- Да не обращай внимания! Как бы там ни было, но сегодня ты смотрелась очень убедительно, когда мыла этот пол, - утешил он. - Несомненно, ты заслужила ленч. Пойдем, я приготовил нам бутерброды.
Дороти никогда не видела его раньше смеющимся и была поражена перемене его обычно строгого, холодного лица. Ослепительные белые зубы на фоне загорелого лица делали его улыбку неотразимой. Дороти опять оказалась во власти его обаяния. Ее взгляд был прикован к Гатри.
Он посмотрел на нее, приподняв брови, словно ждал, что она скажет в ответ. Но Дороти в ужасе вдруг поняла, что не может вспомнить, о чем они говорили. Ах да, бутерброды! Как он мог так целовать ее и так смеяться, а потом ждать, что она будет, есть бутерброды?
- А разве не я у нас за повара? - проговорила Дороти в смущении.
- Ну можешь приступить к своим обязанностям с сегодняшнего вечера. Я не хотел отрывать тебя от представления.
Они ели бутерброды в старом кабинете Стива. Дороти обнаружила, что утренний поцелуй пробудил в ней невероятный аппетит: простые бутерброды с говядиной показались ей такими вкусными! Она сидела на краешке треснутого кожаного кресла своего дяди и уминала их за обе щеки.
- Как ты собираешься управиться с этой горой? - проговорила она с набитым ртом, оглядывая ворох бумаг, раскиданных по комнате. К счастью, Гатри перестал улыбаться, но все равно даже в том, как он сидел и ел свой бутерброд, было что-то притягательное для Дороти, и она поспешила сосредоточить свое внимание на беспорядке в комнате.
- Сначала я займусь этим столом. Как только он освободится, мы сможем перетащить его в новую комнату и будем туда складывать разобранные бумаги. - Он потянулся за кофе. - Я тут обнаружил кое-что из личных вещей Стива, - продолжал Гатри, кивнув на коробку, лежавшую на краешке стола. - Ты, возможно, захочешь взглянуть на них.
Дороти отряхнула крошки от бутерброда и придвинула коробку поближе к себе.
- А что там за вещи?
- Письма, документы, старые фотографии, ну, всякое такое. Я их особо не рассматривал, зато вот что я нашел. - Он протянул ей фотографию, и Дороти с любопытством посмотрела на нее.
- А, я помню, когда она была снята! - произнесла она с восторгом. На карточке была изображена она с дядей в саду, около их дома. На ней была соломенная шляпа, лицо сияло улыбкой. Стив стоял рядом и выглядел скорее застенчиво.
- Милый дядя Стив! - проговорила Дороти, с любовью глядя на фотографию. - Он никак не хотел фотографироваться, но вышел хорошо, правда?
Гатри кивнул.
- Он всегда выглядел одинаково. Это ты изменилась.
- Я? - Дороти с удивлением стала рассматривать свое изображение. - Ты так думаешь? - проговорила она с тревогой. - Может, это из-за шляпы? Или, может быть, потому, что я постарела на два года?
Гатри улыбнулся и протянул руку за фотографией.
- Нет, дело не в этом, - сказал он наконец, оторвав убийственно-острый взгляд от фотографии. - Ты выглядишь здесь еще девочкой. А сейчас ты больше похожа на женщину.
Дороти опять почувствовала волнение. Едва она сумела на несколько минут забыть о том поцелуе, как Гатри сам напомнил ей о нем. Казалось, сам воздух был пропитан этим воспоминанием. И оно настигло их по очереди.
- Интересно, что тут еще есть, - проговорила Дороти нетвердым голосом и склонила голову над коробкой, стараясь скрыть предательскую краску щек.
Ее пальцы дрожали, когда она вытащила на свет пачку писем. На некоторых изрядно потрепанных конвертах Дороти узнала свой собственный почерк; ей приятно было думать, что старик бережно хранил ее письма. Сам он был неважным писателем и никогда не отвечал на ее послания, но Дороти все равно писала длинные письма, полные сплетен о людях, с которыми Стив встречался во время своего пребывания в Лондоне.
Среди писем попадались и фотографии, некоторые Стиву подарили в Англии, но были и старые, потемневшие от времени. На одной из них Дороти узнала свой дом, который когда-то, еще до ссоры, после которой Стив отправился искать счастья за океан, был также родным и для ее дяди. Она взяла эту карточку в руки, с особым чувством глядя на этот изящный старинный дом в окружении нескольких невысоких зеленых холмов. Если она заскучала по нему после нескольких дней, проведенных вдали, то, что же тогда должен был чувствовать Стив, проведший в изгнании более пятидесяти лет? Несомненно, время от времени он тосковал по мягкой пышности Англии.
Под кипой писем Дороти обнаружила маленькую старинную шкатулку.
- А что это такое?
Гатри пожал плечами.
- Не знаю. Я не открывал. Я подумал, что раз он завещал все тебе, то тебе и следует все посмотреть.
Дороти раскрыла шкатулку. Там лежали тоже письма, только очень старые и поблекшие, а также фотография молодой женщины с большими томными глазами, характерными для старинных студийных фотопортретов. Судя по платью, фотография была сделана где-то в начале тридцатых; Дороти обратила внимание, что фотография была разорвана на четыре части, а затем аккуратно склеена липкой лентой.
- Посмотри-ка. - Она протянула карточку Гатри. - Интересно, кто это?
Гатри заглянул на оборотную сторону фотографии.
- Джулия, - прочел он. - Только не сказано, что за Джулия.
- Должно быть, это несчастная любовь дяди Стива, - затаив дыхание проговорила Дороти, роясь в письмах. - Они все от нее - бедный дядя Стив, по всей видимости, был не в силах выбросить их.
- Стив вообще был не в силах выбрасывать, что бы то ни было, - отозвался Гатри без особых эмоций. - Достаточно оглядеться вокруг, чтобы убедиться в этом.
Дороти пропустила его замечание мимо ушей. Она держала в руках старинное кольцо: потускневшее от времени, но тем более прекрасное. Трудно было представить, что дядя Стив мог выбрать такое изящное творение! Оно было простое, но благородной формы: жемчужина между двумя квадратными бриллиантами. Дороти надела его себе на палец.
- Разве не прелесть?
Ироничный взгляд Гатри не оставлял сомнений в том, что он не разделял ее восторга.
- Ясно, что произошло, - продолжала Дороти, слегка махнув рукой, отчего бриллианты тускло сверкнули. - Дядя Стив и эта Джулия любили друг друга, и он просил ее стать его женой. Должно быть, она сказала "да", поэтому он купил это кольцо, но по какой-то причине она вдруг отвергла его. Может быть, ее родители не одобрили их союз… или возможно, заставили ее выйти за другого. - Воображение Дороти, никогда не делили их союз… или, возможно, заставили ее выйти за другого… - Воображение Дороти, никогда не отличавшееся скудостью, работало на полную мощность. - Или - я знаю! - Она была смертельно больна и вернула дяде Стиву это кольцо, лежа на смертном одре, взяв с него обещание жениться на какой-нибудь другой, но он не сделал этого, потому что не в силах был полюбить другую…
- А может быть, она просто передумала? - произнес Гатри твердо. - Это так часто случается.
- Ты думаешь, она просто ушла к другому? - проговорила Дороти разочарованно: ее романтический сюжет был так прозаически сплющен.
Гатри вздохнул.
- Я думаю, что тебе стоило бы писать пьесы, а не играть в них. Ты всегда даешь волю воображению?
- Я ничего не выдумала! - запротестовала Дороти. - Кольцо, письма, порванная фотография… Какие еще доказательства тебе нужны? И что бы там ни случилось, очевидно, что Стив остался с разбитым сердцем. - Со вздохом она уткнулась подбородком в свою руку. - Я думаю, как печально, что все эти годы он продолжал любить Джулию, причем безнадежно! Неудивительно, что он так и не женился.
- Он не женился, потому что обнаружил, что может прекрасно справляться, не тратясь и не усложняя себе жизнь женитьбой, - сказал Гатри едко. - И сейчас, когда я вспоминаю наши последние разговоры, мне кажется, что он ни о чем не жалел.
- Вероятно, он просто делал вид, что ни о чем не жалеет.
Гатри, однако, настаивал на своем:
- Мне он всегда казался безоблачно счастливым.
В Англии он тоже казался безоблачно счастливым, подумала Дороти, но это еще не факт.
- Он не стал, бы говорить с тобой об этом.
- Почему? Я был его партнером. Последние годы я знал его, возможно, лучше, чём кто бы то ни было.
- Ты бы не понял его чувств, - безапелляционно заявила Дороти.
- Почему ты так думаешь?
- Ну… похоже, ты не в большой дружбе с эмоциями.
Наконец-то Дороти сумела задеть Гатри.
- Вовсе нет! Просто я держу свои эмоции под контролем.
- Вот именно! - Налетела на него Дороти. - У тебя все под контролем. Тебе нужно дать своим чувствам возможность свободного проявления.
Гатри посмотрел на нее с недоверием.
- Неужели вас учат этой ерунде в школе актерского мастерства?
- Это не ерунда, - ответила Дороти. - Ты закончишь свою жизнь так же, как дядя Стив, - законченным холостяком.
- Я знаю и гораздо худшие судьбы, уверяю тебя!
- Я думала, ты хочешь иметь детей!
- Нет, если для этого необходимо дать своим чувствам возможность свободного проявления, - сказал Гатри с отвращением.
Дороти откинулась на спинку стула:
- Что ж, я не завидую твоей будущей жене.
- Моей будущей жене будет некогда заботиться о своих эмоциях, - ответил Гатри раздраженно. - А Ральф, как я понимаю, дает полную свободу своим чувствам?
- Ральф невероятно чувствителен, - ответила Дороти.
Ральф действительно всегда убеждал ее в этом, хотя Дороти казалось, что он чувствителен только в отношении себя. Но как бы там, ни было, она сказала Гатри, что влюблена в Ральфа, и пусть он об этом не забывает.
- Иногда кажется, что мы единое целое, - добавила она многозначительно.