Он больше ничего не добавил, развернулся и ушел, оставив Еву в облаке непонятного разочарования. Словно она ждала от него что-то еще, но это не случилось. Может, она надеялась, что он пообещает вскоре вернуться? Или даст слово звонить – узнавать, как идут поиски Тины? Дабы избавиться от неприятного чувства, Ева вытащила телефон и набрала номер следователя. Тот ответил сразу, выслушал ее сбивчатый рассказ в полном молчании, а затем коротко ответил:
– Спасибо, Ева.
Не было в его интонациях ни удивления, ни действительно благодарности за информацию. Ровный механический тон уставшего человека. Ева попрощалась и зачем-то извинилась за беспокойство. Настроение испортилось окончательно. К грусти из-за скомканного прощания с Иваном добавилось разочарование от ответа следователя. Ева пешком поднялась к себе, чтобы оттянуть момент встречи с суматошной матерью и ее собакой, но никого, к своему удивлению, не застала в квартире. Только на зеркале красовалась прикрепленная скотчем записка:
Звонил Василий. Новостей нет.
Эта бестолочь ничего не знает и не умеет!
Мы с Шварценеггером поехали разбираться.
Уж научим их работать!
Ева бессильно опустилась на подзеркальную тумбу, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. Первым ее порывом было набрать номер куратора поисковой группы и предупредить о надвигающейся катастрофе. Она уже взяла было радио-трубку, но, увидев время зафиксированного последнего звонка, разочарованно вздохнула: Василий звонил вскоре после ее ухода с Иваном. А, значит, мама уже успела добраться до старой станции. Что ж, остается надеяться, что разнос от "миссис Смит" не испортит отношения Евы с Василием. В чем она сомневалась. Ева уже жалела о том, что так настаивала на прилете мамы, ведь та доведет ее до тихого помешательства своими придирками, замечаниями, упреками и советами уже через полтора дня. Но ничего не оставалось делать. Ева переоделась в домашнюю одежду, вымыла руки и отправилась на кухню готовить то ли поздний обед, то ли уже ужин.
* * *
Возвращался в Москву Иван гораздо позже, чем планировал: мама долго не хотела его отпускать. Ее желание задержать сына было понятно: не так уж часто он навещал их. Да и в этот визит почти все время провел не с родителями, а, как выразилась мама, "в разбегах". Впрочем, она о Еве отзывалась не только с сочувствием, но и с симпатией. Оказывается, мама немного знала девушку: видела ее в библиотеке и однажды заказывала через Еву редкую книгу. Рассказывая о ней, мама не удержалась от замечания, что на таких скромных, работящих девушках и нужно жениться, а не на "профурсетках" вроде Эльзы. Иван оставил комментарий без ответа. Но, однако, уезжал он из городка со щемившим сердце чувством, что бросает Еву в сложной ситуации. А друзьям ведь нужно помогать.
Он очень надеялся, что Тина скоро найдется – живой и невредимой, и что угрозы в адрес Евы окажутся пустыми. Но спокойно ему не было. Это чувство свербило подобно хронической боли и мешало отвлечься.
Народу в электричке было мало. Мужчина выбрал место в середине вагона и, привалившись плечом к стенке, без интереса уткнулся в окно. Он мог бы вздремнуть, как расположившийся на другом сиденье мужчина. Но когда в голове кипели мысли, о сне не могло быть и речи. Такого адреналина, как в эти выходные, Иван не испытывал уже давно. Прав был Вовка, говоря, что они стали жить скучно: налаженный, как швейцарские часы, бизнес, отдых на комфортабельных курортах, моменты релакса после работы в любимом пабе и элитный тренажерный зал три раза в неделю. Отработанная схема, по которой они до недавнего времени шли, как по проложенным рельсам, не делая остановок и не сворачивая на незнакомые пути. Иногда только Вовка предлагал попробовать нечто экстремальное вроде прыжков с парашюта, серфинга или горных лыж. И если Иван отказывался, сердился и вновь заводил песню о том, что жить они стали скучно. Но при этом сам, как только выдавалось время, вместо горных курортов выбирался в родные места. Поначалу Иван удивлялся частым поездкам друга в их поселок, ведь никого из родных у Володи там не осталось. Но Вовка, загадочно улыбаясь, напоминал про отличную рыбалку в местных озерах. "Стареешь, старик. Ностальгируешь!" – усмехался Иван, когда друг зазывал его к себе домой на домашнюю уху из пойманной им рыбы. Но, угощаясь наваристым супом, соглашался с тем, что надо выбираться в родные места чаще: общаться с родителями, наедаться до отвала маминых щей, а на следующий день спозаранку, когда чернильный кисель ночи еще не разбавляет туманно-молочный рассвет, с удочками и накопанными червями отправляться на местные озера. Вечером варить уху и делать с отцом в саду их фирменный шашлык. Возможно, он так и поступит – вернется уже в следующие выходные. Или, лучше, возьмет небольшой отпуск и проведет его с родителями. И, может, пригласит на уху и шашлык Еву и ее маму со Шварценеггером. Не смотря на экстравагантность и театральность, миссис Смит ему понравилась. Даже бедняга Шварценеггер, который трясся, словно листочек на ветру, вызвал у Ивана симпатию. Только насторожило, что Ева во время чаепития была натянута, как струна. Тронь, и зазвенит. Да, миссис Смит, похоже, дама непростого характера. Но Ева с ее прохладой в синих озерах, осанкой королевы и гордо вздернутым подбородком казалась Ивану человеком, которого не так просто сломить. И потому было ему удивительно наблюдать перемену, внезапно произошедшую в ней с приездом матери: плечи девушки вдруг поникли, четкая линия подбородка словно расплылась, в глазах-озерах вылиняла синева. И стала Ева тусклая и неприметная. Не правильно так гаснуть в лучах, пусть и яркой, матери! Впрочем, откуда Ивану знать, какие между Евой и ее матерью отношения? Он судил по собственной семье. А дома у них всегда было мирно и спокойно. Даже когда он чудил по молодости и влипал в проблемы, после справедливых выволочек от отца и упреков матери вновь наступал привычный мир.
Нет, неспокойно ему… Лучше позвонить Еве прямо сейчас! Иван достал мобильный и в этот момент увидел, как по проходу пробирается цыганка. Сколько представительниц этого вольного народа ходит по электричкам в похожих косынках и цветастых многоярусных юбках? Но Иван интуитивно узнал в этой женщине ту самую, которая в пятницу заговорила ему зубы. Он вскочил на ноги и бросился за цыганкой в другой вагон.
– Эй! – закричал Иван громко, привлекая к себе внимание других пассажиров. – Эй! Стой!
Цыганка на мгновение задержалась в тамбуре, но затем, разглядев мужчину, рывком открыла дверь и перебежала в другой вагон.
– Да стой же ты! Поговорить нужно! Денег тебе дам! – закричал Иван. Но женщина не остановилась, напротив, почти бегом пересекла следующий вагон. И то, что она пыталась от него скрыться, лишь подтверждало подозрения Ивана в том, что дело нечисто. Чтобы цыганка да отказывалась от денег?
– Тебе заплатили? Чтобы ты заговорила мне зубы? Кто? Я дам больше, скажи только, кто! – закричал он, сыграв ва-банк. Цыганка приостановилась, будто борясь с искушением. Но в этот момент с ближайшего к ней сиденья встала целая семья с двумя маленькими детьми. И удобный момент был упущен. Женщина шмыгнула в тамбур одновременно с тем, как электричка остановилась у платформы. А Ивану пришлось ожидать, когда помешавшая ему семья прошествует к выходу. Когда он вылетел в тамбур, расталкивая с извинениями входящих в вагон пассажиров, и пробрался к дверям, цыганки на платформе уже не оказалось. То ли успела перебежать в другой вагон, то ли спряталась на станции. Иван тихо выругался. На всякий случай он прошел до головного вагона, но так и не нашел ту женщину. Мужчина в досаде плюхнулся на свободное место и отвернулся к окну. Следя без всякого интереса за расплывающимися на черном экране неба полосами огней, он вновь мысленно "пролистал" все события, начиная с "ужина воспоминаний" до разговора с подругой Тины. Пожалуй, нужно все записать, хорошенько подумать над связью между этими происшествиями и поискать недостающие звенья. И вдруг эта мысль потянула за собой новое воспоминание – одно из тех "проходящих", которые оказываются в чулане памяти на самой дальней полке за их неважностью, но которые под влиянием обстоятельств или ассоциаций могут обрушиться на тебя, как задетая случайно коробка. И тогда оказывается, что в неказистой оболочке скрывалось нечто важное, в свое время еще не имевшее значения. Ивану вдруг вспомнилось одно из тех пасмурных скучных утр 2000-2001 года, вынужденно похороненных в очередях поликлиники. В тот период ему приходилось посещать поликлинику и из-за травмы, и потому, что военкомат постоянно запрашивал то очередную справку, то медицинские заключения.
2000-2001 года