Все пассажиры собрались на корме парохода. Они смотрели на Статую Свободы. Корабль бросил якорь в Нерроуз, встав на карантин до получения свидетельства, и медики поднялись на борт. Пока они занимались первичным медицинским осмотром пассажиров первого и второго класса, чтобы удостовериться, что на судне нет никакой эпидемии, что нет заразы от каких-нибудь насекомых, что было вряд ли возможно на таком известном лайнере, как "Кронпринц Фридрих", пассажирам третьего класса ничего не оставалось, как ждать и глазеть на Нью-Йорк.
Кое-кто из них, глядя на Статую Свободы, плакал.
Для большинства это означало, что мечта стала былью.
* * *
После полудня 23 мая 1907 года "Кронпринц Фридрих" прошел карантин и стал входить в порт Нью-Йорка. Через два часа он пришвартовался у пирса 63 в Норс Ривер, и пассажиры первого и второго класса начали покидать судно. Одновременно один из офицеров и трое членов команды парохода спустились на кормовую палубу и стали раздавать карточки с написанным на них номером 12.
- Вам следует приколоть карточки к пальто! - кричал в мегафон офицер по-английски, несмотря на то, что три четверти слушателей его не понимали. - Эту ночь вы остаетесь на борту судна, а завтра утром вас перевезут на Эллис Айленд. В Иммиграционном Центре вы будете оставаться все вместе и вместе должны будете пройти инспекторов. Свой багаж вы возьмете с собой.
Затем он повторил все эту по-немецки, и его поняли еще меньшее число пассажиров.
- Минуточку! - закричала Бриджит. - А почему уходят пассажиры первого класса?
- Их уже освидетельствовали в карантине, а пассажиры третьего класса должны пройти через Эллис Айленд.
- Да это же самая большая несправедливость, - крикнула Бриджит сестре. - Они что, считают, что у нас вши?
- И очень много, - прошептала Джорджи.
- Я допускаю, что большинство из них грязные, но тем не менее…
- Нам следовало ехать вторым классом. Дядя Кейзи прислал нам…
- О, Джорджи, успокойся!
Однако Бриджит должна была признаться себе, что, возможно, ее младшая сестра была права.
Она также начала отдавать себе отчет в том, что ей раньше никогда не приходило в голову: в Америке жарко. Температура доходила до 80 градусов по Фаренгейту. В Дингле, когда столбик термометра поднимался до 70 градусов, это считалось нестерпимой жарой.
В восемь часов утра на следующий день появился мехтер, и иммигранты начали спускаться с карточками на лацканах. Они тащили свой скарб.
Том Беничек нес перину, которую вручила ему мать. Причина, по которой Том покинул Богемию, была простой - он не только хотел избежать судьбы крестьянина, но и избежать призыва в австро-венгерскую армию. Служба в армии была ужасна, и поэтому семья Тома с болью в сердце согласилась с ним, когда он сказал, что подумывает о том, чтобы уехать в Америку.
Его кузен Водя, работавший на заводе по переработке мяса, выслал ему пятьдесят долларов, разъяснив, что, вопреки слухам, чтобы пройти Эллис Айленд, не надо иметь с собой двадцать пять долларов, но деньги могут пригодиться. Поэтому, когда маленький богемец ступил на переполненное судно, он решил, что его шансы пройти через иммиграционные службы ничуть не меньше, чем у других.
У Якова все еще оставались сорок долларов из тех денег, что Роско собрал для него у гамбургских проституток, так что несмотря на отсутствие какого-либо багажа, он тоже чувствовал себя довольно уверенно.
У Марко был перевязанный веревочкой бумажный пакет, содержимое которого составляло весь его гардероб (одна рубашка и три пары носок), и круг самодельной домашней колбасы. Еще у него были лиры на сумму сорок долларов, оставшиеся от тех денег, которые он получил от Мод Чартериз, поэтому он тоже не видел причины, почему бы Америке не встретить его с распростертыми объятиями.
Когда мехтер заполнился, он направился через залив к Эллис Айленд. И уже через несколько минут иммигранты смогли увидеть большой Иммиграционный Центр с четырьмя башнями. Строение стояло низко в воде (изначально это был наносной песчаный остров), и множество паромов и барж были привязаны к нему со стороны водоема.
Стоял туман, день обещал быть нежарким. А за островом, в отдалении, мерцали доки Нью-Джерси. Ни один человек не произнес ни слова.
Но каждый знал, что это будет один из самых важных дней в его жизни.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НОВЫЙ СВЕТ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Пассажиры с "Кронпринца Фридриха" были построены в четыре ряда под навесом, натянутым от входа в Иммиграционный Центр до самого причала. В его тени можно было укрыться от солнечного зноя. Недалеко от очереди расположился с передвижным лотком продавец-еврей, выкрикивавший:
- Бананы! Комплексный обед за двадцать пять центов! Сэндвич с ветчиной и банан - за двадцать пять центов!
- Что такое "банан"? - спросил Яков у Марко.
- Банан? Ты никогда не видел банан?
- Нет.
- Это такой фрукт. Очень вкусный. Послушай! Я куплю тебе один. Эй, ты! Два банана. Ты берешь лиры?
- Конечно, - ответил продавец. - Я беру любые деньги.
Состоялась передача денег и бананов из рук в руки, и Марко вручил Якову один.
- Он сладкий, вкусный. Вот увидишь, - уговаривал он.
Яков уставился на экзотический фрукт. Он так сильно проголодался со времени своей морской болезни, что раньше, чем Марко успел проинструктировать его относительно высокого искусства поедания бананов, он откусил у него макушку целиком, вместе с коркой.
- Нет, нет, кретин! Его надо сначала очистить. Смотри… Вот так.
Яков, красный от смущения, вынул банан изо рта и стал смотреть, как Марко чистит фрукт.
Разделавшись с бананом, Яков сказал:
- Очень вкусно. Спасибо.
- Наша первая еда в Америке, - торжествующе усмехнулся Марко.
Очередь медленно продвигалась.
Внутри Иммиграционного Центра длинная очередь тянулась вверх по центральной лестнице к Главному залу. Просторное помещение в двести футов длиной и сто футов шириной, с высотой потолка в пятьдесят шесть футов являлось главным регистрационным и контрольным пунктом на острове.
В цокольном этаже разместились багажное отделение, железнодорожные кассы, продовольственные палатки и прилавки, а также пункты обмена валюты. Чиновники иммиграционной службы в темной униформе пугали многих иммигрантов, ошибочно принимавших их за армейских офицеров - а для большинства европейцев любой офицер армии представлял собой потенциальную угрозу.
Вокруг суетились сестры милосердия и другие служащие. День был очень напряженным. Ожидалось прибытие более четырех тысяч иммигрантов. Поток иммигрантов из Европы достиг своего пика, и, казалось, пароходам из Гамбурга, Ливерпуля, Пирея и Неаполя не будет конца.
Целых два долгих часа терзаний ушло у Бриджит и Джорджи, чтобы добраться всего лишь до нижних ступенек лестницы. Когда же они их достигли, то услышали доносившиеся сверху громкие крики.
- Это, наверно, проверяют глаза, - нервно заметила Джорджи. - Я слышала, что они оттягивают верхнее веко обычным крючком для застежки.
- Это еще зачем?
- А кто знает? Бог мой, ты же знаешь, как я ненавижу, когда что-либо попадает ко мне в глаз.
- Ну, хорошо. Этого просто не может быть.
- Это ты так говоришь.