А Элен, уже не могла сдерживаться и со слезами на глазах просила его не быть таким жестоким и открыться. И сказать ей, куда он, если в самом деле, все стремится уехать? Любящим сердцем она чувствовала, обливаясь слезами, что он скрывает от нее что–то важное, не высказанное.… И, уже целуясь с ним, почувствовала его необыкновенное умение так ее целовать… Нежно, очень чувственно, будто бы она получала поцелуи от молодой девушки, словно от женщины.… И это ее напугало!
После его отъезда, она вдруг узнала, что вся ее злополучная эпопея закончилось внезапно и сразу. Не поверила и пришла к тому самому заместителю начальника треста.
Тот встретил ее радостно в своем кабинете и даже вышел из–за стола, подлец! Как успела отметить она про себя. Угостил кофе и чуть ли не лез к ней с объятиями, извиняясь, что погорячился с приказом о ее отстранении.
Ведь она снова продолжала работать директором ресторана, а рядом уже возводилось здание ее нового места работы, куда ее уже заочно пригласили работать директором ресторации.
Это строительство наделало много шума, но, вопреки мнению общественности и прессе строилось семимильными шагами и темпами, одеваясь бетоном в современные формы, так им всем нужного, в кавычках, казино.
Ходили слухи, что за этим казино стоит криминал. А Вагончик присматривает за всем этим, наводя страх и трепет на всех, кто смеет противостоять такой затее. И в самом деле, под насыпью железнодорожного полотна нашли растерзанное колесами поезда тело местного журналиста, который в своей нашумевшей статье утверждал, что Вагончик и криминал мегаполиса вкладывают в строительство казино наворованные и выбитые данью деньги. И что потом, ничего из обещанного не будет сделано для жителей. А только сюда, на окраины мегаполиса станут приезжать богатые и сыпать деньгами в играх на рулетке и за карточными столами, а местные жители только и будут за ними,…а их дочери, внучки будут обслуживать жирных котов и ублажать их своими телами.
Кстати, там же было написано, что в казино, помимо залов с азартными играми, планируется ресторан и шоу. Причем, среди всех артистов особое место планируется отвести шоу трансвеститов! Так что, писалось в газете, думайте и решайте, так ли уж нам надо и это ли наше будущее своих дочерей и сыновей делать проститутками и подталкивать в лапы жирных котов и бандитов?
За правду, говорили потом тихо между собой люди. За правду того журналиста. Эх, гады, всех обложили, не продохнуть. Тикать надо, а куда? Всюду они и что хотят, то и делают! И еще добавляли, что тем, пидар…., которые будут тут выступать, они им повыдергивают то, что им и не нужно, потому что им только бы свои ж…подставлять!
Свидание с ней
А тут такая встреча Наташки с Борькой и не с ним свидание, а точно с какой–то девицей?
Они зашли в ресторан, и Борька что–то официантке сразу же и пока им накрывали на стол, то Наташка все не могла оторвать глаз от его нового облика.
Зрение отмечало одно, а сознание с трудом соглашалось отменять видимый образ и потом различать за ним другой, не женский, а мужской. Наташка присматривалась, и пока они между собой, посматривая в ее сторону и все время на английском, то Наташка все никак не могла для себя выбрать какое–то к нему определенное отношение. Как разговаривать, как обращаться, а потом, сообразив, что своими неосторожными словами может погубить его, то она, скрепя сердцем, приняла условия игры и теперь решила обращаться только с ней, никакого его перед ней уже не было.
Перед ней сидела женщина. Красивая, с худощавым лицом, умело подчеркнутым макияжем, манерами женщины во всем, в движениях тела, в повороте головы, и даже немного жеманными. По крайней мере, она к своему стыду почему–то отметила, что в этом образе гораздо больше женского, чем в ней самой! Я уже не буду говорить о наряде? О макияже? Вспомнила ощущения от прикосновения к коже лица, от запаха от нее. Нет! Это просто наваждение! И почему–то ей захотелось ближе придвинуться к этому образу, разузнать, как все так ей удается, что она от волнения даже немного разлила кофе.
А она, помогая и стряхивая пролитую на ногу и платье жидкость, наклонилась, и тут Наташка онемела, обратив внимание на такие правдоподобно волнительные груди.…И тут же опять на нее, вместе с возвращением ее тела к прежнему положению за столом, неожиданно обволакивая тем же знакомым запахом…Нежным, волнительным, тонким амбре…. У Наташки, словно мурашки пошли по кожи. И она, не зная, как выйти из этих волнительных ощущений встала:
- Простите, я сейчас… Сказала, почему–то краснея до корней волос от того, что и образ тут же, начал вставать с ней рядом …
Так вместе встали и пошли в дамскую комнату!
От чего Наташку так смутил ее легкий шаг, покачивания бедрами и стук невысоких каблуков. При этом она отметила, как на них, а вернее только на это образ, смотрят сразу же все! От того голова у нее просто кругом пошла.…И она, стараясь меньше хромать, затягивая поступь, пропустила ее вперед себя и тут.…По привычке, наверное, женской. Ведь женщины так всегда пристально рассматривают чужие женские тела, как бы оценивая и сравнивая себя. И она отчетливо заметила, как обозначаются контуры краев трусиков, почти на середине выступающих ягодиц образа, идущего перед ней. Какие красивые у нее худощавые ноги в чулках со стрелками, и что вся фигурка ее с узкой талией и просто крутыми бедрами необычайно сексуальна. Она даже поймала себя на том, что совершенно же ведь не думает, что перед ней идет он, а не она, так не соответствовало увиденное ее сознанию.
В туалетной комнате никого, она обернулась и уже хотела, но опережая ее:
- Наташка, ты что? Я изменилась, я другая, как видишь, очнись, возьми себя в руки! Я Кристи, Кристина! Называй меня так, прошу тебя, родная…
Им не дают договорить, заходят две дамы. И пока эти, что вошли, занимаются своими делами, то ей просто режет слух от всех этих шорохов их одежд, каких–то легкомысленных звуков журчания…. Как будто бы это она подсматривает или подглядывает… Стыд! А еще в большей мере какое–то необъяснимо острое восприятие всего окружающего вокруг…
Вода из крана немного освежила и привела ее чувства в порядок. С трудом она взяла себя в руки и, выпрямляясь, с платком в руках после обтирания им мокрого лица, так и замерла, наблюдая в отражении.
Кристи стояла, приблизив лицо к самому зеркалу, и подправляла ресницы кисточкой. При этом так правдоподобно проделывала все, как бы не замечая никого вокруг.
Женщина! Самая настоящая женщина! Навязчиво вторгалось в ее сознание, запоминаясь вместе с увиденным.
Посетительницы вышли.
- Я хочу с тобой увидеться. Нам надо обязательно встретиться. У меня в гостинице нельзя…муж, прости, не поймет и может закатить скандал. Он очень ревнивый. Прости, что я так о нем…
Все это говорила Кристина, стоя перед зеркалом, тщательно подкрашиваясь.
- Хорошо. Давай у меня. Я живу сейчас в квартире у тетки. А это в нашем подъезде на втором этаже.… Прости, но я почему–то не могу сейчас вспомнить номер квартиры, волнуюсь…
- Я помню, ты мне когда–то показывала.
- Когда тебя ждать?
- Не знаю, все будет зависеть от мужа…, прости! Я думаю, что не раньше десяти, половины одиннадцатого вечера. Пойдем скорее, а то мне надо уже возвращаться, Альберт у меня страшно ревнивый.
И это испытание двоякостью восприятия чуть было не закончилось для Наташки болезненным срывом, когда она, поднимаясь за Кристиной следом по лестнице, почему–то смотрела сначала на ее ноги, а потом подняла взгляд повыше и…
Так она его ублажает этим местом? Это к ней туда ее муж Альберт? Боже?
Наташка сидела дома и страшно волновалась. Часы показывали уже без двадцати одиннадцать, когда внезапно и резко раздался звонок в дверь.
Наташка, почему–то волнуясь, сразу же метнулась к входной двери и сразу же ее нараспашку…
- Слышишь кума! - Говорила соседка Людка. - Я на минутку только… Ты чего так вырядилась? Глянь и накрасилась! Ждешь кого? Мужчину?
Наташка замялась.
- Подругу, она вот - вот должна зайти… с мужем. - Почему–то затянув фразу, добавила.
- Нет, дорогая. Я что, тебя не знаю? Любовника ждешь, вон, как вся раскраснелась!
- Ты что–то хотела? Можно потом? Мне правда некогда, пожалуйста, Людочка.…Потом… - Вытеснила ее за дверь и уже прикрывая ее, услышала, как Людка неумолимо громко, как ей показалось.
- Нет, Натаха, любовника ты ждешь, любовника… - Услышала она четко, да так, что она эту фразу произнесла, словно крикнула на весь подъезд.
Закрыла дверь и тут же спиной прижалась к ней. Ноги ее не держали и только в ушах все звучало, это ее… Любовника ждешь, любовника!
Спустя час.
Две женские обнаженные фигуры лежат, обнявшись в постели.
- Крис! А ты все еще ее любишь?
- Да!
- А что ты потом будешь делать?
- Не поняла?
- Ну вот, у тебя грудь такая, во стократ больше моей и соски уже не такие, а женские. Видишь, какие? - Нежно потянула их пальцами.
- А тебе было больно?
- Нет. Больно когда в губы и первое время непривычно было. Губ совсем и грудь не чувствовала.
- А бедра?
- Тоже не больно. Мне ведь и нижние ребра тоже удалили, а бедра нет, то было совсем не больно. Привыкла, наверное, уже к тому времени.
- Крис, а я тебе нравлюсь, ну хоть немного?
- Раньше я с ума сходил, а потом успокоился, поостыл. Сейчас ты мне нравишься, но как–то спокойно, так мне кажется…
- И что, даже когда я тебе на дудочке играла?
- Ну, нет, это у тебя классно получается! Скажи мне, кто тебя так классно научил выдувать на дудочке?
- А тебе понравилось?