Все политические партии были едины в оценке большевистской революции как переворота, но интерпретировали его содержание различным образом. Конституционные демократы вполне адекватно классифицировали его как государственный переворот, осуществленный с целью навязать стране "волю ничтожного меньшинства" , установив диктатуру одной партии и ее вождя – Ленина, который представал как "религиозный фанатик, глубоко верящий в свою идею" . Концепция меньшевиков была противоречива и включала взаимоисключающие оценки: если согласиться с их определением большевистского выступления как стихийного бунта, то не приходится говорить о "военном перевороте" или "военном заговоре" ; если принять последний, то не убедителен тезис о "дворцовом перевороте" или "преторианском заговоре", сводившемся исключительно к установлению "личной диктатуры Ленина и Троцкого" . Определение большевизма как несовершенного аналога якобинской диктатуры, а Ленина как азиатского Робеспьера исключало оценку большевистского режима как бонапартистского или термидорианского . Менее определенными были оценки переворота эсерами, первоначально усмотревшими в нем не столько осознанный "заговор", сколько "неуравновешенный волевой импульс людей, очертя голову пустившихся по течению" . Наконец, совершенно неубедительна была трактовка переворота максималистами, усмотревшими в нем спонтанное выражение революционного потенциала масс , или анархо-коммунистами, первоначально воспринявшими ленинизм как бессистемное выражение собственных идей . Недооценка угрозы большевизма связана с непониманием его методов и технологий захвата власти.
Суть теории и практики большевизма стала понятна внимательным современникам только по прошествии времени . Все они констатировали, во-первых, крушение российской государственности. П. Струве афористично определил Октябрьскую революцию как "государственное самоубийство государственного народа" . По Милюкову, большевистский переворот выразил "слабость русской государственности и преобладание в стране безгосударственных и анархических элементов" . Во-вторых, общим местом стал тезис о бесперспективности коммунистического эксперимента, осуществляемого путем революционного захвата власти большевиками . В-третьих, указывалось на иррациональный характер переворота, который расценивался как "безумие" – психологический срыв неподготовленных масс в условиях трудностей войны , – в ходе которого "пролетариат" выступил как деструктивная анархическая сила, а захват власти – авантюра, осуществленная группой радикальных фанатиков . Законодательные преобразования большевиков (декреты о земле, национализации, рабочем контроле) и практика их реализации представали выражением утопического "максимализма", сыгравшего "на редкость разрушительную роль" и противостоящего созидательному "положительному творчеству" . В целом, резюмировал Н. Н. Суханов, ленинская стратегия революции противоречит марксизму, есть проявление "мелкобуржуазного анархизма" .