Все, что появлялось необыкновенного, вначале здесь опробовалось, а потом уж расходилось по всему Войску Донскому. Здесь даже впервые была сыграна такая свадьба, которую до сих пор помнит вся Россия. Венчался знаменитый донской атаман Степан Ефремов на Меланье, простой казачке неописуемой красоты. Народ гулял без перерыва целую неделю. Столы, уставленные яствами и напитками, стояли по всем улицам городка. И все равно люди не могли поесть и испить всего, что было наготовлено на «Маланьину» свадьбу. И пошла гулять по белому свету известная поговорка... Сама Меланья Карповна тоже вошла в историю тем, что для нее впервые была изготовлена коляска и запряжены кони, чего казаки сроду не делали, считая хомут оскорблением благородного животного. Она же, Меланья, придумала забаву – в специальных водоемах катать на осетрах именитых гостей...
Князь Юрий Долгорукий по приказу царского правительства прибыл на Дон для поимки и возвращения беглых крестьян. Но ведь с «Дона выдачи нет!». Казаки возмутились и подняли бунт, который возглавил атаман станицы Бахмутской Кондратий Афанасьевич Булавин... Он разослал во все концы воззвания, призывая «атаманов-молодцов, дорожных охотников, воров и разбойников с ним погулять, по чисту полю красно походить, сладко попить и поесть, на добрых конях поездить»...
Князь Юрий Долгорукий был затолкан в мешок и выброшен в воду. Взбунтовавшиеся казаки захватили Черкасск, предали смертной казни атамана Войска Донского Лукьяна Максимова и его старшин. На Войсковом Кругу новым атаманом избрали Кондратия Булавина, который сразу же перебрался в богатый атаманский дом. Это событие произошло 9 мая, а 7 июля 1708 года богатые казаки напали на этот дом, захватили его и убили Булавина. Отвезли в Азов, губернатору. Там отрубили голову и, заспиртовав, приготовили для показа Петру I...
Во главе карательного отряда на Дон прибыл князь Василий Долгорукий, брат Юрия Долгорукого. В Черкасске казнили каждого десятого...
Миронову на всю жизнь врезались в память слова русского самодержца: Петр I, притесняя казаков, урезывая их вольнолюбие и свободу, заигрывал с ними и одновременно приказывал князю Василию Долгорукому в 1708 году: «Жечь без остатку, а людей рубить, и заводчиков на колесы и кольи, ибо сия сарынь кроме жесточи не может быть унята».
Вот вам и просветитель Петр Великий, обожествляемый монарх, прорубивший окно в Европу, с горечью думал Миронов. Ну, ладно, нас считают азиатской, дикой страной, бесконечной и необъятной, и этим объясняется нелепость и жестокость наших деяний. А как поступают в культурных, высокообразованных, цивилизованных странах, допустим, во Франции, которая считается «страной меры»? 1685 год. Подавление восстания народа. «Людей рвали щипцами, сажали на пики, поджаривали, обваривали, душили, вешали за нос...» Значит, всюду в мире беспощадность, если в руках у победителей оружие и они не только безнаказанно им пользуются, но еще и поощряют наградой того, кто больше других убьет безоружных невинных людей. Чушь!.. Они – герои!.. Им – поощрение отовсюду: ордена, поместья, деньги, чины, восторг толпы и... женщин... Что же такое – человек? В чем его суть? Может быть, и так называемый героизм бессмыслен? Вечны лишь – правда, добро и благородство? Вечна природа.
И Миронову вдруг больше всего на свете захотелось оказаться в родной донской степи, полежать на шелковистой траве, вдыхая ее аромат, ощутить прикосновение метелок ковыля. Пригибаемые вольным ветром, они опахивают, щекочут лицо...
Может быть, не стоило и прорубать это самое окно в Европу и, обдирая тела, одежды и души, влезать в него? Не лучше ли было бы, как истинному христианину, пользоваться дверью?.. И достойнее, и безопаснее, и разумнее.