Игра началась с парада, который Борис открыл небольшой речью. От торжественности момента Еве одновременно хотелось плакать и смеяться. Она улыбалась всем и всему, что видела – ребятам, Борису, старым постройкам, птицам, рассевшимися крупными бусинами на нитях обвисших проводов, вагонам с облупившейся на боках краской. А потом пассажиры заняли свои места в вагоне. Кто-то сразу же после "отбытия" поезда с "вокзала Виктория" направился в вагон-ресторан, кто-то еще долго махал в окно невидимым провожатым, кто-то неспешно раскладывал свои немудреные пожитки в купе. Атмосфера дороги захватила всех без исключения, кажется, никто в тот момент не тревожился о том, что кто-то из них вскоре будет "убит". Мальчик, которому всю игру предстояло провести в неповоротливом инвалидном кресле, с восторгом катался по коридору взад-вперед. "Сиделка" Евгения сопровождала его, стрекоча что-то и хихикая в своей манере. Ева вышла в тамбур и подошла к окну, за которым виднелось приземистое строение. На мгновение ей показалось, что поезд вот-вот тронется, и ею овладело игристое и пьянящее, как шампанское, которое ей позволили попробовать в новогоднюю ночь, предвкушение долгой дороги. Увлекшись своими ощущениями, Ева не сразу заметила, что находится в тамбуре уже не одна. Поэтому, увидев рядом с собой скрюченного старика с седыми бакенбардами, но со знакомой ухмылкой, вздрогнула от неожиданности и чуть не воскликнула: "Вовка, как ты меня напугал!". Но, вспомнив, что она сейчас – молодая английская учительница, почтительно склонила голову в качестве приветствия. Вовка-старик завел нудный разговор о падении акций и ненадежных банках, при этом он обеими руками прижимал к груди потрепанный саквояж и беспокойно озирался, словно опасался того, что кто-то неожиданно у него вырвет сумку. Ева мысленно поаплодировала артистичности парня и даже позволила себе невинное кокетство. Но сердце ее сделало кульбит, когда в тамбур вышел Иван. В зубах парень держал трубку, а под мышкой – газету. "Леди энд джентльмен!" – поприветствовал он их и, одарив Еву изящным комплиментом, включился в разговор со "старым скрягой" об акциях, банках, кризисе, не забывая "попыхивать" трубкой. Как же Иван был в тот момент хорош! Настолько, что Ева совершенно забыла и об игре, и о том, что ей нужно куда-то двигаться и общаться с другими игроками. Но, с другой стороны, где-то рядом рыскает в поисках удобного момента "убийца". Не ее ли жизнь сегодня на кону? Может, надежней оставаться в обществе "клерка" Ивана и "скряги" Вовки? Секундное беспокойство промелькнуло на ее лице, но Ева тут же спохватилась: игра есть игра, и одним из условий было вести себя всем непринужденно и расслаблено, забыть о том, что ожидается "убийство". Ева вежливо попрощалась с "клерком" и "стариком" и направилась в соседний вагон-ресторан. Там она застала позабавившую ее картину: Ульяна в монашеском обличии повелительно отдавала распоряжения вконец смущенному Вите-"официанту". Рассмешила Еву не столько сконфуженная физиономия Пономарева, сколько то, что Ульяна, как всегда, играла одного персонажа – королеву. Не важно, что на этот раз ей полагалось быть скромной и целомудренной. В жестах и в интонациях Ульяны откровенно проскальзывало хорошо знакомое Еве королевское высокомерие и самолюбование. "Хороша же монашка", – усмехнулась Ева, когда подруга, взгромоздившись на принесенный заранее Борисом табурет, высоко задрала юбку и оголила коленки.
– Леди, что вам угодно? – поспешно обратился к Еве Витя.
– Воды, – просто ответила она и получила из подготовленного реквизита пластиковый стакан, и правда наполненный наполовину водой. Ульяна же, видимо, успела заскучать, потому что спрыгнула с табурета и ушла. Ева неторопливо выпила воду, поблагодарила официанта и направилась в свой вагон. Когда она уже выходила в тамбур, дверь приоткрылась, и в вагон-ресторан вошел Иван. Девочка от неожиданности отпрянула. Парень ответил вежливой репликой, дал Еве пройти, а затем направился к Пономареву.
В тот момент, когда Ева расположилась на своем месте и достала из ридикюля припасенную книгу, вагон огласил истошный вопль. Ева бросила роман, выскочила из купе и заметила, как из дальнего купе выскочила ошарашенная "сиделка" Евгения. "Труп! Там труп!" – закричала девушка в натуральной истерике, переполошившей всех не на шутку. Все высыпали из своих купе, прервали незаконченные беседы и ринулись в конец вагона к той двери, на которую трясущейся рукой указывала Евгения. Еву, как и остальных, в первый момент напугала натуральность истерики, но затем она вспомнила, что Евгения всех персонажей отыгрывала демонически. Правда, на этот раз, по мнению Евы, девочка переиграла как никогда: для "медсестры" такая истерика при виде бездыханного тела казалась слишком уж преувеличенной. Ева последней втиснулась в набитое купе и, привстав на цыпочки, попыталась разглядеть, кого же "убили". На диване в эффектной позе лежала Ульяна, даже из своей "смерти" умудрившаяся сделать привлекательное зрелище: длинный подол она подобрала, оголив стройные длинные ноги, одну руку красиво закинула за голову, другую прижала к груди. Губы ее были приоткрыты будто в ожидании поцелуя, а на щеках, совсем неуместно для "трупа", розовел нежный румянец. "Пассажиры" поезда вполне натурально ахали, сетовали, строили первые версии, до тех пор, пока один из игроков, Сева, "полицейский", вступивший в игру позже всех, не собрал всех в одном из купе в противоположном конце вагона и не начал опрос.
Ева помнила, что обсуждение в желании разгадать, кто стал "убийцей" оказалось очень увлекательным. По ее представлениям, они провели довольно много времени, вспоминая, кто и где находился в момент "убийства". Подозревались все, и "полицейский" пытался выяснить, кто из "персонажей" врал (как того требовала игра), а кто говорил правду. Кто-то беседовал у окна, кто-то играл в шахматы с соседом по купе, "скряга" скрипучим голосом известил всех про отсиживание в туалете по причине приключившейся у него диареи и своей репликой вызвал неуместный смешок у игроков. У Евы не было алиби – до тех пор, пока в купе не зашел припозднившийся Иван. Еве показалось, будто кто-то следом тихо выскользнул за дверь, потому что по купе снова прошелся легкий сквозняк, она даже обвела взглядом всех собравшихся, но не заметила отсутствующих. Да и внимание "полицейского" в тот момент снова вернулось к ней. Еве было очень приятно, что они с Иваном оба в том обсуждении свидетельствовали друг за друга: он подтверждал, что в момент "убийства" видел "учительницу" выходящей из вагона-ресторана. А она Ивана, наоборот, входящим. Но когда "полицейский" отправил кого-то за "официантом", который бы подтвердил их слова и рассказал о визите в вагон-ресторан "монахини" Ульяны, выяснилось, что Вити нет. Его не было ни в вагоне-ресторане, ни в том, в котором они собрались. Только в одном из купе сидела, отвернувшись к окну, Ульяна, которой явно надоело лежать так долго на диване, пусть даже и в эффектной позе.
Они искали Пономарева сами, сначала – не приняв исчезновение парня всерьез и расценив это как неожиданный поворот в игре. Но по мере того, как легкая тревога на лице Бориса сменялась паникой, сильное беспокойство завладело всеми. Спрашивая друг друга, кто мог последним видеть Витю, они лишь подтвердили то, что уже и так знали – Иван. Но сам парень, заметно нервничая, утверждал, что оставил Пономарева в вагоне-ресторане в добром здравии. Кто-то из компании высказал предположение, что Витя мог отправиться домой, и Борис тут же снарядил пару ребят проверить это, но наказал пока ничего не сообщать взрослым.
Когда к вечеру стало известно, что Пономарева нет ни на станции, ни дома, и никто в городке во второй половине дня его не видел, тогда и была объявлена тревога. Поиски продолжались и ночью, и днем. С ребятами по очереди беседовали из милиции, задаваемые вопросы поначалу пугали и казались с подвохами, но затем, по мере того, как они задавались раз за разом и почти без изменений, перестали пугать. Но и добиться какой-либо полезной информации от ребят следователям так и не удалось. По всему выходило, что пропавшего Пономарева последним видел Иван. Но парень настаивал на том, что побеседовал с Витей, выпил стакан воды под видом "виски" и ушел, оставив Пономарева за стойкой. Ева переживала, что с ее подачи всем стало известно, кто последним видел Витю. С одной стороны, она жалела Пономарева и желала, чтобы его поскорей нашли – живым и невредимым. С другой – опасалась, что у Ивана могут возникнуть проблемы. Но поговорить с ним с глазу на глаз не удавалось.
Как-то, когда пришло время, сдали школьные экзамены. Иван с Володей – выпускные. Активные поиски Пономарева к тому времени уже приостановили. Но все из компании остались будто помеченными тем загадочным исчезновением. Как в игре – подозреваются все. Вскоре до Евы дошла новость, что Иван уехал в столицу поступать в университет. И уже после этого случилась новая трагедия – не стало Бориса. На его похороны из их компании пришли далеко не все. Иван не приехал. А его друг Вовка – да.
… И все же этой ночью в карусели воспоминаний нашлось место и для Тины. Когда Ева подняла глаза от чашки, она увидела стоявшую у окна знакомую фигурку. Но на этот раз Ева не испугалась и даже не удивилась, будто подсознательно ожидала нового визита Анит-Тины.
– Девочка моя, как я могу тебе помочь? – вслух обратилась Ева к ночной "гостье".
– Забери меня отсюда. Мне страшно, – тихо прошелестела Анит-Тина.
– Как? Скажи мне, где ты?
Вместо ответа раздался легкий вздох, и мгновением позже Анит-Тина исчезла, будто растворилась в воздухе.