Лед тронулся в начале 1917 года. В январе – феврале привоз хлеба в Петроград и Москву составил всего 25% от планируемого. В рабочих районах начался голод, а вслед за ним – стачки и уличные выступления. Против рабочих попытались вывести войска, но отборные полки петроградского гарнизона были к тому времени уже выбиты на фронте, а их место заступили запасные части – плохо обученные новобранцы, которым было все равно, чем заниматься, лишь бы на фронт не идти. Кидать таких на уличные манифестации – все равно что гасить пожар керосином. Едва осознав, что манифестанты против войны, солдаты тут же переметнулись на их сторону. Часть офицеров поубивали, остальные благоразумно ретировались, и солдатики, предоставленные самим себе, вышли на те же улицы, где уже бушевали рабочие.
Ничего трагичного во всем этом не было. Собственно говоря, в тот момент для подавления "революции" достаточно было пригнать несколько эшелонов с хлебом и вызвать с фронта пару надежных частей – и порядок был бы восстановлен. Даже не потому, что солдаты действующей армии были верны монархии, а просто по причине исконной ненависти фронтовиков к тыловым, которые сидят в теплых казармах и едят два раза в день приварок, а не плесневелые сухари, да еще и бунтуют. И части на самом деле были вызваны – но не присланы генералом Гурко, который, как и прочие командующие фронтами, тоже состоял в заговоре.
Сейчас уже никто не спорит с тем, что заговор против царя существовал – как минимум один, а то и несколько. Участвовали в нем думские либералы (из партий октябристов и кадетов) и высокопоставленные генералы, а вот вместе или порознь – это вопрос. Причина тоже крайне проста и не имеет ничего общего ни с какой борьбой за власть, и уж тем более ни с какими идеями. На Николая II всего-навсего нельзя было положиться в святом деле выполнения союзнического долга, только и всего – а что в Думе, что в генералитете, что в высшем свете сидели сплошь политические агенты Антанты. Ненадежный царь, чего уж тут – не зря его за особый склад характера называли "византийцем": всех выслушает, помолчит, а потом сделает по-своему, да так, что заранее и не угадаешь...
... Между тем во второй половине 1916 года в России стали происходить весьма настораживающие процессы, свидетельствующие о том, что идея сепаратного мира потихоньку овладевает умами. Вот лишь одна ниточка (были и другие). Осенью, во время вояжа думской делегации в Европу, Протопопов, один из вождей прогрессивного блока, встретился с немецким дипломатом Варбургом, что было однозначно расценено как прощупывание. Вскоре все стало еще интереснее – по возвращении Протопопов порвал с Думой и был назначен министром внутренних дел. Позднее он писал о том времени: "Все разумные люди в России... были убеждены, что Россия не в состоянии продолжать войну". Николай, правда, уверял союзников в том, что намерен сдержать слово – но всем было известно, что царь мог говорить одно, а под сильным давлением сделать совсем другое, уступить, как уступал неоднократно (хотя и не всегда).
Недаром февральские события предварялись убийством Распутина – напомним, он был в царском окружении самым твердым и последовательным противником войны, и царь с ним считался... или мог сделать вид, что считается. И в этом преступлении столько вопросов и настолько явственный английский след... Впрочем, о "миротворческих инициативах" той зимы, о подлинных интересах организаторов февральского переворота и об их хозяевах подробно, на многих страницах рассказывается в книге Александра Бушкова "Распутин: выстрелы из прошлого", и фактов там приводится достаточно. Были инициативы, было стремление к сепаратному миру, и допустить этого ни англичане с французами, ни их российские союзники не могли. Кроме "склонности" к Европе, многие из думцев имели акции оборонных заводов, состояли членами всевозможных комитетов, обеспечивавших снабжение армии, или имели к ним отношение. Ничего личного, господа, только бизнес!
Исходя из интересов, можно точно назвать авторов Февральского переворота: крупные дельцы, наживавшиеся на военных поставках, верхушка генералитета, а за их спинами – союзники по Антанте. (Да, кстати, большинство из них были масонами – существовали в стране тогда такие деловые клубы, вроде ложи "Великий Восток России", связанные с аналогичными клубами на Западе. Связи там завязывались неплохие, и вербовать агентов было удобно. Хотя не стоит думать, что господа масоны по велению ложи стали бы действовать себе в убыток или что они грабили собственное государство не ради прибыли, а из-за масонского значка.)
Россия на самом деле уже не могла больше воевать – это было чревато распадом и гибелью державы. Но ведь именно в дни крушения и навариваются самые большие бабки! Тем более что друзей по Антанте распад и гибель страны вполне устраивали – можно будет делить пирог победы между собой, отпихнув в сторону сделавшего свое союзника. Это, так сказать, программа-минимум, а программа-максимум – порезать охваченную распадом и хаосом страну на сферы влияния и заняться уже прямой колонизацией. Что они, кстати, и попытались проделать немного позднее – да не получилось.
Другое дело, если бы британцы могли предвидеть, чем все закончится – но для этого надо уметь предвидеть! Британцев вообще отличает одна особенность: блестяще срабатывая на коротких и хорошо на средних дистанциях, они проваливают отдаленные стратегические последствия. Как это было, например, с операцией "Ледокол" – начатая с целью окончательно добить Россию на идеологическом фронте, в конечном итоге она послужила причиной давно невиданного у нас взлета патриотизма, который потянул за собой и возрождение уже, казалось бы, окончательно похороненного сталинизма. (А ведь на Западе боятся не большевиков, а именно сталинизма, почему – о том речь впереди). И в данном случае цепь событий, начавшаяся в феврале семнадцатого, оказалась для России спасительной, зато в конечном итоге способствовала развалу Британской империи.
Итак, это был заговор или, точнее, заговоры. Сколько их было, кто в них участвовал – рассказал в донесении от 4 апреля 1917 года французский военный разведчик капитан де Малейси.
"Лидером искусно и давно подготовленного заговора был Гучков, поддержанный Техническими комитетами при содействии вел. кн. Николая Николаевича, охотно согласившегося на проникновение таких организаций в армию для ее снабжения. Менее открыто, но эффективно действовал ген. Алексеев по договоренности с большинством генералов, в том числе с Рузским и Брусиловым, не говоря о других, также предоставивших этим комитетам возможность проведения необходимой пропаганды в частях под их командованием. Алексеев уже давно контактировал с Гучковым, втайне содействуя всем своим авторитетом в армии ходу последующих событий...
... Видным организатором выступил британский посол сэр Джон Бьюкенен, верховодивший всем заодно с Гучковым. В дни революции русские агенты на английской службе пачками раздавали рубли солдатам, побуждая их нацепить красные кокарды. Я могу назвать номера домов в тех кварталах Петрограда, где размещались агенты, а поблизости должны были проходить запасные солдаты. Если Англия и ускорила события, то она перестала играть роль хозяйки положения, когда император уволил в отставку самого могущественного ее агента Сазонова. И тогда с целью остаться арбитром при сохранении общего руководства делами и ходом военных действий она перешла на сторону революции и ее спровоцировала. Лорд Мильнер во время пребывания в Петрограде, это вполне установленный факт, решительно подталкивал Гучкова к революции, а после его отъезда английский посол превратился, если можно так выразиться, в суфлера драмы и ни на минуту не покидал кулис..."
Интереснейшие мемуары оставил этот самый сэр Джон Бьюкенен, многих привечавший в своем хлебосольном доме. "Дворцовый переворот обсуждался открыто, и за обедом в посольстве один из моих русских друзей, занимавший высокое положение в правительстве, сообщил мне, что вопрос заключается лишь в том, будут ли убиты император и императрица или только последняя". Отличный посол, вы не находите?! Не просто не брезгует разведкой – это, в общем-то, нормально для дипломата – но и позволяет у себя за столом открыто обсуждать подробности заговора против главы страны пребывания! Ну и чем, спрашивается, он отличается от большевистских "дипломатов" образца 1923 года, которые открыто обсуждали в советском посольстве в Берлине планы "германского красного октября"? Тем, что воротничок носил?
Есть и другие данные, что первоначально заговорщики готовили для Николая тот же сценарий, что и для Павла. Почему на него не пошли?
Если буду писать книгу о Николае II, обязательно займусь этим вопросом, а пока могу лишь предположить, что все уперлось в отсутствие исполнителя. Одно дело пристрелить ненавидимого всей страной фаворита – в этом случае за убийц горой стала даже великокняжеская фамилия, и совсем другое – монарха. И ни один убивец, будь он даже великий князь, не мог быть уверен, что ему потом, когда придет другой царь, не наденут пеньковый воротник – чтобы впредь никому неповадно было. Связей же с революционным подпольем заговорщики, по-видимому, не имели, или же не рискнули к нему обратиться.