- Вот это Артур, - сказала она, указывая на ярко раскрашенную картинку, заполнявшую обращенную к ним стену. - Он…
- Мышонок Эйнштейна. Я знаю. - Одной рукой Артур небрежно исправлял знаменитое уравнение, а в другой у него был кусок пиццы с толстой сырной верхушкой. Другие персонажи уютно, по-домашнему устроились на остальных стенах комнаты. Могглы - как и полагалось вновь прибывшим - помещались у самой двери в окружении ящиков с багажом, которые они как раз распаковывали. - Знаешь, если бы это была моя комната, то мне, наверно, хотелось бы целый день проводить здесь в такой компании.
- У меня есть для тебя подарок. - Люси открыла шкаф и достала сверток.
- Что там такое? Можно посмотреть сейчас? - Люси кивнула, и Брон развернула бумагу. Внутри оказалась сильно потрепанная мягкая игрушка, в которой лишь с большим трудом можно было узнать Моггла.
- Его зовут Прото Моггл. Это сокращенно от Прототипа, - пояснила девочка. - Он самый-самый первый Моггл. Папа дал его мне на испытание.
- Прото? - На глаза Брон опять навернулись слезы. Если и дальше так пойдет, то ей не удастся дотянуть до конца дня, не разрыдавшись. - Он замечательный, Люси. Я буду очень любить его.
- Его вид не очень-то подходит к твоей белой спальне.
Брон задумчиво посмотрела на потрепанную игрушку.
- Иногда комната может казаться слишком уж прилизанной. А он сделает ее похожей на дом, где живут. - Немного помолчав, она сказала: - Вообще-то у меня тоже есть для тебя подарок. Она вынула из сумки маленькую коробочку и открыла ее. В ней оказалось изящное серебряное колье филигранной работы. Несколько лет назад Брук привезла его с Дальнего Востока в подарок маме. Брон показалось правильным, чтобы теперь колье принадлежало Люси. Девочка осторожно потрогала его одним пальчиком, не делая попытки вынуть из коробки. - Хочешь надеть?
- Я могу порвать его.
Брон покачала головой.
- Ничего подобного. Оно гораздо крепче, чем кажется. Как Прото. Можешь мне поверить. - Она вынула колье из коробки и застегнула на ее шее. - Ну вот. У тебя есть зеркало?
Люси посмотрела на нее таким взглядом, словно хотела сказать, что она, должно быть, шутит.
- Здесь нет. - Она вскочила, схватила Брон за руку и заставила ее подняться. - Пошли. Зеркало есть в соседней комнате.
Соседняя комната оказалась не ванной, как сначала подумала Брон, а комнатой Фица.
Когда Брон перешагнула порог и увидела огромную старинную кровать, покрытую толстым темно-зеленым одеялом, она остановилась как вкопанная. Не здесь ли Брук и Фиц были вместе? У нее перехватило дыхание.
Нет. Ей нельзя здесь находиться. Шагнув назад, она налетела на что-то или на кого-то. На Фица.
- Эй, осторожно!
Но он опоздал со своим предостережением. Ее сумка резко качнулась на ремне, задела лампу и сшибла ее с низкого комодика.
- Боже, Брук, да ты просто комок нервов. - Он поддерживал ее, пока она приходила в себя.
- Прости, - сказала она. - Мне очень жаль.
- Ничего. Это всего-навсего лампа. - Он наклонился и поднял лампу. - Все цело. - Он поставил ее на место. - Видишь?
Брон покачала головой. Дело совсем не в лампе.
Просто все неправильно. Ей не надо было приезжать. Фиц взял ее за плечи, озабоченно посмотрел в лицо.
- Бог мой, ты вся дрожишь.
- Она думала, что ты будешь на нее кричать, - сказала Люси, беря ее за руку. - Не бойся, мамочка. Он никогда не кричит.
- Никогда? - дрожащим голосом переспросила Брон.
- Никогда. Он просто считает до десяти и подбирает осколки.
Она подняла голову и встретила взгляд Фица. У него в глазах роилось множество вопросов.
- Счет до десяти действительно помогает каждый раз? - быстро спросила она.
- Почти всегда, - произнес он после секундной паузы. - Почти всегда.
Глава шестая
- Смотри, пап, что подарила мне мама. - Нарушив ставшую вдруг странно вязкой атмосферу, Люси дотронулась до изящного колье.
Фиц присел на корточки, чтобы как следует полюбоваться подарком.
- Очень красивое колье…
- Оно принадлежало бабушке Люси, - сказала Брон, отсекая предупреждение о том, что обращаться с подарком надо очень бережно. В детстве она страшно ненавидела такие предупреждения - они портили все удовольствие от подарка. - Она бы захотела отдать его Люси.
- Принадлежало? - Он взглянул на нее снизу вверх, потом выпрямился. - Я помню, что твоя мать была больна…
Стало ли это предлогом, на который ссылалась Брук, отказываясь от Люси? Но если бы Брук явилась домой, принеся с собой Люси, они бы справились. Но тогда Брук не смогла бы уехать, поступить на эту замечательную работу…
- Она умерла на прошлой неделе.
Фиц был поражен.
- Брук, мне очень жаль. Я ничего не знал… Вот почему ты была дома? То-то мне показалось странным… - Тут он заметил, что Люси смотрит на них во все глаза и слушает открыв рот. - Я приготовил чай, солнышко. Спустись-ка, выложи на тарелку кексики, ладно?
- Ладно, только вы не очень долго, - попросила девочка и вприпрыжку побежала к лестнице.
- Помедленнее, Люси. - Судя по тону, эти слова часто произносились, но к ним редко прислушивались, и Фиц стоял полуобернувшись, пока не убедился, что девочка благополучно спустилась. Потом он снова повернулся к Брон. - Честно говоря, я не ожидал застать тебя в Мэйбридже…
- Наверно, это был твой счастливый день.
- Брук…
Он казался озадаченным, растерянным, и она поняла, что он собирается извиниться за то, как вел себя с ней, когда у нее такое горе. Ну, Брук-то, положим, не горевала, а самой Брон принимать его извинения было неловко.
- Фиц, я приехала повидать Люси. - Она хотела было пройти мимо него, но он не отступил. - Времени остается не так уж много. Мой поезд отправляется в шесть…
Он крепко сжал ее руку повыше локтя.
- В семь будет следующий. - Неужели он потрудился узнать это или говорит наугад? - Брук, ты должна понимать, что не можешь просто вот так войти в жизнь Люси, а потом быстренько опять исчезнуть.
- Люси сама говорила…
- В письме. Я знаю. Но хотела-то она совсем другого. Ты должна была это понимать. Мы оба знали это. Люси так легко не отступится. - Его глаза смотрели напряженно, как у человека, который знает, что требует невозможного. - Одной открыткой к Рождеству не спасешься, Брук. Она заслуживает большего.
- Ты говоришь сейчас по-другому, не как утром. Что там с поездкой на станцию в четыре часа?
- Я был не прав. Признаю это. Ты хорошо ведешь себя с ней, Брук. Я даже не ожидал.
Да, он выразился яснее ясного. И теперь давал ей шанс, давал Брук шанс превратиться в одночасье, словно по волшебству, в чудесную, любящую мать. Брон пожалела, что у нее нет волшебной палочки, но у нее опять есть возможность затронуть тему чудесной, любящей тетки.
- Может, помогла бы тетя? - спросила она.
- Тетя? - С секунду он смотрел на нее так, словно не знал, верить ли собственным ушам, и ей даже показалось, что он готов ухватиться за эту идею обеими руками. - Тетя! - недоверчиво переспросил он, и ее уверенность улетучилась. - Ради всего святого, Брук, у Люси этих "тетей" хоть пруд пруди. А ей нужна мать. Ее собственная. То есть ты.
Его реакция оказалась столь резкой, что картинка в розовых тонах, которую нарисовала себе Брон, сразу съежилась, словно проколотый воздушный шарик. Эта картинка какое-то время прочно существовала в ее сознании: маленькая девочка, лишенная общества женщин-родственниц, порученная заботам одного отца; девочка, страстно желающая иметь кого-то своего, кто бы узнал и полюбил ее ради нее самой. И тут Брон открылась еще одна истина: она думала не только о Люси, а и о себе. Она сама нуждалась в том, чтобы ее любили. Она сама искала кого-то, кто бы заполнил болезненную пустоту.
Как она может быть такой эгоисткой?
Как она может быть такой тупицей?
Наверняка у Фица есть сестры, кузины; есть родители, наконец. Единственный человек на свете, который нужен Люси, - это ее мать. То есть Брук.
Надо бежать отсюда. Как можно скорее. И надо поговорить с Брук. Сестра, когда наконец явится домой, должна будет привести поистине неоспоримый довод, сразу и со всей определенностью объясняющий, почему она не может воспользоваться той дверью в жизнь дочери, которую открывает ей Брон.
- Я знаю, ты очень занятой человек, - сказал Фиц, возвращая ее от мыслей о том, что она сделает, к чудовищности того, что уже сделала. - Но неужели я прошу слишком многого? Ведь она твоя дочь, Брук.
Что можно на это ответить? Нет, она мне не дочь? Признаться в обмане и оказаться под огнем его гнева? А он рассердится, рассердится по-настоящему, - и будет прав. Потом успокоится, даже, может быть, поймет ее мотивы, но будет уже поздно. День для Люси будет непоправимо испорчен, а все, что она сделала, окажется напрасным. Брон вдруг ощутила себя запутавшейся в сетях, которые сама же и сплела.
- Останься. - Его рука скользнула по ее плечу вниз, нашла пальцы, легонько сжала. Невиннейший из контактов - но тогда почему по всему ее телу бегут электрические разряды? Ее молодой человек, которого она пригласила на свое восемнадцатилетние, не вызвал у нее такой реакции, хотя имел в своем распоряжении все ее тело. Правда, тогда оба они были девственны; вероятно, нужна немалая практика, чтобы простое сплетение рук могло показаться грехом. Он поднял другую руку и ласково погладил ее по щеке. Боже правый! Неужели она хотела и этого тоже? Ребенка Брук? Любовника Брук?
Она вспомнила его поцелуй, и это воспоминание обожгло ее, словно огнем. Конечно, она этого хотела.