Вольтер – не первый приступает к универсальной истории с идеей некоторого объединяющего ее начала, лежащего в основе названного внутреннего единства и преемственности, которое и выступает на протяжении всего изложения, как известная "точка зрения", создающая именно то, что мы называем историей "с точки зрения". Вольтер имел весьма популярного и тонкого предшественника в лице Боссюэ. Чтобы оценить справедливо его роль, нужно понять, что нового он вносит по сравнению с Боссюэ? Преобладающее мнение заключается в том, что Вольтер на место теологического провиденциализма Боссюэ вводит рациональное истолкование исторического развития со стороны "нравов" человека, как "естественных" причин. В этом уже обнаруживается "точка зрения", с которой подходит к истории Вольтер. Но этого мало. В настоящее время нам не трудно видеть, что такое "рационализирование" истории принципиально не отличается от ее теологического истолкования, но это видели и некоторые современники Вольтера. Например, один из его противников и критиков прямо отрицает что-либо новое в "философии истории" Вольтера: "Аббат Базен только болтун, – ответил нам один ученый, к которому мы обратились с вопросом, читал ли он Философию ucmopиu, – я не могу, – добавляет он, – выдержать чтение писателя столь скучного, который все время пересказывает те же вещи в других терминах". Это – правильное замечание, которое всегда должны иметь в виду все те, кто не видел в исторических сочинениях ничего больше, кроме скептической и светской оппозиции против теологической интерпретации. Но в самом ли деле в них нет ничего больше?
Стоит продумать задачу универсальной истории в ее идее, чтобы подметить тот факт, что преобладающее ее содержание должно носить некоторые специфические черты, которые побуждают в нем самом видеть некоторое законодательство для специфического метода. Если универсальная история, действительно, может осуществить задачу изображения внутреннего единства и преемства на протяжении всемирного существования человечества, то тем самым она необходимо должна отбросить многое, что является только второстепенным, и что на различных стадиях истории может возникнуть и без необходимой внутренней преемственности. В этом смысле того различения, которое было предметом столь горячих дебатов в XIX веке, дебатов, неоконченных и до сих пор, может быть, главным образом в силу неудачного терминологического противопоставления oppositorum: истории политической и культурной. Прежде всего это обнаруживается, например, в чисто внешнем, – на первый взгляд, – "виде" исторического изложения: культурная история, опираясь на внутреннюю последовательность явлений коррелятивно связанных, пренебрегает однако фактом хронологической связанности, тогда как "политическая история" прямо заинтересована в установлении хронологических рядов. Легко видеть, что из этого проистекают не только разные требования к методике исследования, но и к логической методологии. Еще ярче это методологическое различие должно обнаружиться из обусловливающей его разницы между природой таких социальных тел, как организуемое государство и национальное воспитание. Поскольку признание предметом универсальной истории именно "культуры" заключает в себе уже некоторое методологическое требование, постольку можно и должно говорить о методологически новом в опытах Вольтера, ибо то, что он называет "нравами и духом наций" в своей исторической основе было тем, что позже стали называть культурой. Понятно, что нет надобности для истории культуры быть непременно универсальной историей, так как квалификация "универсальный" относится не к культуре, а именно к истории, но, с другой стороны, ясно, что предпосылка единства и внутренней связи в развитии культуры, заключает в себе те основания, в силу которых всякая "частная" история культуры, естественно, тяготеет к единству более обширного и в конечном счете "универсального" целого.
У Вольтера новое понимание истории прежде всего выразилось на изображении частного момента ее: в то время как его "История Карла XII" (1731) по преимуществу носит характер "описательный", его "Век Людовика XIV (1752) носит на себе уже новые черты. В письме к аббату Дюбо (от 30 окт. 1738) он сам характеризует свою цель: "Я давно собрал некоторые материалы для того, чтобы написать историю Века Людовика XIV; я не просто описываю жизнь этого короля, не пишу анналы его царствования, а скорее историю человеческого духа, почерпнутую из века самого славного для человеческого духа". Такая постановка вопроса, естественно, влекла дальше и Вольтер увидел, что изображаемая им эпоха явилась историческим следствием всеобщей ucmopиu. Опыт изображения этой последней и составляет его Essai sur les Moeurs et l’Esprit des Nations. Этот труд был им задуман и написан около 1740 года для М-mе du Châtelet, но был напечатан только в 1756 году. Он обнимал период от Карла Великого до Людовика ХIII. И наконец, в 1765 вышло в свет его сочинение, которое и ввело в оборот термин философия ucmopиu. Впоследствии Вольтер издал последние произведения вместе, и его "философия истории" явилась первой частью универсальной истории.