Александр не мог поверить, что этот идиот выбрал именно сегодня - самый страшный день в его жизни. О чем еще не знала даже Юджиния.
Он подскочил к кровати и вдруг заорал:
- Out! Его трясло.
- Саш, да ты что, хорош!
- I don't know your language. I said - out!"Out! Out! Out!" - орал он и только сдерживался до дрожи в нервных окончаниях так, что начинало давить в черепной коробке.
Наперерез к дому бежал телохранитель, на ходу перезаряжая пистолет и снимая его с предохранителя. Александр сделал знак рукой, что не нуждается в его помощи.
Вернувшись в свой кабинет, он закрылся в нем на пять минут.
Выписав чек, Александр задумался. Этого было достаточно, чтобы прожить безбедно год. Абсолютно ничего не делая; или решив, что делать. По крайней мере, его б не мучила совесть, что тот нуждается.
Он поднялся с кресла и отяжелевшей походкой двинулся к бару. Грузный телохранитель отдал предателю чек, забрав ненужные теперь ключи от машины и электронный открыватель ворот.
Александр попросил передать Юджинии, чтобы она обедала без него.
Виски интересно тем, что когда принимаешь это негрубое ласкающе-сжигающее вещество, то не все сразу чувствуешь. За четвертым хрустальным стаканом появляется ощущение, что это второй, а что пятый - это первый. А выпил он их в этот вечер столько, что ему казалось уже, что он дважды к первым приходил. И опять возвращался.
Напившись до того, что у него уже не двоилось в глазах, и поднявшись за новой бутылкой дорогого, но мерзкого виски, он упал. Так всю ночь Александр и пролежал на полу.
Рано утром, когда Юджиния еще спала, Александр вылетел в Бостон…
Конец июля, плавящийся асфальт, пелена жарящего зноя. Он попросил отвезти его в госпиталь. В госпитале он провел полдня. После звонка Кении его уже ждали.
Вечером он позвонил Юджинии.
- Солнышко, я в Бостоне…
Юджиния старалась никогда не показывать свое удивление. И всегда сдерживалась, не задавая никаких вопросов и давая полную свободу Александру. И ничем, абсолютно ничем, на нее не посягая. Значит, ему так нужно. Значит, ему так хочется. И она уже радовалась, что он получал то, что хотел, или достигал желаемого. Ему так редко чего-то хотелось… Он не знал, как начать… Рот был каменный.
- Я знала, что ты уезжаешь, - сказала она.
- Откуда?..
- По тому, как ты поцеловал меня утром, когда я спала. В этом было что-то прощальное.
С ужасом он подумал, что грядет… Слезы чуть не брызнули фонтаном, но неимоверным усилием…
- Солнышко, я хочу, чтобы послезавтра мы встретились в Нью-Йорке.
- Ура! Я так рада побывать с тобой опять в Нью-Йорке.
- Я хочу, чтобы ты взяла побольше спортивных костюмов и пижам: нам, может, придется побыть какое-то время в одном месте.
Юджиния никогда не задавала лишних вопросов. Но она спросила:
- А мы полетим в Бостон есть крабов?
- Все, что ты пожелаешь, любовь моя… - сказал Александр почти беззвучно.
Он уронил трубку, не в силах продолжать, и давно сдерживаемые слезы хлынули градом, безостановочно.
Он пил в баре весь вечер. А утром вылетел в Нью-Йорк. Остановившись в отеле "Плаза" у Центрального парка, сменив одежду и побрившись, он сказал шоферу адрес: "Мемориальный Слоун-Кеттэринг, раковый центр".
Центр находился на Ист-Сайд, самой последней авеню, у реки, опоясывающей вместе с Гудзоном остров Манхэттен. Мало кто знал, что это был остров, а его обитатели, ньюйоркцы, - островитяне.
Он дал точный адрес шоферу лимузина: 1275 Йорк-авеню.
- Я надеюсь, с вами все в порядке, сэр?
- Поезжайте, - тихо сказал Александр. Здания центра занимали целый квадратный квартал и продолжали расти. В госпиталь поступали муль-тимиллионные пожертвования и дары - чтобы найти панацею от рака. В Центре работали лучшие мозги мира, и все равно…
Его пригласили на пятый этаж - в педиатрическое отделение, где находились больные в возрасте от двух лет до двадцати одного года. Если они начинали с этого этажа и им везло… то они здесь и оставались, пока не становились окончательно взрослыми. Лысые головки малышей сновали вокруг него взад-вперед по этажу.
Страшный пятый этаж, подумал он.
Доктор Мортон был ведущим специалистом до детской лейкемии в Америке. Медицинские связи Кении сработали. Мортону было около пятидесяти лет - очки в тонкой золотой оправе и редеющие с проседью волосы. Александр так никогда и не узнал его имени.
- Мне рассказали, что вы писатель, - сказал доктор, поздоровавшись.
- Я пытаюсь…
- Не бросайте этого, что бы ни случилось. Александру стало тревожно от слова "случилось", но он сдержался.
- Где ваша жена?
Ему было непривычно такое обращение.
- Она прилетает завтра утром.
- Тогда я жду вас у себя в два часа дня. И планируйте, что до шести мои ассистенты будут заниматься различными анализами и пробами, поэтому покормите ее ленчем до прихода сюда.
- Обязательно. Она любит… она любит…
- Ну-ну, спокойнее, спокойнее, вам еще потребуется не меньше сил, чем ей.
- Простите…
- Она знает что-нибудь?
- Нет еще…
- Когда вы собираетесь ей сказать?
- Завтра…
- Вам нужна помощь?
Александр отрицательно покачал головой.
- Может быть… что диагноз ошибочный и… - Я вчера получил копии ее анализов, - твердо сказал доктор, - к сожалению, нет.
Александр отвернулся к окну, и невольные слезы…
- Но всегда нужно надеяться на лучшее. Вера и надежда - два великих помощника. Поэтому мне нужно, чтобы вы верили, несмотря ни на что, это сильно поможет ей.
Слезы продолжали течь по щекам.
- Возьмите салфетку, - сказал доктор без эмоций и протянул коробку со стола. - Как зовут вашу жену, напомните?
- Юджиния.
- Красивое имя.
- Она вся… вся…
Он совершенно не владел собой.
- Успокойтесь, нельзя так. Это только начало, мы еще не знаем ни степени, ни прогресса… Вы же мужчина, в конце концов, глава семьи.
Ему впервые захотелось не быть мужчиной, чтобы можно было плакать. Не скрываясь. Ах, как хотелось выплакать все.
- Вы пообедаете со мной? - спросил доктор.
Есть он не мог, третий день уже он был на алкоголе. Спустившись со страшного пятого этажа, он пошел прямо в бар. Нужно было забыться…
Юджиния прилетела на самолете папиной авиакомпании и выпорхнула радостная - прямо в его объятия. Хотя легкие полукружья усталости были видны под глазами.
- Почему ты не спала ночью? - спросил нежно он.
- Как ты узнал? Ах да, ты очень наблюдательный.
- Что случилось?
- Я волновалась. Что у тебя что-то не в порядке. "У меня?!" - Он чуть было не воскликнул от удивления, поразившись ее заботе и волнению о нем. Она была самой преданной ему на этом белом свете. И единственная - чудесная родная душа в этом полушарии.
Лимузин вез их в отель. Дорогой на Голгофу казалась ему двадцатиминутная поездка в Нью-Йорк.
Он зашел в большой номер и закрыл дверь на два поворота ключа. Пытаясь повернуть на третий…
Она обняла его и прильнула к нему всем телом. Вдруг ослабела и, извинившись, попросила разрешения сесть в кресло.
Александр смутился, замешкавшись, что не сообразил сам. Зная ее диагноз.
- Я, видимо, устала от перелета, хотя раньше я никогда не уставала от самолетов. Прости меня, что я…
- Юджиния… сегодня в два часа дня мы с тобой пойдем на встречу с доктором.
Она вздрогнула:
- Я знала, что с тобой что-то не в порядке. Скажи, пожалуйста, что случилось, я так всегда волнуюсь за тебя…
Он отвернулся резко и, подойдя к окну, чтобы подавить спазм, увидел парк, озеро, из которого на зиму девались куда-то утки, и мальчика из его любимого романа - он все хотел узнать… Куда деваются утки.
И, глубоко-глубоко вздохнув, произнес, очень ласково:
- Юджинюшка… - Он впервые назвал ее так.
- Это по-русски? Мне очень нравится!
- …ты знаешь, что я за тебя отдам мир, жизнь, мои книги и все, что я имею. Я отдам тебе свою кровь, каплю за каплей, каплю по капле…
- Но в этом нет никакой необходимости. - Она откинулась в кресле и начала бледнеть. - Мне снился сон, что ты порезал себе щеку. А потом на шее… Скажи, пожалуйста, что с тобой ничего не произошло и все в порядке.
Он больше не мог сдерживаться, в душе его обрушился водопад слез.
- Со мной все в порядке, не волнуйся за меня. Доктор Кении сообщил мне два дня назад результатытвоих анализов. Вместе с гематологом они подозревают у тебя редкое заболевание крови, которое лечится только в двух центрах.
- Ты летал ради меня?.. Он склонил голову.
- И какой ты выбрал? - (Он поразился ее спокойствию.)
Он не владел собой так, как она. Он дрожал над ней: над каждым волоском и миллиметром ее кожи.
- Здесь, в Нью-Йорке.
- Как называется этот центр?
- Слоун-Кеттэринг. Она вздрогнула.
- Это наследственность от мамы?..
Он поразился быстроте ее мышления и проницательности. Хотя он многому в ней поражался. В два шага он пересек комнату и опустился около нее.
- Нет, мое солнышко, это случай. К тому же еще ничего не подтверждено.
- Что со мной будут делать?..
- Сегодня доктор нам скажет во время консультации.
- Как его фамилия? - неожиданно поинтересовалась она.
- Доктор Мортон.