И. Крамской "Л. Н. Толстой".
Создал одного из немногих абсолютно положительных русских мужских литературных героев. До конца романа герой не дожил…
Но вернемся из фантасмагории настоящего в литературный XIX век. Возникает естественнейший вопрос: а как получилось, что русская классика практически не отразила образа типичных российских мещан и дворян своего времени? Или того же суперэффективного Акакия Акакиевича Башмачкина? Так мало создала положительных героев? Тех, о ком начал писать Пушкин, сделавших знаменитыми его "Повести Белкина"? Почему классическая литература в России не вела рассказ о людях, действительно сделавших что-то хорошее и важное? О героях 1812 года написано "Бородино" М. Ю. Лермонтова, о них немало писал и Л. Н. Толстой. Но ведь могли быть сотни книг! В Британии из книг о 1815 годе, о Ватерлоо собраны целые библиотеки. У нас подобного нет и в помине.
Существует гениальный британский сюжет о гибели чуть ли не всего элитнейшего 93-го кавалерийского полка под Севастополем - миф о том, как во время Крымской войны и осады англо-франко-турецкими войсками Севастополя некий полусумасшедший английский генерал приказал атаковать в конном строю русские позиции.
Кавалерийская атака при повышении местности более чем на 15 градусов была тогда прямо запрещена всеми уставами всех армий мира. Атака не могла не кончиться трагедией. Представьте: больше тысячи британских кавалеристов в красных мундирах медленно скачут к русским позициям под Севастополем. Медленно - потому что вверх! Под углом в 20 градусов! Описывает эту историю и Лев Толстой… "Мы плакали, когда в них целились".
В этой атаке полегли сыновья чуть ли не всех известных дворянских семей Британии, дети принцев, графов и лордов. Тем не менее в Британии внимание обращено не на идиотизм приказа, а на то, как полк беспрекословно и бесстрашно его выполнил. Поведением кавалеристов гордятся. Они знали, что идут на верную смерть, но честно выполнили свой долг. Киплинг написал об этом военном эпизоде прекрасную балладу "Атака красной кавалерии". В центре Лондона как-то случайно забрел я в "фирменный британский паб", который так и назывался: "Бар красной кавалерии". Повсюду в нем висят картины, на которых с экспрессией выписана эта атака, все каски, мундиры, подпруги, кивера, шашки. Старинные запыленные воинские атрибуты с любовью развешаны на стенах и расставлены на полках. Романтика невероятная: истинные англичане всегда готовы выполнить любой приказ и погибнуть во имя королевы и Британии.
А вот похожая русская история: 1805 год, под Аустерлицем два эскадрона русских кавалергардов получили приказ атаковать французское каре.
"Сражение при Аустерлице 20 ноября 1805 г.". Гравюра И. Ругендаса. 1810-е гг.
Кутузов, кстати, будучи под Аустерлицем "замом главкома Александра I", настаивал, что диспозиция проигрышная и австро-русским войскам надо не сражение принимать, а отступить. Как всегда, он был обвинен в пораженческих настроениях и, как всегда, оказался прав.
Плотное скопление ощетинившихся французских штыков, на которое скачут всадники в шитых золотом белых мундирах. Красота неописуемая! Ведь кавалергарды - самый цвет русской армии, брали туда исключительно детей дворян, да не простых - через одного князья, графы, бароны. Служить в кавалергардском полку было большой честью. Там, как и у англичан, "cream of the cream" высшего общества. Но, увы, приказ столь же идиотский (такой же, как и у англичан в Крыму спустя 50 лет), атака столь же бессмысленна, сколь и бесстрашна. "Кавалергарда век недолог…"
Справедливости ради стоит отметить, что в отличие от красной (иногда называют - "легкой") кавалерии атака кавалергардов не являлась полной бессмыслицей, хотя с военной точки зрения была совершеннейшим сумасшествием. Личная конная гвардия Александра все-таки принесла пользу: кавалергарды прикрыли граничившее с бегством отступление союзных русско-австрийских войск и не дали, таким образом, возможности вражеской коннице наброситься на бегущих с фланга.
Почти все погибли, единицы, сбитые с лошадей, попали в плен.
Наполеон сказал по этому поводу, что никогда не видел такой красивой и бессмысленной атаки. Он спросил у одного из уцелевших офицеров: зачем они атаковали в поле в конном строю каре? Тот ответил, что эскадрон получил приказ и должен был его выполнить. Наполеон смахнул скупую мужскую слезу профессионального солдата и всех пленных велел отпустить.
Отголоски этой истории есть у Льва Толстого - в описании сражения, в котором получает смертельную рану Андрей Болконский. В первых версиях романа он умирал. Но очень уж нужен был Толстому этот персонаж, не мог он его убить в начале книги. И в более поздних версиях романа Болконский выздоравливает.
В общем, история такая же, как с атакой красных королевских всадников на русские позиции. Результаты те же. Но выводы делаются иные.
В России говорят о безграмотном генерале, пожелавшем выслужиться перед Главкомом русской армии под Аустерлицем - Императором Александром I, и делают выводы в духе: "только у нас такое возможно". Совершенно не желая говорить о мужестве и верности долгу, о героизме исполнителей.
А потом эту историю вообще совершенно забыли. То ли не могли мы после 1917 года спокойно признаться, что элита русского дворянства, все эти Фамусовы, Скалозубы, Онегины, Печорины ничуть не в меньшей степени проявляли мужество и "массовый героизм", чем воспетые Герасим Курин и Василиса Кожина, то ли просто не умеем гордиться самими собой.
И вот наша литература полна персонажами типа Раскольникова, Акакия Акакиевича, в лучшем случае мечущихся "лишних людей" а-ля Печорин. И почти никто из воистину великих писателей XIX века не хочет рассказать о других героях нашего времени. Не хочет или не может? Как у нас забыли о красивой и самоубийственной атаке кавалергардов, так и любые патриотические слова русских писателей на протяжении поколений замалчивались, вымарывались, "забывались".
Программа предмета "литература" призвана была служить коммунистическому воспитанию учащихся. И служила - как умела.
14 декабря 1825 года закончилось краткое время романтизма героев 1812 года. И в великой русской литературе начался век постоянного оппонирования с властью.
В. А. Тропинин "А. С. Пушкин".
Отношения гения литературы и Николая I - одна из загадок нашей истории.
Порой вообще кажется, что последним, кто с определенной симпатией относился к персоне Императора Всероссийского, был А. С. Пушкин.
Николай I, думаю, на самом деле был его искренним поклонником, в отличие от тех картинок "персонального цензорства", что рисовали нам школьные учебники.
Кстати, в отношении учебников. Подчеркну, мы с вами говорим, естественно, не обо всей русской литературе XIX века, а лишь о той ее части, что официально признана у нас и за рубежом классикой.
Это действительно великие мастера: Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Салтыков-Щедрин, Толстой, Чехов, отчасти Некрасов.
Список можно продолжить. Но беда в том, что осознавая себя "больше, чем поэтами", эти авторы невольно создали удивительно сложный, постоянно рефлексирующий, мечущийся и довольно малосимпатичный образ русского литературного героя. Это, несомненно, способствовало тому, что страна продолжала "самоубеждаться" в самых черных, негативных представлениях о самой себе.
Порой кажется, что во всей русской литературе того времени есть только один положительный герой, на которого молодежь могла бы равняться без оглядки - все тот же Андрей Болконский. Да и тот рано погибает.
Россия вела войны с Турцией, справедливые в большей или меньшей степени войны на Кавказе, в Средней Азии. Как получилось, что в литературе они не отражены, не воспеты их герои? В Британии на "индийскую тему" написаны тысячи книг разного уровня талантливости и успешности. А где в России романы, в чертах героев которых читатель угадывал бы сурового Ермолова, романтика Анрепа, ехидного "Грибоеда", блестящего покорителя Самарканда и Коканда генерала Скобелева? Где литература о трудностях дальних походов, о подвигах, свершениях, потерях и познании истин громадного и важного пути? "Туркестанские генералы" - название одного стихотворения Н. С. Гумилева. ОДНОГО СТИХОТВОРЕНИЯ. Не написано ни одного романа, героем которого бы стал какой-нибудь офицер, принимавший участие в среднеазиатских походах.
В XX веке у хитреца-беллетриста Бориса Акунина появляется положительный герой Эраст Фандорин. Самый ловкий, самый умный, самый проницательный. К тому же красавец и любимец женщин.
Г. Чхартишвили (Акунин) как-то подметил в своем интервью, что успех Э. Фандорина обусловлен именно полным отсутствием в русской литературе до и постсоветского периода положительного мужского персонажа.
Добавлю от себя: умница и тонкий стилист Акунин, конечно, имел в виду "ЛИТЕРАТУРУ".
"Шедевры" а-ля Фридрих Незнанский и Дарья Донцова, а также мегатонны макулатуры о "ментах", "ворах", "героях Чечни", "спецназе" и тому подобном мы будем относить к "другой стороне Луны".