В лирическое герое Батюшкова воспроизведена сокровенная душа автора-поэта, воплотившая его мечту о человеке и мире. За скобками этой лирической мечты оставлено все, что мешало бы читателю полюбить лирического героя поэта. Многие биографические факты не вмещались в лирический образ, который Батюшков хотел бы оставить как память о себе. В отличие от суммарного лирического героя Жуковского лирический герой Батюшкова психологически более конкретен. Это не человек вообще с его личными переживаниями, а вполне определенная и узнаваемая личность, обладающая индивидуальными чертами. Не получив права на поэтическую биографию, герой получил право на поэтическую судьбу, какой она ему виделась и какую он избрал для себя. Часть биографических фактов не попадает в лирику, созидаемую как доподлинная правда о самых значимых и глубинных переживаниях Батюшкова. Из биографии изымается все, что не совпадает с такой правдой. Когда Батюшков говорил, что он жил так, как писал, а писал так, как жил, то его слова относились прежде всего к его душевной жизни. Именно этим литературным обликом "беспечного поэта-мечтателя, философа-эпикурейца, жреца любви, неги и наслаждения" Батюшков вошел в литературу. Его черты обобщил Пушкин в послании "К Батюшкову":
Философ резвый и пиит,
Парнасский счастливый ленивец,
Харит изнеженный любимец,
Наперсник милых аонид…
Сотворенный Батюшковым поэтический портрет бесконечно обаятелен и подкупающе жизнелюбив. Поэт обладал поистине артистической душой. Каждое чувство, каждый душевный порыв не просто красиво выражены, но изящны, прекрасны до их поэтического преображения. В лирике Батюшкова артистизм души выразился в гармонии звуков, в их "итальянской звукописи" ("Если лилия листами…"), в броской живописности и динамичной пластике, а нередко в шутливой театральности.
Духовный кризис. Крах "Маленькой философии"
Вскоре, однако, все переменилось. Укромный "домик" поэзии оказался карточным домиком – его не пощадили события, свидетелем и прямым участником которых стал поэт. Наступили суровые испытания 1812 г. После победоносного окончания войны Батюшков увидел разоренную Москву. Тогда же он написал послание "К Дашкову", в котором передан разрыв с прежними поэтическими темами и настроениями. Перед поэтом открылось "море зла". Война осмыслена им как мировой катаклизм – "неба мстительного кары". Она не пощадила никого. В ее пожаре сгорела Москва – символ России, "ее протекшей славы // И новой славы наших дней". Перед лицом исторической катастрофы Батюшков отказывается воспевать
…любовь и радость.
Беспечность, счастье и покой
И шумную за чашей младость!
Теперь им овладела иная – гражданская – страсть: он полон желания отдать "в жертву мести И жизнь, и к родине любовь…".
В пожаре Отечественной войны сгорела "маленькая философия" Батюшкова. Это не значит, что эпикурейские мотивы исчезли из его лирики, но идеал счастья, понимаемого как наслаждение дарами земной жизни, заменился тревогой за судьбу одинокой личности в водовороте истории. В лирику поэта проникли настроения глубокой разочарованности в ходе истории и в человечестве. Историческая действительность опровергла радужные надежды: спастись от враждебного окружения нельзя нигде. Отныне Батюшков поражен общей европейской болезнью – безотрадным скептицизмом.
После крушения "маленькой философии" Батюшков отдал себе ясный отчет в том, что уединенный поэтический мир, в котором он жил, который лелеял и оберегал от вторжения грубой материальной силы, условен. Он – создание искусства, литературы. Поэта особенно угнетало то, что, воспитанный на идеях французского просвещения и литературы, он обманут в своих мечтах: варварство и вандализм продемонстрированы на русской земле образованной Францией. Исторические обстоятельства временно вырвали почву из-под "маленькой философии". Не во что стало верить, не на чем основать мечту. Положительные ценности исчезли. Мир представился поэту хаотичным, разрушающимся. В нем не было объединяющей нравственной идеи, которая давала бы опору и уверенность. А так как Батюшков нуждался в моральной программе, которая бы определила его дальнейшую судьбу, то содержанием первых послевоенных лет стали поиски положительных основ миросозерцания.
Преодоление кризиса. Лирика 1812–1816 годов. Эпическая, или историческая, элегия
Напряженная умственная работа принесла плоды: итогом размышлений поэта было открытие нового типа элегии и переход к осмыслению пережитого исторического опыта.
Уже в элегии "Пленный" (1814) появились существенные признаки новых художественных исканий. Речь в ней шла о русском воине, попавшем в плен к французам. Стихотворение написано не от лица лирического "я", а от лица объективного, отделенного от автора, героя и представляет собой монолог пленника, тоскующего на чужбине о своей родине. Его одиночество – не попытка уйти в заповедный мир поэзии, чтобы обрести независимость, как это было в ранней лирике, а следствие "жестокой судьбы", оторвавшей от родного края. Тем самым элегическая тоска получает у Батюшкова историческую мотивировку.
По-иному раскрывается элегическое настроение в стихотворении "Тень друга". В нем поэт в предчувствии скорого свидания с родиной ("Светила Севера любезного искал. Вся мысль моя была в воспоминанье Под небом сладостным отеческой земли…") погружен в ничем не омраченную "сладкую задумчивость". Но внезапно в его душу входит тревога, и он видит – во сне ли, наяву ли – погибшего товарища. И тут на него нахлынули новые впечатления, тронув его сердце: неужели все "протекшее" – сон и мечтанье? Поэт охвачен волненьем и не может ответить на неразрешимые вопросы: что такое наша жизнь – приготовление к иному бытию ("И все небесное душе напоминало") или призрак, исчезающий, как дым?
Так в лирику Батюшкова входят исторические и философские темы. Отличительной особенностью мировосприятия поэта становится трагизм. Теперь разочарование в действительности он объясняет не моральными причинами и не недостаточной просвещенностью людей, а ходом истории, независимо от социально-общественного устройства общества. Такое объяснение вполне укладывается в рамки романтизма, поскольку Батюшков мыслит ход истории предопределенным свыше и фатальным. Особенно характерны для нового этапа его творчества стихотворения "На развалинах замка в Швеции" и "Судьба Одиссея".
"На развалинах замка в Швеции"
В этой элегии Батюшков задумывается над превратностями бытия. Перед его мысленным взором проходят древние эпохи. О них напоминают величественные развалины замка. Все здесь окружено атмосферой героики, битв, сражений, мужества, стойкости, верности. Все хранит "следы протекших лет и славы". Воспоминание об эпических и героических событиях ложится в основу элегии. Однако эпическая, историческая картина пронизана грустным чувством: ныне лишь воспоминание живет в этих местах и только оно может вдохнуть жизнь в глухие руины, спящие "мертвым сном". Там, где некогда кипели страсти, теперь
Обломки, грозный вал, поросший злаком ров,
Столбы и ветхий мост с чугунными цепями,
Твердыни мшистые с гранитными зубцами
И длинный ряд гробов.
Эпическая эпоха богатырей исчезла и превратилась в прах. Некогда здесь обитали сильные плотью и духом богатыри. Батюшков скорбит о том, почему история развивается так, что погибают "сильные", почему жизнь превращается в "мертвый сон", лишаясь ярких чувств и высоких побуждений. Размышление об эпическом времени и его героях сопровождается печальным раздумьем о гибели и тщетных надеждах не только отдельных людей, но и целых цивилизаций.
Отвлеченные мотивы (беспощадное время, неизбежная смерть) легко входят в элегию, но подчиняются переживаниям, навеянным сравнением героического прошлого и подразумеваемого мелкого, безотрадного настоящего.
Новаторство Батюшкова состоит в том, что чувство разочарования получает историческую мотивировку, благодаря чему элегия становится медитацией на философско-историческую тему о безрадостных превратностях безжалостной судьбы.
Итак, жизнь целых народов подчиняется неким роковым историческим законам, пока еще не ведомым поэту. Ему остается только уповать на память о протекших временах и их славе. Все это свидетельствует о том, что романтическое разочарование в действительности и в истории приобретает всеобъемлющий смысл. Предметом элегии стали исторические события, субъективно понятые и окрашенные. В этом и состоит эпичность элегии. Недовольство современностью обернулось героизацией прошлого, и единственное, что примиряет прошедшее и настоящее, – воспоминание, которым дышат "останки драгоценны" и которое передается от поколения к поколению.
"Судьба Одиссея"
Трагична не только история, но и судьба отдельного человека. В стихотворении "Судьба Одиссея" "богобоязненный страдалец", в котором легко угадать другое "я" поэта, вынес все испытания, преодолел все препятствия. Он остался мужественным, стойким, твердым. Ничто не потрясло "души высокой", пока он не добрался "до милых родины давно желанных скал". И тут "рок жестокий" придумал ему коварное наказание: вступив на родную землю, он "отчизны не познал". Такова, по мысли Батюшкова, тяжкая участь человека, служащего игрушкой неведомых роковых сил. Трагизм положения человека в мире ставит перед поэтом серьезные философские и художественные задачи: в чем смысл жизни? где найти нравственную опору в противостоянии истории? находится ли она вне человека или в нем самом? Батюшков не мог уйти от ответа на такие вопросы и бился над решением непростых загадок бытия.