Теория и практика "грезофарса"
"Ошибка Патриарха была в другом, вечная роковая ошибка политических деятелей... Как это ни прискорбно, но Пор- фирий недооценил идиотизм народных масс. Народные массы пошли за Африканом..."
Евгений Лукин. Алая аура протопарторга
... Февральскую революцию большевики попросту проспали. Ленин, пребывавший в то время в Цюрихе, еще в январе 1917 года говорил: "Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции".
В Петрограде всем ведали три молодых члена "Русского бюро" ЦК (основное ядро Центрального Комитета традиционно сидело в эмиграции): Молотов, Шляпников и Залуцкий. Молотов вспоминал: когда на улицах началась стрельба, они принялись выяснять, что, собственно, происходит. Пришли к Горькому.
"Стоим с Залуцким в прихожей у Горького. Он вышел – вот тут я его впервые и увидел.
Мы: "Что у вас слышно? Не был ли у вас Шляпников?"
Он: "Сейчас уже заседает Петроградский совет рабочих депутатов", – говорит, окая.
"А где заседает?"
"В Таврическом дворце. Шляпников может быть сейчас там. Приходил ко мне и ушел ".
Ну, мы пришли в Таврический, вызвали Керенского, он был председателем Совета – представились ему: "Мы от ЦК большевиков, хотим участвовать в заседании". Он провел нас в президиум...
27 февраля Керенский ввел меня в Петроградский совет, когда он только создавался. Там большевиков было мало-мало".
... Когда столь внезапно грянула революция, Ленин и остальные видные большевики стали искать возможности добраться до России. Швейцария находилась в окружении воюющих государств, так что это было непросто. Англичане и французы, кровно заинтересованные в продолжении войны, всячески препятствовали возвращению большевиков-эмигрантов. Само собой, пополнения подведомственного болота новыми чертями не хотело и российское правительство. Помогли, как ни странно, немцы – после небольших дипломатических усилий со стороны русских эмигрантов они стали пропускать в Россию всех политических деятелей, без различия взглядов. "Как ни странно" – это просто такой оборот речи, на самом деле ничего странного здесь нет, у немцев был железный резон: любой из политических эмигрантов станет мутить воду и тем самым облегчит положение Германии.
3 апреля Ленин приехал в Петроград. В то время видные деятели Совета считали обязательным встречать каждого приезжающего политика – вот и Ленина встретил на Финляндском вокзале собственной персоной председатель ЦИК Чхеидзе. В качестве приветствия он прочитал "ужасному ребенку" целую нотацию: от имени Совета он рад приветствовать Ленина в России, но "мы полагаем, что главной задачей революционной демократии является сейчас защита нашей революции от посягательств как изнутри, так и извне. Мы полагаем, что для этой цели необходимо не разъединение, а сплочение рядов всей демократии. Мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели..." и т.д., и т.п.
Ленин на протяжении речи Чхеидзе разглядывал потолок, стены, окружающих, потом повернулся к "своим" встречающим и ответил следующее:
"Дорогие товарищи, солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую русскую революцию... Грабительская империалистская война есть начало войны гражданской во всей Европе... народы обратят оружие против своих эксплуататоров – капиталистов..." И далее в том же духе.
Интеллигент Чхеидзе понял все правильно – впрочем, неправильно понять Ильича было затруднительно. И потом, его достаточно хорошо знали.
В тот же день, 3 апреля, английское посольство сообщило в российское Министерство иностранных дел: "Ленин – хороший организатор и крайне опасный человек и, весьма вероятно, он будет иметь многочисленных последователей в Петрограде". Эта оценка многое объясняет в дальнейших событиях, учитывая степень влияния англичан на русские дела.
Уже на следующий день на совещании большевиков – членов всероссийской конференции Советов Ленин выступил со знаменитыми апрельскими тезисами.
Пунктом первым там шел самый главный на то время вопрос – о войне. Единственным реальным выходом из войны для России был сепаратный мир, который большевики, придя к власти, тут же бестрепетно заключили. Однако говорить о сепаратном мире, только что проехав через Германию, было, мягко говоря, неразумно. Поэтому Ленин делает хитрый финт, заявляя, что заключить войну истинно демократическим миром нельзя без свержения власти капитала. А раз власть капитала не свергнута, так не о чем и разговаривать. Будем работать в этом направлении, пропагандируя такие взгляды, в том числе и в действующей армии. Ну, заодно и братание организуем. Оцените виртуознейшее иезуитство Ильича: призывая к братанию, он недвусмысленно показывал, что большевики за немедленный мир – и в то же время германским шпионом не объявишь, ибо мера эта равно вредоносна для обеих армий.
Далее по тезисам: никакой поддержки Временному правительству, переход власти к Советам – снизу доверху и по всей России. Конфискация всех помещичьих земель, национализация всех земель в стране, слияние всех банков в один общенациональный банк, контроль за производством и распределением – ну и еще по мелочам, вроде перемены названия партии с социал-демократической на коммунистическую.
Напутствие Чхеидзе ушло в пустоту – "ужасный ребенок" был в своем репертуаре.
На следующий день, 5 апреля, состоялось совещание представителей социал-демократических партий, где эти тезисы бурно обсуждались. "Ленин призывает к гражданской войне", – говорили меньшевики. Ну, если строго подходить к делу, не к самой войне, а к действиям, за которыми война неминуемо последует (как оно в реальности и получилось), – но в целом верно сказано. Еще точнее выразился Плеханов, назвав ленинские тезисы "грезофарсом" – бредом сумасшедшего. Действительно, нормальной эта политическая программа кажется, когда знаешь, что будет потом – ну а если не знать? Кто в 1984 году отнесся бы всерьез к возможности распада СССР и восстановления капитализма?
Обиженный Чхеидзе заявил категорично: "Вне революции останется один Ленин, а мы все пойдем своим путем". Большевики в ответ фыркнули – нашел, мол, чем пугать – и пошли своим.
"Ужасный ребенок" чем дальше, тем больше вел себя не по понятиям. Начать хотя бы со знаменитого лозунга "Вся власть Советам!" Советы в то время были эсеро-меньшевистскими. Братья-социалисты сумели достаточно уютно устроиться в новой демократической России. В результате апрельского правительственного кризиса они вошли в правительство, по какому поводу видный эсер Гоц сказал красиво: "Не в плен к буржуазии идут они, а занимать новую позицию выдвинутых вперед окопов революции". А на деле-то вышла подстава: на социалистов спихнули самые непопулярные министерства – земледелия, труда, продовольствия, военное и морское. Сделать на этих постах министры ничего не могли, по причине тотального развала всего и вся, поэтому они естественным образом стали называть причиной всех неудач невозможность вести собственную политику. И в итоге получилось, что господа социалисты заняли то самое место посредника, на которое и хотели попасть: всех уговаривать и ничего не делать.
И точно то же самое положение было у их Советов – представительство без ответственности, посредничество между правительством и массами и все те же бесконечные разговоры. Естественно, ленинский лозунг о власти, а стало быть, и о неразрывно связанной с ней ответственности, был этим товарищам совершенно не в тему, как разговор о технике секса на интеллигентской свадьбе. И вообще, господа, у нас все здесь временное – надо подождать конца войны, созвать Учредительное Собрание, а там решим, что и как...
Еще более неприлично повел себя Ленин на первом съезде Советов. Открывшийся 3 июня съезд был насквозь социалистическим. Из 822 делегатов с решающим голосом 285 мандатов имели эсеры, 248 – меньшевики, 105 – большевики, остальные – разные мелкие организации. Речи там велись соответственные. И вот когда видный меньшевик Церетели, давая очередную характеристику положения дел, вещал с трибуны: "В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место", – Ленин и выкрикнул из зала свое знаменитое: "Есть такая партия!"
Его заявление встретили смехом – но смутить Ильича было задачей непосильной. Он вышел на трибуну, заявив: "Окажите доверие нам, и мы вам дадим нашу программу. Наша конференция 29 апреля эту программу дала. К сожалению, с ней не считаются и ею не руководствуются. Видимо, требуется популярно выяснить ее". И ничтоже сумняшеся стал излагать свои "апрельские тезисы".
Смех смехом, и выходка вроде бы ребяческая, да – но реклама-то была что надо!
В общем, большевики не распыляли идеологию, а били в одну точку и неуклонно завоевывали сторонников в той среде, которой побаивались и за которую боролись все тогдашние политические силы: среди рабочих и солдат. К середине июня эта политика принесла первые ощутимые плоды. На смех делегатов съезда Ленин смог ответить демонстрацией силы.