- Они еще не слетели? - много чести помнить компанию, появившуюся лишь затем, чтобы с треском провалиться.
- Нет.
- Удивительно. Что он за кадр? Я даже не слышал о таком. Запомнил бы.
- Я тоже. Говорят, всего лишь назначенный, а за ним стоят более серьезные люди.
- Кто?
- Если бы я знал... - Эдуард взял со стола друга фотографию, улыбающаяся Алекс лет шести, на коленях у такого же солидного, серьезного как сейчас Титова, резкий контраст детскости и взросления, а ведь в детстве, Титов должно было улыбался так же, как и его дочь.
- Я не буду встречаться с тем, о ком ничего не знаю. Пробей его. Лично. Тогда поговорим, кроме того, они все равно слетят.
- Хорошо, но надеюсь, они окажутся за бортом раньше, чем я успею этим заняться.
Константин подошел к мишени, по одному достал все дротики.
- Ты слишком ленив, никак не могу понять, почему ты до сих пор не уволен? Неужели я еще жду, пока ты выйдешь на пенсию?
- Нет, Костя, это я жду, когда тебя наконец-то пристрелят, и я займу место исполняющего обязанности генерального директора, - Титов рассмеялся в голос, по достоинству оценив очередную язвительную шутку друга. Правду говорят, в каждой шутке есть доля шутки.
*****
- Зайди на почту, - Дима не поздоровался, говорил не как обычно - неспешно, будто смакуя каждое слово, а быстро и четко, значит дело серьезное. Не мешкая, Яр открыл почтовый ящик, последнее не открытое письмо.
- Что это? - в него были вложены сканы какого-то журнала.
- Читай.
"Константин Титов - президент строительной компании "Апартмент групп", известный благодаря своей активной общественной деятельности, частый гость проводящихся в городе благотворительных акций, меценат фонда помощи неблагополучным семьям, участник общественной инициативы обеспечения нуждающихся жильем ..."
Яр перескочил взглядом перечисление всех регалий, прекрасно понимая, зачем Титову нужна вся эта благотворительность - простой набор очков в глазах окружающих, он сам вел себя так же, участвовал, спонсировал, привлекал.
"Несомненно, сейчас у нас в приоритете получение государственного заказа на застройку нового микрорайона. Серьезный проект, трудоемкий и длительный, но, учитывая наш опыт, два десятилетия стабильной работы на рынке, совершенно идеальную репутацию наших домов, кому как не нам стоит поручить это?"
Похоже, дедуля совсем свихнулся, Яр перевел взгляд на дату вверху страницы - вчера. Вчера Титов дал интервью, в котором ни слова не сказано о возможности отказа от тендера.
"Это должны понимать все, "Апартмент" исполняет все взятые на себя обязательства. Ничто и никто не может заставить нас оставить проект недостроенным. Вы не найдете в городе ни одного дома, лишенного окон, крыши, без проведенного водоснабжения, сооруженного "Апартментом". Так было всегда, так будет и дальше. Ничто и никто не заставит нас свернуть с дороги качественного и своевременного исполнения своих обязанностей."
Тонко, Титов, тонко. Никто и ничто, "даже вы, Самарский Ярослав Анатольевич", будто читалось между строк. Но только он не рассчитал, что то же самое Яр мог сказать и о себе - никто и ничто не заставит отказаться от своих планов его.
- Он сам заставляет делать меня то, что я не хотел.
- Перестань нянчиться с Титовой, Яр, ты что, не видишь, он насмехается над нами?
- Посмеемся вместе, - Самарский дал отбой, со злостью захлопнул крышку ноутбука. Чертов Титов, он сам заставляет его становиться тем, кем бы очень не хотелось, пытается взять на слабо, старый идиот.
*****
Ненавистные уже три щелчка, и Саша даже не оборачивается, чтобы в очередной раз встретить взглядом Артема, или изредка кого-то другого, заменяющего мужчину на этом почетном посту. Достало. Это тупое, нелогичное, идиотское заточение ее достало.
- Что за черт? - звук бьющегося стекла, скребущего по полу метала.
Сегодня, Саша решила объявить голодовку. Условие - одно единственное, отпустить ее. И пусть сама она никогда не понимала, в чем смысл подобных методов шантажа, другого способа проявить протест - не имелось. Принесенный на завтрак поднос, она заботливо опустила под дверь, надеясь, что ее тонкий намек на то, что есть она не станет - будет понятен тому, кто придет его забирать. Но на то, что его сшибет резко открывший дверь Самарский, Саша как-то не рассчитывала.
Когда девушка обернулась, Яр рассматривал кашу, образовавшуюся на полу из осколков, сока и салата, частично вылетевшего из тарелки.
- Что за представление? - бросив еще один яростный взгляд на пол, мужчина перешагнул поднос, громко хлопнув дверью за спиной.
- Голодовка, - пытаясь приободрить саму себя, Саша уперла руки в боки, если честно, это не сильно помогло, уверенности пока хватило всего на одно слово.
- Чудесно, - Самарский подошел стремительно, снова нависнув над жертвой скалой. - Скажешь об этом папочке. Сейчас. Как можно красочней. Поняла?
Он тоже говорил отрывисто, вкрадчиво, но, кажется, никак не от страха, скорей пытался сдержать гнев.
- Нет, - ну вот, оказывается, хватило смелости на целых два слова.
- Дура... - сначала, Яр просто сверлил ее взглядом, не то пытаясь окончательно испугать, не то решая, что делать дальше, а потом, подхватил, развернулся к креслу, швырнул в него, не заботясь особо о том, доставляет ли неудобства. От неожиданности, Саша даже не успела воспротивиться. - Слушай сюда, если думаешь, что включишь стерву, и я начну прыгать вокруг драгоценной Сашеньки на пальцах, ошибаешься. Мне посрать на твои голодовки и отказы. Не хочешь по-хорошему, пришло время учиться по-плохому.
Так же неожиданно как приблизился, Яр отстранился, вернулся к двери, поднял отлетевший в сторону немного раньше осколок стакана, и уже через мгновение снова нависал коршуном над девушкой.
- Ну что, Саша, звоним папе, или сначала мне придется подпортить тебе лицо? - он раскрыл перед ее глазами кулак, демонстрируя острое орудие возможных пыток.
- Ты не посмеешь! - Саша говорила и сама не сильно себе верила. Посмеет, еще как посмеет. Даже в глаза ему страшно смотреть, потому что в них-то явно читается отсутствие любых тормозов.
- Много текста, или ты хочешь проверить, пойдут ли тебе шрамы? - перехватив осколок, он провел по щеке застывшей девушки. Не шутит, страх сковал моментально, и понимание тоже пришло, она совершенно одна в доме, полном неизвестных ей людей, во власти этого конкретного человека, никто ему не указ, и она в том числе, ни силой, ни уговорами она ничего не добьется. Сашу начала бить дрожь. - Ну, что молчишь?
- Я закричу...
- Кричи, как думаешь, кто прибежит тебя спасать? - Яр улыбнулся, пугающе, холод пробрал до костей. Правильный ответ - никто.
- Не надо... - продолжая чувствовать, как кончик стекла упирается в кожу, Саша боялась сделать малейшее движение.
- Отчего же? - осознав, что упрямство почти окончательно преодолено, Самарский решил закрепить "успех". - Если ты так настаиваешь, я ведь могу начать не с лица, слишком банально, - продолжая держать осколок одной рукой, другой он взялся за подол совершенно глупого сарафана, неизвестно откуда у нее взявшегося. В первый раз он видел ее не в нем.
Хотелось крикнуть, толкнуть, но у Саши получилось издать лишь невнятный писк.
- Говорят, на бедре - самая чувствительная кожа, знала? - укол, и со щеки, осколок стремительно перемещается вниз, теперь уже заставляя пульсировать под натиском точку на ноге. - Я даже слышал, что есть люди, которые оставляют себе порезы именно тут, чтобы ощутить боль. И шрамы потом не видны. Ты тоже любишь боль? Или просто дура? Ну что, готова? - неотрывно смотря в до смерти перепуганные глаза, Яр надавил чуть сильнее, на молочной коже бедра выступила капелька крови.
- Нет, - почувствовав еще один укол, Саша непроизвольно дернулась.
Ничего больше не говоря, Самарский достал телефон, набрал номер, включил громкую связь, опять гудки, опять раздраженный голос Константина Львовича.
- Я не люблю, когда со мной шутят, Константин Львович... - с каждым словом, Самарский злился все больше, сжимая злосчастный осколок.
- Понравилась статья? Да, сученок? - где-то в Киеве собеседник рассмеялся.
- Очень, нам с Сашей очень понравилась, некоторые самые лучшие ваши изречения, я даже вырезал ей на спине, она сама попросила, правда Саша? - снова натиск осколка усилился, подтверждая, что так оно и будет, вдобавок к этому еще и жесткий взгляд не давал сомневаться.
- Папа, пожалуйста, забери меня... - получилось именно так, как он хотел - отчаянно, напугано, тихо, вымучено. Отлично, может, им даже удастся сработаться...
Как бесновался отец по ту сторону, какую жуткую кончину обещал устроить, сколько новых слов, наверняка услышала сегодня Саша, но значения это не имело, Яр чувствовал, как рушит планы такого уверенного в себе Титова. Поверил, девочка сыграла на ура, хотя не совсем сыграла. И каким же придурком будет себя чувствовать, когда Саша вернется к нему целой и невредимой. Очень жаль, что скорей всего, он сам в этот момент не сможет присутствовать при воссоединении семьи.
Как же она в этот момент его ненавидела. Видела, как победная улыбка расцветает на самодовольном лице, как он совершенно открыто издевается над ее собственным отцом, в красках описывая то, что сделает, если тот будет продолжать в том же духе. Слышала, как папа бьет словами наотмашь, будто дикий зверь, заточенный в клетку, неспособный сделать с ситуацией ровным счетом ничего, и ненавидела всей душой.
- Я же говорил, что со мной шутки плохи, даю две недели, Константин Львович.