Мелани совсем другая. Она копит на Барбадос, где планирует купить недвижимость на пляже. В прошлый раз, когда мы разговаривали, она сказала, что поработает еще в течение шести месяцев.
– Я действительно сейчас увидела его обожание и восхищение? – поддразнивает она меня.
Я краснею.
– Возможно.
– У него большой член? – нахально спрашивает она.
– Да, – признаюсь я, и мы хихикаем. Я скучаю по ее нахальной честности.
– Вау, мне нравятся такие, – говорит она, касаясь пальцами синих драгоценностей у меня в ушах.
– Мне тоже, – радостно соглашаюсь я.
– Послушай, я должна идти, сейчас мой номер, увидимся позже.
– Конечно. Как насчет пятницы?
– Маникюр, а затем ланч?
– Хорошо, я позвоню тебе.
Я смотрю ей в след, и замечаю мужчину, который помог Би Джею после боя. Мужчина, или мне показалось на долю секунды, узнал меня.
Я начинаю пробираться к нему.
Наши глаза встречаются, но он отводит их в сторону, делая вид, что не обращает на меня внимания, и пытается исчезнуть в толпе по направлению к мужскому туалету. Я позволяю ему скрыться там. Спустя несколько минут он выходит и осматривается по сторонам. Он не видит меня за колонной и вздрагивает, как только я дотрагиваюсь его до рукава.
Он резко поворачивается вокруг.
– Привет, помнишь меня? – весело спрашиваю я.
Он хмурится, как будто пытается вспомнить.
– Ах да, на бое, верно?
– Нет, ты знал меня раньше, не так ли?
Он хмурится еще больше, похоже он очень хороший актер.
– Нет, никогда не видел тебя прежде до того дня. Ты, должно быть, меня перепутали с кем-то еще, – он улыбается, но его глаза бегают, пытаясь не встречаться со мной, да он чертовски пытается увернуться.
– Возможно, ошиблась, – тихо говорю я, но теперь знаю наверняка – он лжет. Я отвожу глаза и смотрю через все помещение. Один из южно-американских танцовщиков смотрит на нас и даже отсюда, с большого расстояния, я вижу, какой ненавистью и опасностью загораются у него глаза.
Человек Би Джея открывает рот, чтобы что-то мне ответить, но Джек прерывает его. Он подходит сзади и обхватывает меня за талии, спрашивая:
– Все хорошо? – ледяным тоном, в его словах слышится напряженность и предупреждение.
Я смотрю на него снизу-вверх, его глаза темные и настороженные.
– Все хорошо.
– Здравствуйте, мистер Иден, – чувствуя себя совершенно неуютно, говорит лжец.
– Добрый вечер, Томми, – жестко отвечает Джек и уводит меня прочь, обратно к нашему столику.
– Вот-вот начнется представление, – говорит он. Без Би Джея Лейла выглядит тихой и потерянной. Гаснет свет и становится темно, прожекторы начинают быстро двигаться под музыку по залу.
С темного потолка на сцену опускаются клетки с нимфами, одетыми в белое и похожими на птиц, сидящих внутри, словно в капкане. Музыка играет соло пианино, которое стучит по клавишам в порывистых аккордах, представление начинается, нимфы выскальзывают из клеток и медленно, закручиваясь на разноцветных полотнищах ткани, спускаются на пол сцены. Они приземляются, представляя нашему взору совершенно провокационную картину, в сверкающих костюмах с длинными ногами, прикрытые сексуальными чулками. Музыка резко изменяется.
На сцене происходит целое представление, такое восхитительное и новое, что я начинаю двигаться в такт.
* * *
Вечер удался, я явно выпила больше, чем следовало. Переступая порог нашего дома, Джек отпускает меня, и я слегка покачиваюсь.
– Сегодня еще сегодня или уже завтра? – спрашиваю я, делая вид, что меня очень серьезно волнует этот вопрос.
Он опускает глаза на часы.
– Сегодня уже завтра, – говорит он на полном серьезе. Возможно, он готов посмеяться надо мной, но мне плевать, ему не придется смеяться долго.
– В таком случае... – я развязываю узел лямок на платье. Перед тем, как мы покинули клуб, я все же успела посетить дамскую комнату и снять маленькую брошь, которая прикреплена к лямкам моего платья. Платье падает вниз к моим ногам.
Он дотрагивается до моей груди кончиками пальцев, стоило ему только прикоснуться к соскам, и я чувствую возбуждение, словно искра электричества, прошедшая через меня.
– Что это? – испуганно спрашиваю я.
– Изумление, – торжественно сообщает он.
– Мы двое испытываем это, – непринужденно отвечаю я.
– Угадай, что будет дальше? – он смотрит игриво на меня.
– Что? – я стою перед ним с широко раскрытыми глазами, полностью готова.
– Я украл кое-какие вещи из нашего номера в Вегасе.
– Да? И что это?
– Пойдем со мной, миссис Иден, я все покажу тебе.
Наручники. Ох! Наручники. Они определенно не учили меня этому, что стоило бы знать о них в полицейской академии.
Что я люблю больше, чем свою жену?
Ничего.
Джек Иден
11. Лили
Я просыпаюсь ранним утром, сон до сих пор стоит у меня перед глазами. Странный сон. В нем я вижу себя ребенком, когда просыпаюсь и вижу, что кровать Льюка пуста. Не испытывая страха, я встаю с постели и спускаюсь по лестнице. В доме стоит такая тишина, что я начинаю звать его по имени. У меня нет никаких предчувствий. Я вхожу в гостиную и вижу тарелку с печеньем и стакан молока, стоящие на полу. И просыпаюсь.
Я лежу в темноте, думая о своем странном сне, похоже, что во сне мне было около шести лет и где-то пять Льюку. Это было рождественское утро, и стоило мне открыть глаза, первая мысль, которая посетила меня – что Санта принес нам за ночь. Он всегда оставлял нам, каждому подарок в ногах кровати, который мы тотчас же открывали утром. Я поворачиваю голову и с удивлением обнаруживаю, что Льюк проснулся, но его нет в постели. Честно, я несказанно удивлена, потому что в рождественское утро, мы всегда будим друг друга и открываем наши подарки вместе, я настороженно прислушиваюсь, но в доме очень тихо.
Я понимаю, что он не пошел в туалет, потому что предпочитает описаться, нежели отсрочить и не открыть подарок. Я выбираюсь из постели и бегу к окну спальни, надеясь увидеть поле, а позади него лес, находящийся с задней стороны нашего дома.
Я открываю шторы, метель окутала все белым. Сквозь сильный снегопад я все же замечаю ярко-желтую куртку Льюка. Он сидит на корточках посреди белого поля, не обращая внимания на ледяной холод. Он тихо смог выскользнуть из нашей спальни, спуститься вниз по лестнице, и выйти наружу через заднюю дверь, пытаясь не разбудить родителей.
Надев свою розовую куртку, я спешу тихо вниз, насколько могу. Я знаю, что мои родители с ума бы сошли, увидев Льюка посередине поля, и я так взволнована в это рождественское утро, что не хочу доставлять им лишних хлопот. Я открываю заднюю дверь и чувствую кусающийся холодный ветер. Не в силах закричать, я подхожу почти вплотную и окликаю брата.
– Что ты здесь делаешь, Льюк?
Он перестает строить что-то похожее на лестницу, в которой уже целых три ступеньки, и щурится от белых хлопьев, падающих ему на лицо. Его маленькие щечки покраснели.
– Если родители тебя увидят здесь, они будут очень волноваться по поводу Рождества, – предупреждаю я его.
Он тянется за игрушечным трактором, наполовину припорошенным снегом.
– Я не хочу подарок от Санты.
– Почему? – в недоумении спрашиваю я. Он просил именно эту игрушку, когда мы были в магазине игрушек и указывал папе, что именно это хочет получить от Санты на Рождество.
– Я передумал, – говорит он, упрямо поджав нижнюю губу. – Я хочу пойти к Санте и совершить обмен, поэтому строю лестницу, чтобы смог подняться к нему на Северный полюс.
– На что ты хочешь обменять свой подарок? – с любопытством спрашиваю я.
– Я хочу, чтобы Санта сделал лучшую мумию.
Странно, что эти его слова засели у меня в памяти, и что это Рождество было скрыто от меня все эти годы. Вылетевшие слова из его детского рта, разбивают мне сердце, слезы неудержимо начинают течь по щекам, я плачу над своим братом.
Очень тихо, я двигаюсь к краю кровати и соскальзываю, направляюсь в ванную комнату, сажусь и обхватываю, прижимая к груди колени, начинаю реветь. Вспоминая, как наш отец обнаружил нас обоих, строящих эту лестницу и ему с трудом удалось убедить Льюка написать письмо Санте, которое Санта обязательно прочитает, по крайней мере, так говорил отец.
Я всегда буду помнить эту сцену и всегда буду скучать о Льюке, о его добром сердце и такой прекрасной наивности. Он был романтическим мечтателем, жизнь относилась к нему с заботой и любовью, но он этого не понял.
– Ох, Льюк, – шепчу я.
Я слышу тихий звук открывающейся двери, поднимаю глаза и встречаюсь с взглядом Джека, который стоит и смотрит на меня.
– Что ты делаешь? – спрашивает он, обеспокоенно.
– Я хочу рассказать тебе о своем брате, – отвечаю я ему.
– Хорошо, – говорит он и входит ко мне, садится, его пальцы почти слегка касаются меня.
– Он был наркоманом и умер от передозировки, – мой голос ломается. Я никогда никому этого не говорила раньше. – Я обнаружила его.
Что-то мелькает у него в глазах, но он ничего не говорит и даже не пытается успокоить меня.
– Все было поистине ужасно, это пожирало меня изнутри, и я стала понемногу сходить с ума, – я стараюсь рассмеяться, но выходит какой-то скрипучий, отчаянный звук. Он продолжает молча смотреть на меня. Я прочищаю горло, и рассказываю ему о ложке и резиновых жгутах, и игле, которая до сих пор стоит у меня перед глазами, в его раздутой посиневшей руке. Затем я начинаю рассказывать дальше: