- Нет, - сказала Дороти, притягивая его к себе. - Я хотела только тебя.
Какое наслаждение было иметь наконец возможность прикасаться к нему! Она с упоением провела руками по его спине. Тело его было таким сильным, ей хотелось гладить и ласкать его, дать ему такое же наслаждение, какое он давал ей.
- Всю ночь вчера я смотрел на звезды и думал, как ты близко, - признался Гатри. - Думал об этом.
Выпрямив ее руки, Гатри прошел поцелуями по ее ладони, запястью, дойдя до плеч и шеи, а потом вниз, вдоль всего тела, не пропуская не единого углубления на нем, пока она не содрогнулась от сладкого мучения, впилась пальцами в его плечи.
- Пожалуйста… - выдохнула Дороти, почти испуганная тем, с какой силой накатывалось на нее волна за волной желание, и сама не знала, умоляла ли его остановиться или, наоборот, продолжать.
Улыбнувшись, Гатри вернулся назад и, зарывшись пальцами в копну волос, приник почти яростно к ее рту. Дороти обняла его неистово, переполненная страстью, ослепленная чувством, о существовании которого она раньше даже и не подозревала. Гатри был на ней, и внутри нее и вокруг нее, наконец-то они стали единым целым. Глаза ее расширились, когда он увлек ее за собой на безумную вершину наслаждения, чтобы затем рухнуть вниз и обнаружить себя недвижимыми в объятиях друг друга.
В первое время лишь их отрывистое дыхание нарушало тишину, Гатри лежал на ней, зарывшись лицом в ее волосы. Глаза Дороти застилали слезы бесконечного счастья. Она поцеловала его и пригладила растрепанные волосы, он скатился на бок, не выпуская ее из объятий. Дыхание их постепенно приходило в норму, пока они лежали друг подле друга, счастливо улыбаясь, обмениваясь мягкими сладостными поцелуями и шепча слова любви.
Позже Дороти прильнула щекой к широкому плечу Гатри и глубоко вздохнула. Он обнял ее во сне, расслабленный и теплый, и она лежала, прислушиваясь к его ровному дыханию и чувствуя, как мерно вздымается его грудь под ее рукой. Ласково поглаживая пальцами его живот и бедра, она вспоминала наслаждение, которое он ей подарил.
Никогда еще Дороти не чувствовала себя так умиротворенно. Она не думала ни о прошлом, ни о том, что может сулить будущее, она не думала вообще ни о чем. В этот момент ей было достаточно просто лежать рядом с Гатри, погружаясь в сон под тихое ритмичное биение его сердца.
Ее разбудили теплые поцелуи и нежные прикосновения его рук.
- Просыпайся, утро уже пришло, - ласково прошептал Гатри в ее ухо.
Дороти открыла глаза и слегка потянулась в его объятиях.
- Не может быть, чтобы уже было пора вставать, - ответила она сонно, улыбнувшись его поцелуям.
- Ну, еще не совсем пора, - признался Гатри, приподнимаясь на локте. - Я просто хотел убедиться, что то, что было вчера, - не сон.
- А если и сон, то он мне очень понравился, - сказала Дороти и, наклонив его голову, подарила ему пни, сладостный поцелуй.
- Не могу поверить, что ты можешь быть так мила в такую рань, - поддразнил ее Гатри. - Должно быть, ты потихоньку привыкаешь к сельской жизни.
- Ты же раньше никогда не пробовал будить меня таким способом, - сказала она, переведя дыхание. Подчиняясь прикосновениям его рук, она прильнула к нему, и темное холодное утро было забыто, когда они снова погрузились в наслаждение, познанное ночью.
Когда прозвенел будильник, Гатри осторожно освободился из объятий Дороти и быстро оделся.
- Поднимайся, повар, пора вставать, - сказал он, передавая ей пижаму.
- А нельзя ли нам взять выходной и остаться в постели? - сонно произнесла Дороти.
- Где твое чувство ответственности? - притворно удивился Гатри, помогая ей натянуть рубашку, словно маленькому ребенку. - Подумай о голодных людях, которые ждут завтрака, - добавил он, застегивая пуговицы. - И подумай обо мне. - Он поцеловал ее напоследок. - И о том, что ждет нас сегодня вечером.
Дороти так и сделала: она думала о нем, моя посуду, подметая пол, готовя еду, и была вознаграждена, когда работники покинули дом после ужина и они с Гатри остались наконец, вдвоем.
Так происходило теперь каждую ночь. Дороти была словно заколдована счастьем, словно заново родилась. Она находила радость в каждой мелочи: в цвете моркови, которую она чистила к обеду, в хрусте сухих эвкалиптовых листьев под ногами во время прогулки к протоке, в прохладе и чистоте простыней, которыми она застилала кровать. Казалось, окно, в которое она глядела на мир, тщательно помыли, и все вещи лежали представляться ей в новом, улучшенном свете.
В образе жизни ее ничего не изменилось, она, как и раньше, готовила еду и поддерживала в доме чистоту; только теперь она была весела, жизнерадостна; даже работники обратили внимание на качество пищи, коренным образом улучшившееся. Правда, Дороти по-прежнему любила отдаваться мечтам, и мясо нет-нет, да и подгорало. Она, как и раньше, с трудом вставала по утрам, но никто больше не жаловался на ее плохое настроение. За столом она вся светилась от счастья и с интересом часами просиживала, слушая, как мужчины обсуждают, какую работу нужно выполнить. Она не забыла слова, что сказал ей Гатри тем вечером. Работники поначалу с подозрением восприняли этот ее неожиданный интерес, но вскоре, убедившись, что она искренне желает войти в курс дела, стали терпеливо отвечать на ее вопросы, и постепенно стена между ними исчезла. Теперь они уже подшучивали друг над другом, словно члены одной большой семьи.
Гатри на протяжении почти всего дня бывал в отъезде, и Дороти дорожила временем, которое они проводили наедине. Частенько по вечерам, когда он возвращался уставший и пыльный, они сидели на веранде в лучах заходящего солнца, пили пиво и разговаривали. Прильнув к нему, Дороти говорила себе, что вряд ли возможно быть счастливее, чем она. А когда захлопывалась дверь за последним работником, он поворачивался к ней с улыбкой и брал в свои объятия.
- Наше месячное соглашение завтра истекает, - сказал Гатри однажды в воскресенье, когда они наслаждались возможностью остаться в постели до восьми.
- Месяц? Неужели прошло так мало? - Дороти удивленно подняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Ее рыжие волосы упали ему на лицо, и он аккуратно заправил их ей за уши, понежив руку в их мягком шелке.
- Кажется, что гораздо больше, правда?
Дороти не могла представить себе, что было время, когда она не знала его, даже не догадывалась о его существовании.
- Но нам не придется снова драться, правда?
Гатри улыбнулся.
- Я уверен, что мы сможем договориться о новых условиях. - Но тут его улыбка погасла. - Если ты, конечно, собираешься остаться.
Дороти заглянула в его глаза, ее собственные излучали теплоту.
- Я останусь, - сказала она и наклонилась, чтобы поцеловать его.
Пальцы Гатри погрузились в ее волосы, чтобы удержать ее голову в таком положении, но в этом не было нужды, и он обнял ее.
Позднее, когда Дороти вернулась на землю со вздохом счастья, она возобновила прежний разговор.
- А не подразумевалось ли, что я к этому времени должна буду покинуть Биндабурру? - спросила она, лениво водя пальцем по его груди. - Я думала, что ты собирался создать для меня невыносимые условия, чтобы я поскорее уехала.
- Я изменил стратегию, - усмехнулся Гатри, - я понял, что ты слишком упряма, чтобы сдаться, а потом…
- Что потом? - Дороти погладила его волосы.
- А потом я обнаружил, что вообще не хочу, чтобы ты уезжала, - сказал он.
Весь день эти слова не выходили у нее из головы. Они никогда не заговаривали о женитьбе до этого, и она была довольна тем положением вещей, которое существовало. В конце концов они ведь знали друг друга всего лишь месяц, и хотя Гатри фактически никогда не говорил ей, что любит ее, в этом не было нужды. Ральф был, наоборот, полон слов, но Гатри был полон действия, и он показывал ей, как любит ее, каждый раз, когда прикасался к ней. И пока этого ей хватало.
Они сидели за ленчем, когда услышали звук подъехавшей машины. Гатри вышел посмотреть, кто там, и вернулся назад в компании приятной на вид супружеской четы с четырьмя детьми, младшему из которых было на вид года три-четыре.
Они были первыми людьми, которых Дороти увидела в Биндабурре, и она впервые подумала, в какой глуши располагалось имение. От природы Дороти была очень общительной, любила шумные компании и была душой любой вечеринки. Вернуться обратно в Лондон ее вовсе не тянуло, однако она была рада возможности поболтать с новыми людьми.
Она просияла улыбкой, когда Гатри представил чету: Сьюзен и Элвин Стоун.
- Располагайтесь, я сейчас приготовлю кофе, - сказала она.
Когда Дороти вернулась с чашками, Гатри взглянул на нее через стол.
- Элвин только что рассказывал, что они привозят сюда детей уже три года. Стив разрешал им на неделю разбивать лагерь неподалеку от воды.
- Это правда, - неожиданно заговорил Джим, который открывал рот лишь в самых крайних случаях. - Мистер Маккуин всегда был им рад. Он говорил, что они хоть и городские, но все всегда делали правильно - следили за огнем и никогда не оставляли после себя никакого мусора.
Элвин Стоун был, пожалуй, несколько смущен этой неожиданной защитой.
- Мы живем в Сиднее, но хотим, чтобы дети научились любить природу, - объяснил он. - Мы познакомились с мистером Маккуином случайно, и он позволил нам расположиться на его земле, и нам так понравилось в этих краях, что с тех пор мы приезжаем сюда каждый год.
И сегодня мы приехали, чтобы спросить его, нельзя ли нам снова тут пожить… - Он помолчал немного. - Нам было очень тяжело узнать, что он погиб. Он был прекрасным человеком.
- Ваш муж считает, что мы могли бы снова остановиться тут, - добавила Сьюзен.