Теперь она видела только его, спокойного, уверенного, небрежной походкой приближавшегося к ней. Шляпа отбрасывала тень на его глаза, свет попадал лишь на мужественный подбородок и красиво очерченный рот.
- Проверяешь свои владения? - поинтересовался он с едва заметной усмешкой.
Дороти оторвала взгляд от его рта и кивнула. Просто решила осмотреться. Я еще не видела здесь ничего.
- Ну и как тебе здесь?
Дороти оглянулась вокруг растерянно. Она ощущала только одно: присутствие его спокойной, хорошо сбалансированной силы.
- Я ожидала другого, - проговорила она, наконец.
- А, ну если ты имеешь в виду удобства, то в этом плане Биндабурра, конечно, не успела приготовиться к твоему приезду!
Голос его был глубоким, и знакомая насмешливая улыбка трогала уголки его рта.
- Не думаю, что Биндабурра вообще готовилась меня встретить, - проговорила Дороти резко.
- Это верно, - отозвался Гатри. - Она пережила и пожар, и наводнение, и засуху, но переживет ли она такую женщину, как ты?
- Осмелюсь сказать, что она-то переживет! - заметила Дороти, подумав, что ей тоже не приходилось иметь дело с такими, как Гатри. - А вот переживешь ли ты мои обеды, это вопрос!
- Скорее, переживу ли я твою нелюбовь к ранним подъемам! - Он посмотрел на нее с высоты своего роста, одной рукой прикрыв глаза от солнца. - Сейчас ты намного приятнее. Почему бы тебе не постараться быть такой все время?
При условии, что и ты будешь таким же!
- Я не кричу на людей по утрам, - кротко возразил Гатри.
- Но ты и не ангел, причем в любое время!
- Что же такого плохого я делаю?
Дороти посмотрела на его ботинки.
- Дело не совсем в том, что ты делаешь, а в том, как ты говоришь. Даже когда ты не улыбаешься, я все равно чувствую, что ты посмеиваешься надо мной в душе… - Она замолкла, сообразив, что говорит не совсем то, что хотела. - Я имею в виду, что нам обоим стоит постараться быть дружелюбнее друг к другу, - продолжила она. - Я понимаю, у нас мало общего, но мы могли бы, по крайней мере, быть друзьями.
Гатри внимательно посмотрел на нее.
- Ты не из тех девушек, с которыми мужчины обычно хотят быть друзьями, Дороти, но я постараюсь.
Они оба постарались. В течение следующих четырех дней они были нарочито вежливыми друг с другом. Дороти не очень-то удавалось быть в хорошем настроении за завтраком, но она прилагала большие усилия, чтобы не срываться на Гатри, а он, со своей стороны, научился заговаривать с ней в эти часы только в случае крайней необходимости.
Много времени для того, чтобы приспособиться к новым условиям, не понадобилось. Постепенно Дороти освоилась на кухне. Бифштексы по-прежнему норовили подгореть, но теперь она научилась разбивать яйца и делать бисквит, а когда на четвертый день ей удалось испечь пирог, новоявленная хозяйка Биндабурры была так горда собой, что с трудом позволила своему компаньону съесть его.
Время летело незаметно для Дороти. Она готовила, убирала, мыла посуду, приводила в порядок комнаты, которые не открывались несколько лет. Во второй половине дня они с Гатри занимались сортировкой бумаг в офисе ее дяди, хотя решение, что оставлять, а что выбрасывать, принимал все-таки он, Гатри.
Но по вечерам, когда она была свободна, Дороти не находила себе места. Ее муки начинались около шести, когда возвращался Гатри, отряхивая пыль с сапог на ступеньках веранды и снимая шляпу. И каждый раз Дороти мечтала, чтобы ее сердце не замирало, едва лишь стройная худощавая фигура покажется в дверях кухни, и каждый раз оно замирало, а потом уходило в пятки, так что дыхание перехватывало.
Иногда она жалела, что вообще предложила быть им друзьями. Было намного легче, когда они цапались друг с другом, легче не забывать, как он был ей неприятен. А теперь весь вечер она лихорадочно пыталась отвлечь свое внимание от его лица, от морщинок под глазами, от длинных смуглых пальцев, держащих банку с пивом. Она не могла забыть, каким теплым и уверенным было прикосновение этих рук, и что она чувствовала, когда они прижимали ее к себе.
А что чувствовал сам Гатри, определить было невозможно. Он был невыносимо вежлив и держал себя подчеркнуто сдержанно, что только усиливало напряжение, возникшее между ними. Он ни разу не прикоснулся к ней, намеренно избегая физического контакта; и, несмотря на их дружелюбие по отношению друг к другу, друзьями их назвать было нельзя.
Когда вода в протоках спала, вернулись работники: Джим, Гарри и Даррен. И хотя они были тихими, малообщительными и крайне робкими людьми, их общество превращало обед не в такое суровое испытание. Но под вечер они расходились, и Дороти опять оставалась наедине с Гатри. Дни стояли теплые и солнечные, но по ночам температура резко падала, и Дороти разводила огонь в камине в гостиной. Гатри усаживался в большое кресло с высокой спинкой и погружался в чтение, она пыталась следовать его примеру, но так и не сумела продвинуться дальше шестой страницы. Книга лежала раскрытая у нее на коленях, а глаза невольно начинали наблюдать за Гатри до тех пор, пока он не поднимал голову, с удивлением глядя на нее. Тогда она снова торопливо опускала глаза в книгу.
Дни шли, и со временем эта взаимная вежливость становилась все более и более напряженной, пока однажды не разразилась буря. В этот день они заканчивали переносить бумаги в новый кабинет. Комната, которая поначалу казалась такой большой, постепенно становилась все теснее: они перетащили в нее письменный стол и две тумбочки с выдвижными ящиками. В образовавшемся ограниченном пространстве никак нельзя было избежать случайных прикосновений. И каждый раз, когда это происходило, Дороти чувствовала что-то вроде электрического разряда, который пробегал между ними.
Как и большинство ссор, эта началась с сущего пустяка. Дороти с большой пачкой счетов в руках наклонилась, чтобы положить их в средний ящик одной из тумбочек, а в это время Гатри, укладывавший что-то в другой, выпрямился и слегка задел ее плечом. Дороти отшатнулась так, словно ее ужалили, и выпустила из рук пачку бумаг, которые рассыпались по всему полу.
- Ну посмотри, что ты наделала! - сказал Гатри раздраженно. - Я весь вечер вчера раскладывал их по датам! Ты нё могла бы быть немного поосторожнее?
- Я ничего бы не рассыпала, если бы ты не толкнул меня так! - ответила Дороти и, опустившись на колени, принялась собирать разлетевшиеся листочки.
- Толкнул? - Гатри уставился на нее в изумлении. - Да я едва до тебя дотронулся!
- Ты налетел на меня как десятитонный грузовик!
- Не смеши! - Он тоже присел на корточки и стал помогать ей собирать бумажки, которыми был покрыт весь пол. - Почему ты все так драматизируешь?
- Ничего я не драматизирую!
- Ну да! Ты все на свете преувеличиваешь. Для тебя не бывает прохлады - всегда мороз; небольшой дождик - это ливень; раннее утро - не утро, а середина ночи; если ты слегка порежешься - все, это инвалидность на всю жизнь. Я бы тебе посоветовал смотреть на вещи проще, но могу представить, что и это ты возведешь в крайность!
Всего несколько секунд потребовалось на то, чтобы от их вежливости не осталось и следа. Дороти хватала счета, не заботясь о том, что они помнутся.
- Я не виновата, что ты такой зануда и не можешь ужиться с кем-нибудь, кто хоть чем-то отличается от тебя!
- Конечно, ты считаешь, что если кто-то ведет образ жизни, отличный от твоего, то он зануда! - Глаза Гатри были холодными, а рот скривила усмешка. - Не сомневаюсь, что эти твои актерские штучки прекрасно проходят с твоим драгоценным Ральфом, но на меня они не производят никакого впечатления!
- Да что может произвести на тебя впечатление?!
- На меня произвело бы впечатление, если бы ты прилагала хоть какие-нибудь усилия, чтобы научиться вести себя как подобает.
- Нечего учить меня, как мне следует себя вести! - гневно отрезала Дороти, ее зеленые глаза метали молнии. - Половина Биндабурры принадлежит мне, и я могу вести себя здесь так, как мне угодно.
Издав возглас нетерпения, Гатри сунул ей в руки собранную им пачку бумаг, и Дороти швырнула их в общую кипу.
- Сколько можно носиться с этой бредовой идеей? - сказал он. - Тебе здесь явно не место, а ты уперлась, как ослица. Если тебе что-то не нравится, почему бы тебе не отправиться домой?
- А тебе бы этого хотелось, не так ли? - набросилась на него Дороти, изливая в гневном крике накопившееся напряжение. - Ты делаешь все возможное, чтобы заставить меня убраться, да?! Ты думаешь, что я клюнула на эту чушь с соглашением? Да это был всего лишь способ сэкономить на домохозяйке! - Она сердито откинула с лица волосы и, повернувшись, взглянула на него горящими глазами. - Что ж, надоело вставать посреди ночи - ах, прости, рано утром, - чтобы готовить твой омерзительный завтрак. Мне надоело мыть посуду, драить пол и чистить овощи! И мне надоело возиться с этими дурацкими бумажками! - Дороти схватила только что собранную пачку, подбросила ее к потолку и поднялась на ноги под листопадом счетов. - Но если ты думаешь, что это заставит меня убраться отсюда, то ты сильно ошибаешься! Это значит только, что тебе придется самому собирать эти счета! - С этими словами Дороти стала пробиваться к двери.
- Куда ты? - осведомился Гатри.
- Пойду, прогуляюсь.
- Где ты собираешься гулять?
- Прогуляюсь по моей собственности, - сказала Дороти с апломбом. - Причем это совсем не твое дело.
- Это будет моим делом, если ты потеряешься!
- Нигде не потеряюсь, - прошипела она. - Я еще не полная дура. И, поскольку это моя собственная земля, я буду гулять где мне только захочется!