О чем, признаться, он все равно не жалел.
– Только потому, что я не знала, как сказать тебе правду. Мне хотелось броситься перед тобой на колени и молить тебя о прощении.
Какая боль! Белла испытала такую же, когда ее бросили родители.
– Я писала родителям Доминика. Они сообщили мне, что ты вполне счастлив, тебя любят и о тебе заботятся. Я боялась нарушить твой покой, повредить твоему счастью. А потом, когда ты уже вырос, я поняла, что у меня нет права вторгаться в твою жизнь. Услышав твое сообщение на автоответчике, я сначала не поняла, в чем дело, а потом испугалась, что ты уже все знаешь и только хочешь сказать мне, что осуждаешь меня и ненавидишь.
Слезы опять потекли по морщинистым щекам. Люк больше не мог этого выносить. И он ласково обнял свою несчастную мать. И Белла тоже обняла ее.
Все можно начать сначала. Теперь они будут вместе, он и Мария.
– Не плачь, тетя… Прости… Мама. Я все понял. Мне и самому приходилось совершать… Когда-нибудь объясню. А сейчас ложись спать. Обещай больше ни о чем не волноваться. То, что случилось сегодня, это к счастью. И теперь все будет хорошо. Мы постараемся.
Губы у Марии дрожали, она сморкалась и вытирала слезы, но, кажется, понемногу успокаивалась:
– Мне этого очень хотелось бы… – Она помолчала и неуверенно добавила: —…сынок.
– Спокойной… ночи. – Люк испугался, что и сам расплачется.
Но вот Мария скрылась за дверью. И он остался вдвоем с Беллой.
– Мне не хочется расставаться с тобой, – честно признался Люк.
– Мне тоже, – прошептала Белла.
Она любила его все долгие шесть лет. И любит сейчас. Всем сердцем, душой, разумом. Можно дать, наконец, волю своим чувствам.
– Нужно сказать Грейс правду, – заявил Люк, когда они свернули в коридор, который вел к их комнатам.
Он шел первым и остановился перед дверью.
Белла тоже остановилась.
– Грейс такая маленькая. И она еще боится… Не знаю, готова ли она…
– Ты права, пока еще не готова, но, когда подрастет, я все ей объясню так, чтобы не причинить лишней боли.
– Позови меня к себе, Лючино. Ты сказал, что не хочешь со мной расставаться. Я тоже этого не хочу.
Она положила руку ему на грудь и услышала, как неистово бьется его сердце.
– Белла, милая моя… – Дрожащей рукой Люк коснулся ее лица, провел пальцем по губам. – Знаешь ли ты, на что соглашаешься? – Он обнял ее, и его длинные пальцы скользнули по обнаженной спине вниз, до выреза платья.
Для сегодняшнего показа она надела красновато-коричневое платье с тончайшими бретелями и большим вырезом на спине. От прикосновения его рук в ней поднялось такое желание, что в нем растворились все ее последние сомнения.
Она прижала губы к его уху:
– Сегодня вечером с нами ничего не может случиться, кроме того, что мы сами захотим.
Люк что-то промычал в ответ и полез в карман за ключом. Потом распахнул дверь. Они вошли в комнату.
– Белла, дорогая. Как я люблю тебя! – Люк прижал ее к себе.
– Не надо ничего говорить. Лучше покажи, как ты меня любишь.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Одежды полетели прочь: и пиджак, и рубашка, и ее платье. Люк наклонился и поцеловал ее в грудь. От охватившего ее ощущения блаженства Белла закрыла глаза. Каждое его прикосновение было исполнено поклонения ее телу. Каждое сказанное шепотом слово – выражением восторга.
Он повел ее в спальню и осторожно уложил на постель.
– Люк!
У нее дрожали руки, когда она обняла его за шею. У нее дрожали губы, когда она поцеловала его в щеку.
– Шш! Позволь мне любить тебя. – Люк не отрывал от нее потемневших от страсти глаз.
Обоюдное могучее чувство поглотило их, неизмеримо большее, чем простое желание физической близости. И именно это испугало Беллу.