Длинная улица рядом с домом вампиров, не освещенная фонарями, под пристальным оком луны блестела от влаги и луж на асфальте. С деревьев и крыш капало, разбивая их гладкие и темные зеркальные поверхности. На мгновение создалось впечатление, что за спиной кто-то есть. Девушка резко обернулась, но никого не увидела. Из черной трубы на повороте к дому братьев шел дымок, окна во всех домах были темны, вокруг тихо-тихо.
"Как же она все ловко обставила - эта прислужка", - сердито думала девушка. - Ей все всегда верят!
- Я не верю, - услышала Катя, и рядом с ней поравнялся Атанасиос.
"Так вот, кто следит... значит, не ошиблась", - одно то, что с ума она не сходит, ее уже порадовало.
- Да? Почему?
- Она хитрая и пронырливая, к тому же не так беззащитна, как некоторые полагают.
кивнула девушка.
- Ты все время стоял за дверью? - понимающе кивнула девушка.
Тане не ответил, но предостерег:
- Осторожно с этой Ксаной, она... - Он помолчал. - Она опасна.
- Я ее не боюсь! - фыркнула Катя, перепрыгивая лужу.
- Полагаю, она тебя тоже. - Юнец придержал ее за руку и насмешливо заметил: - Думаешь, ты случайно нашла духи Лайонела у нее в комнате? Думаешь, она просто так душилась каждый день?
- Каждый день? - Изумилась девушка.
- Ну конечно... ты же постоянно сидела в своей комнате.
Катя нахмурилась, мозг ее усиленно заработал, она начала понимать, к чему клонит сын Цимаон Ницхи.
- Проклятие, - наконец выдохнула она, - я же выгнала ее и теперь...
Мальчишка издевательски зааплодировал и закончил:
- Теперь она спокойно пойдет к Лайонелу и, полагаю, он заберет ее с собой в Англию.
Из всего, что он сказал, больше всего ее заинтересовало одно:
- Он еще не уехал?
Тане стиснул зубы, выпустил ее руку и буркнул:
- Не тем ты занимаешься, не тем.
- Но ведь ты сам... - опешила Катя. Некоторое время смотрела на него подозрительно, затем пораженно заморгала и выдохнула:
- Ты не хочешь умирать!
Юнец испуганно вздрогнул, замахал на нее как бешеный.
- Я готов умереть, - яростно выкрикнул он и чуть тише добавил: - Если на то воля моего отца! А ты... не смей!
- Ну и глупец, - презрительно бросила Катя, вглядываясь в напряженное покрасневшее лицо с пылающими желтыми глазами. - Впрочем, я тебе не верю. Плевал ты на День Искупления. Ты просто избалованный мальчишка, который хочет жить и познавать, нет тебе дела до моста, который опустится с небес, тебе на земле нравится!
Тане качал головой, отступая от нее, а она насмешливо продолжала:
- Как же я тебя понимаю! Впервые вырвался из Тартаруса на свободу и как горька мысль, что эта свобода может оборваться в любой момент!
- Заткнись, - прошипел Атанасиос.
Катя засмеялась и, повернув назад, зашагала к дому.
- Куда ты? Что ты задумала?
Девушка выпустила из окровавленной руки осколок с золотистой надписью, и тот мелодично звякнул, ударившись об асфальт.
- Терпение.
Они подошли к воротам в тот самый момент, когда на крыльцо с чемоданом вышла Ксана в сопровождении Вильяма.
Катя заметила на себе торжествующий взгляд Атанасиоса и, подарив ему мимолетную улыбку, бросилась к крыльцу. Она заключила служанку в объятия, причитая: - Ксана, милая, ты должна меня простить! Я не знаю, что на меня нашло! Я такая дура! Мне так жаль!
Она чувствовала, как напряжены плечи Ксаны и, отступив на шаг, сложила ладони в молитве.
- Не оставляй нас, ты нам всем очень дорога, ты член нашей семьи! Я виновата, но... - Она как будто запнулась и опустила глаза, а потом выпалила: - Пожалуйста, давай начнем сначала? Мы можем стать подругами! Мне страшно и одиноко... ты нужна мне!
Катя посмотрела на Вильяма, и тот мягко улыбнулся.
- Я горжусь тобой! Бесу нужно немало силы воли, чтобы признать свою вину.
Она в смятении отвела взгляд.
- Ты слишком добр ко мне, я не заслуживаю. - И произнеся это, она вдруг поняла, что на этот раз не солгала. Он всегда был к ней слишком добр, слишком снисходителен, слишком, слишком во всем.
А Ксане ничего не оставалось, как подхватить ее игру - она промолвила:
- Счастлива, что все уладилось. Я безмерно привязана к этому дому и к вам, Катя.
Девушка как можно естественнее улыбнулась, при этом не поверив ни единому слову служанки.
"Знаю я, сука, к кому ты привязана... но этому не бывать!" - Катя обернулась к Тане, вручила ему конверт и попросила:
- Отнеси по адресу.
Юнец нахально ухмыльнувшись, проворковал:
- Я тоже тобой горжусь.
И в эти четыре слова он вложил все то, что не смог сказать пятью минутами ранее, о чем не смел говорить вслух.
Девушка вошла в дом и в коридоре обнаружила стоящих возле стены друг против друга Киру и Йоро.
Катя вызывающе уставилась на девочку, одетую в очередное платьице в оборочках, и поинтересовалась:
- А ты гордишься мною?
Та смотрела на нее огромными фиалковыми глазами и молчала.
Девушка хотела заставить ее говорить, но тут ее за руку взял Йоро. Он смотрел на нее с любовью и преданностью. Злость, готовая вот-вот закипеть, отступила, внутри сделалось спокойно, а осколки разбитого сердца шевельнулись от нежности.
Катя крепче сжала его маленькую горячую ладошку и, не зная, как выразить свои чувства, просто сказала:
- Спасибо.
Она не видела, уводя его за собой, как мальчик обернулся и подарил Кире ободряющую улыбку.
* * *
В один из теплых, казалось бы, уже совсем летних вечеров Катя шагала между старыми домами когда-то промышленного района по улице, ставшей уже совсем родной. Воздух ближе к ночи стал свежее, очистился от копоти и был наполнен теплыми запахами пробившейся травы, листьев, растений, пыли и нагретого за день асфальта. При легком ветерке шелестели кроны деревьев, в потемневшем сине-сером небе парили птицы. Бледная луна нерешительно взошла на небосклон, но ярко вступить в свои права не торопилась.
Девушка то и дело оборачивалась, чувствуя на себе чей-то пронизывающий взгляд.
"Опять Тане следит", - подумала она, но решила оставить попытки выманить его из укрытия. Собственно, для того Цимаон Ницхи и отправил его сюда, чтобы тот следил за ней.
Завидев вдалеке парочку, черноволосую девицу в лакированной куртке, сидящую на мотоцикле, и парня с лохматыми русыми волосами, Катя остановилась.
Молодые люди разговаривали. Девица на этот раз не выглядела сердитой, раз она даже засмеялась, откинув назад голову с высоким черным хвостом. Ее зеленые, цвета только распустившейся листвы глаза лучились удовольствием.
Катя наблюдала за ней, всматриваясь в красивое, несколько надменное и в то же время живое и нежное лицо.
"Глаза были синими", - неожиданно вспоминала девушка, воссоздавая картину из начала весны, когда впервые увидела эту девицу во дворе. Тогда цвет ее темно-синих глаз показался необычным, впрочем, как и манера поведения.
Сегодня мотоциклистка в черном предстала совсем в ином свете, несмотря на то что своему любимому цвету не изменила.
Но вот девица взмахнула на прощание рукой, завела мотоцикл и уехала. Паренек двинулся в ту же сторону, и Катя быстро его догнала.
Он обрадовался ей, восторженно оглядел с ног до головы, можно было подумать, на ней одеты не обычные потертые джинсы с футболкой, а красивейшее бальное платье.
- Как ты? - воскликнул Глеб, неловким движением приглаживая пальцами русые волосы.
- Прекрасно, - ответила она и кивнула в сторону, куда укатила девица. - Все-таки помирились?
Он пожал плечами, при этом его щеки порозовели.
- Да так... просто болтали. Мы в одном институте учимся, живем по соседству... сталкиваемся иногда.
- Она выглядела, эм, милой.
- Да-а, - засмеялся парень, - иногда бывает такой.
Не сговариваясь, они двинулись по улице и вскоре вышли к памятнику Кирову на высоком постаменте. Вокруг стояли скамейки, вдали виднелись Нарвские триумфальные ворота. На самом верху их красовались скульптуры шести вздыбленных коней, а за ними колесница, в которой во весь рост стояла Нике - крылатая богиня Победы в тунике, с лавровым венком в правой руке и пальмовой ветвью - в левой.
- Давно тебя не видел, - проронил парень. - Тогда в метро мне показалось...
- Ай, оставь, - отмахнулась Катя, переходя дорогу сразу за сквером и устремляясь к главному входу в Парк имени девятого января. - Тогда у меня были некоторые проблемы.
Юноша старался не отставать и шел с ней в ногу. Они задержались несколько секунд возле круглой клумбы с разноцветными пестрыми анютиными глазками, затем прошли мимо высоких башен с квадратными колоннами из красного кирпича и свернули на боковую аллейку вдоль парковой изгороди - каменной с узорчатой литой решеткой. Сухие дорожки от зеленого газона по всему парку отделяли аккуратные низенькие железные ограждения. В свете фонарей, чьи черные столбы сверху были красиво изогнуты, словно шеи лебедей, шелестела нежно-зеленая листва.
От пруда вдоль дорожки тянуло сыростью. Каплеобразные белые плафоны с яркими лампочками внутри, запутавшись в ветвях деревьев, отбрасывали на воду кривые золотистые отблески. Редкие звезды, казалось, подмигивают в глубоком темно-синем небе. Луна налилась серебром и повисла над елочками, растущими возле изгороди.
Катя присела на единственную скамейку без спинки, с которой открывался вид на пруд и мостик через него.
От Глеба так аппетитно пахло, что у девушки свело желудок. А парень, ничего не замечая, болтал про институт, сессию, своих тусовщиков-друзей, про родителей, которых никогда не бывает дома.