Но его слово "миссия" почему-то вдохновило.
- Совершенно верно, - сказал он. - Мы откомандированы на остров Танфильева по заданию епархии. Там строится часовня преподобного Давида Солунского, я с инспекцией.
- О, как интересно, - пропела Маша. - А не расскажете поподробнее? Может быть, выйдем на воздух?
Они снова вышли на крылечко. Священник рассказал о строительстве, о том, что православным здесь, на островах, пока негде отправлять великие таинства, хотя, конечно, молиться можно везде. Слава Богу, на Сахалине построили уже несколько храмов, а то ведь южная часть острова была не охвачена совсем, да и на севере оставалась всего одна церковь.
- Но в Южно-Сахалинске построили храмы и прочих конфессий, - не утерпела Маша. - Чуть ли не церковь пресвятого Муна. Как вы к этому?..
Священник, помрачнев, не дал ей договорить:
- Вера у каждого своя, мы не можем быть против, но православие сейчас укрепляется на этих землях, это не может не радовать. Если бы еще государство поддерживало…
- Ну уж с этим у нас сейчас, похоже, проблем нет? - пожала плечами Маша. - Мы слышали, здесь храм будут строить, в администрации рассказывали…
- Проект есть такой, верно, - покивал батюшка. - Пока со средствами вопрос не решен…
- А вы не будете против, если коллега вас сфотографирует? - наконец высказала Маша немую просьбу Берга, который так и не проронил ни одного слова. - Православный священник на Итурупе - в этом есть что-то вдохновляющее, вы не согласны?
Батюшка поправил шапочку, уложил поровнее крест на груди:
- Отчего же, если во благое дело…
Берг быстро пощелкал камерой, поклонился, по-прежнему молча. Батюшка тоже поклонился и пошел в сторону поселковой администрации. Ветер относил полы рясы и чахлую бородку в сторону моря.
- А чего вы молчали? Боялись, что он услышит иностранный акцент и не согласится? - Маша хихикнула.
- Да, так, Мария, я нехорошо поступил? - смутился Берг. - Но он мог отказаться, а я не мог.
Умываясь перед сном, Маша все не могла решить, зачем приходил здоровенный майор и откуда он узнал про их визит к Раисе. Неужели за ними тут приглядывают по старой советской привычке?
Вспомнила свои командировки на Итуруп, тогда обязательно надо было сразу же доложиться в райкоме КПСС, и завотделом пропаганды в первый раз прочел ей целую лекцию о том, что можно писать про Курилы, а чего нельзя… Да, даже странно теперь вспоминать, а ведь прошло всего-то…
Хотя чего уж "всего" - уже шестнадцать лет, вдруг поняла она. Почти полжизни, а кажется, вчера все это было. Она подошла к кривому гостиничному зеркалу, внимательно рассмотрела себя - да, матушка, шестнадцать лет, лучшие годы твоей жизни позади, а чего ты достигла, что собой представляешь?
Из тусклой амальгамы устало глядело чуть скуластое женское лицо с невеселыми глазами. Что, жаль себя любимую?
Маша вдруг рассердилась на себя и скорчила зверскую рожу, высунув язык. Так и будешь несчастненькой-бедненькой по свету летать? Нет, не дождетесь! Она резко повернулась, достала карту и, улегшись в постель, принялась обдумывать маршрут похода.
Минут через двадцать за стеной забубнил по-немецки Берг. "С сыном разговаривает, - уже сонно подумала Маша, - или с женой. Интересно, какая она, его Барбара? Наверное, высокая, спортивная блондинка с худым гор боносым лицом. Или наоборот - полненькая брюнетка с кудряшками? Странно, что он ничего о ней не рассказывает, о сыне хоть что-то докладывает: то как ему понравились виды Итурупа, то что попросил привезти ракушки с океана… Надо будет завтра спросить про нее как-нибудь поделикатней", - уже совсем засыпая, решила она.
Утром пришел Поляков, который оказался поджарым спортивным дядькой с коротко стриженной седой головой. На загорелом лице ярко выделялись голубые глаза, время от времени, когда он улыбался, они казались еще ярче. Маша как-то сразу успокоилась и перестала вспоминать о вчерашнем неприятном разговоре с начальником РОВД.