- Ники Уэллс с пожеланием спокойной ночи из Пекина.
На другом конце провода она услышала голос Майка Фаулера, ведущего студии Эй-ти-эн:
- Спасибо, Ники, за замечательный репортаж из Пекина. А теперь сообщения из Западной Европы…
Ники щелкнула выключателем и взглянула на Арча, который сидел на столе, прижав к уху трубку.
Он улыбнулся, несколько раз кивнул и поднял кулак с задранным вверх большим пальцем. Значит, она свою работу сделала как надо.
Продюсер разговаривал с Джо Спейтом, редактором из аппаратной Эй-ти-эн в Нью-Йорке.
- Спасибо, Джо, - широко улыбнувшись, сказал Арч, - мы вышлем пленку через час. Вы должны получить ее завтра ночью. Хорошо. Чао. - Он повесил трубку и подошел к Ники. - Им понравилось. Ты была просто великолепна!
- Это лучший из твоих пекинских репортажей, - подтвердил Джимми. - Но фильм, который мы только что сняли, еще лучше.
- Присоединяюсь, - согласился Люк.
- Спасибо, мальчики. - Ники улыбнулась. Их похвала значила для нее очень много, потому что она знала - они всегда говорят правду и не постесняются ее огорчить, если она вдруг не дотянет до своего привычного уровня.
В дверь постучали, Люк открыл, и вошел Кли. Лицо у него было страшное, изможденное, осунувшееся. Прежде, чем он начал говорить, Ники уже поняла, что он хочет сообщить. Ей подсказали это его темные глаза, на этот раз казавшиеся опустошенными.
- Май умерла, - мрачно проговорил он. - Ее не удалось спасти. Врачи сделали все, но она потеряла слишком много крови.
- Бедная девочка, - пробормотал Джимми.
Люк тяжело опустился на стул. Арч с потерянным видом стоял у стола.
Неверным шагом Ники приблизилась к Кли.
- Ты выглядишь ужасно. Присядь, давай я сварю тебе кофе.
Кли подошел к ней вплотную и стер слезы, которые текли по щекам незамечаемые ею.
- Знаешь, Ник, хорошо, если ты поплачешь, - сказал он.
Она глубоко вздохнула.
- А Йойо?
- Он невредим, но убит горем.
Ники кивнула.
- Где он?
- В больнице Сиехэ. Договаривается перевезти тело Май домой, к ее родителям - они живут на окраине Пекина.
Ники не могла говорить, слова словно испарились. Кли обнял ее, подвел к дивану. Они присели, и он очень тихо проговорил:
- Мы, журналисты, ежедневно видим горе, войну, смерть. Такая уж у нас работа. Мы становимся стойкими, думаем, что неуязвимы. На самом деле это не так. Все уязвимы. Даже ты, Ники.
Часть вторая
Влюбленные
Приди ко мне и будь моей,
И мы изведаем все наслажденья…
Кристофер Марло
6
Это был край Сезанна, край Ван Гога. Так сказал ей Кли, а он знал, что говорит.
Все краски с палитр этих живописцев были здесь в тот день - краски земли и неба Прованса: богатейшие оттенки красного, коричневого, желтого, обожженной глины, апельсина, абрикоса и спелого персика, розы и трепетно оранжевых ноготков, широчайшая гамма оттенков синего, голубого и зеленого, сочных и ярких, как глазурованная эмаль. Все это великолепие излучало золотистое свечение и казалось насквозь пропитанным щедрым провансальским солнцем.
С первых минут своего пребывания в Провансе Ники была очарована его красотами и старым сельским домом, принадлежавшим Кли. Не было дня, чтобы у нее не перехватило дыхание от удивления и восторга. Природа этого сказочного уголка на юго-востоке Франции предстала перед ней во всем многообразии.
И потому в этот солнечный день, сидя в тени платана подле бассейна, окаймленного белым камнем-плитняком, попивая свежий лимонный сок и мечтая, она готова была смеяться над собой. Подумать только, ведь она поначалу не хотела ехать сюда и только теперь поняла, что ни на что не променяла бы эту краткую передышку в цепи нескончаемых репортажей о катастрофах.
Она была благодарна Кли за то, что он великодушно предложил ей пожить в его доме. Это было его заветное местечко. Она знала, что очень немногие удостаиваются чести быть приглашенными сюда. Но в конце концов, подумалось ей, Кли искренне беспокоится о ее благополучии; этот знак внимания был лишь одним из многих проявлений его заботы.
Мысль отправить ее в Прованс зародилась еще три недели назад в Гонконге, когда они с Кли заканчивали ужин в отеле "Мандарин". Вдруг ни с того ни с сего, будто почувствовав, что она выбилась из сил, Кли сказал:
- Отправляйся-ка ты, Ник, на мою ферму в южной Франции. Мне доставляет истинное удовольствие бывать там, я уверен, что, оказавшись в этом спокойном месте, ты сможешь на время выкинуть все из головы.
Поначалу она отказалась наотрез. В ту минуту Франция не очень-то ее привлекала, хотя в прошлом она обожала эту страну и чувствовала себя там как дома. Вот уже несколько лет, как страна эта отождествлялась для нее с душевными муками.
Три года прошло с тех пор, когда она ездила на мыс Антиб со своим женихом Чарльзом Деверо, человеком страстно любимым ею, за которого она собиралась выйти замуж. И вот безо всякого предупреждения или даже намека на размолвку он порвал с ней самым жестоким образом. Между ними не произошло никаких объяснений; разрыв произошел спустя пару месяцев после их сказочного путешествия на Лазурный берег.
С тех пор о Чарльзе Деверо не было ни слуху ни духу.
Ей не хотелось бередить старые раны и отправляться туда, где они провели вместе последние дни. В иные мгновения она вновь терзалась мыслями о нем, дрожа от праведного гнева. И старалась заглушить ярость работой, гоня прочь непрошеные воспоминания.
Да, конечно, Кли не мог знать ни о чем подобном и продолжал настаивать. Уезжая из Гонконга в Париж, он бросил мимоходом:
- Боюсь, что сам я не смогу поехать туда, Ники, но за тобой отлично присмотрит моя экономка. Прошу тебя, поезжай, - на лице его сверкнула ослепительная мальчишеская улыбка. - Она избалует тебя до безобразия, и я не сомневаюсь, что ты будешь без ума от нее. Амелия просто чудо. Послушай, ферма расположена в чудесном краю, краю художников, его рисовали Сезанн и Ван Гог. Ты там прекрасно отдохнешь, я уверен. Поезжай без разговоров. Тебе надо заняться собой, урвать недельку-другую и расслабиться после ужаса Пекина. Подумай немного о себе.
Тронутая заботой, она немного смягчилась и обещала подумать, а вернувшись в Нью-Йорк, так и сделала. Мысль о сельском доме во Франции и возможности отрешиться ненадолго от забот посещала ее, к удивлению, все чаще и чаще.
В те редкие перерывы, что выдавались между съемками и монтажом фильма о событиях на площади Тяньаньмэнь и их последствиях, Ники размышляла, ехать ей или не ехать. Она никак не могла решиться, купить билет на самолет, сложить чемодан и пуститься в путь.
Ее сомнения развеял Арч. Когда фильм лежал в жестяной коробке, он признался ей, что выглядит она ужасно, хуже, чем когда-либо.
- Ты выработалась, - сказал он. - До конца года крупных дел не предвидится, так что хороший отдых тебе не помешает. Пользуйся случаем, Ник. Надо отдохнуть, ей-богу.
Когда же она забормотала что-то о том, что может случиться нечто важное, Арч расхохотался и пообещал, что он доставит ее самолетом откуда и куда угодно, если только где-нибудь начнется война.
Она рассмеялась в ответ, но все же возразила:
- Но я-то знаю, что мои дела не так плохи, Арч. Признайся, ты преувеличиваешь.
Его ответ был краток и точен:
- Ты выглядишь из рук вон, Ники, ни больше ни меньше.
Она взглянула на себя в зеркало и вынуждена была признать, что Арч прав. А в результате тщательного исследования пришла к выводу, что Арч даже приукрасил истинное положение вещей. Она определенно выглядела нездоровой. Лицо было необычайно бледно, измождено; под глазами - круги; волосы висят безжизненно, как пакля. И что еще хуже, глаза, всегда ясные, голубые, теперь тусклы, словно выцвели, если только такое вообще возможно.
Ники знала, что искусная косметика может скрыть некоторые недостатки от глаза камеры и она сумеет и дальше прятать явные признаки переутомления под изощренным гримом. Но приходилось признать, что глупо отказываться от отдыха, особенно принимая во внимание то, что телекомпания задолжала ей столько выходных. Она и в самом деле чувствовала себя измученной и опустошенной; теперь, по-видимому, это становилось заметно и окружающим. Итак, отложив зеркальце, она позвонила Кли, находившемуся в ту минуту у себя в агентстве в Париже, и сообщила, что не прочь принять приглашение, если, конечно, оно еще в силе. Кли был в восторге.
- Молодчина, Ник! - воскликнул он с такой радостью, что, казалось, шнур телефона слегка задрожал. - Завтра я лечу в Москву снимать Горбачева для "Пари матч", но Жан-Клод устроит, чтобы тебя встретили в Марселе, а потом отвезли на ферму. От тебя лишь потребуется добраться до Марселя через Париж или Ниццу. Только дай Жан-Клоду знать о дне и времени приезда заранее. Я позвоню из Москвы, чтобы узнать, как ты устроилась.
Через двое суток она уже пересекала Атлантику на борту французского "Конкорда", а еще через три часа сорок пять минут самолет приземлился в Париже. Переночевав в своей любимой гостинице "Афинская площадь", Ники на следующее утро вылетела из аэропорта Орли в Марсель.
Жан-Клод, управляющий конторой агентства Кли, предупредил, что шофер транспортной компании, услугами которой пользовалось фотоагентство, встретит ее в аэропорту.
- Вы легко узнаете его. Он будет держать картонку, на ней крупными буквами будет выведено ваше имя, - сказал он ей по телефону.