Но "капризы изменчивости", на которые ссылался Перез, которые привели однажды в отчаяние Хоффера и на которые жалуется Эльфвинг, перестают быть загадочными и необъяснимыми, если вспомнить о резервных шмелихах, шмелихах захватчицах и разбойницах. Населяющие одно гнездо шмели вполне могут быть кровно чужими друг другу и по материнской и по отцовской линиям. С чего им тогда быть между собой похожими? Обитатели общины сплошь и рядом представляют не родственное объединение, а только общежитие совместно выкормленных насекомых.
Такие догадки приходят в голову только сейчас, когда мы знаем, как распространена смена маток у шмелей. Не удивительно, что виды этих насекомых исключительно трудно разграничивать и определять.
Мало проку от того, что справочники сообщают: один вид встречается редко, другой часто; летный сезон их не совпадает по времени - один выходит из зимовки поздно, второй на месяц раньше; один устраивает гнездо в земле неглубоко, другой глубоко; у них разное число насекомых в семье и т. п.
Ведь если сачком поймать на лету шмеля, откуда может быть известно, часто ли такие встречаются, когда он выходит из зимовки, глубоко ли в земле расположено гнездо, велика ли его семья или нет. А ведь это как раз именно те черты, которые помогают уточнить видовую принадлежность.
Волей-неволей приходится начинать определение вида по внешним приметам. А они даже у шмелей одного гнезда могут разниться в зависимости от того, сколько здесь сменилось шмелих, засевавших личиночники, выкармливавших детву, пополнявших гнездовые запасы…
Еще через месяц
И что это за роскошный, что за прелестный цветок! Никогда, никто, конечно, подобного не видал.
Н. Г. Гарин-Михайловский. Детство Тёмы
Я стану лелеять и нянчить сестру,
И с ранней зарею вставать поутру;
Потом подрасту и возьмусь за работу.
И. Суриков. Зимой
МЕЛИХЕ грешно жаловаться, что молодь ленится есть. Цветень - пыльца тычинок, которым когда-то было вымощено дно ячеи, давно до последнего зернышка подчищен, и шмелиха круглые сутки - днем и в вёдро из свежего приноса, ночью и в непогоду из гнездовых запасов - подбрасывает под восковую кровлю питание. Оно тут же разбирается.
Расплод, особенно в центре пакета, растет быстро. Тонкие белые рубашки личинок уже дня через два становятся тесными, рвутся, и личинки сменяют их, надевают новые, более просторные. Это - линька. Она повторяется не раз.
И снова, и снова пакет с расплодом, который поначалу был вполне по мерке заключенным в нем узникам, становится тесен. Но личинкам не дано сбрасывать восковые стены пакета. Они только распирают его изнутри. Тоньше всего верх - седлообразная кровля. Разогретый воск податлив и, послушный напору изнутри, бугрится; потом то в одном, то в другом месте трескается, рвется. Тут шмелиха немедля заделывает щель свежим воском, накладывая заплаты. При таком ремонте, используя в искусственном гнезде пластилин разного цвета, шмелиха и покрыла центральную ячею пестрыми шрамами.
Когда вскрываешь гнездо, в котором уже есть расплод, надо быть осторожным. Хозяйка, такая миролюбивая на цветах и в поисковых полетах, в гнезде с личинками, чуть что, сразу выходит из себя.
Она первым делом опрокидывается спинкой на ячею. Не считайте, что испуг уложил ее на обе лопатки и заставил поднять кверху все шесть ножек. Наоборот, шмелиха, готовая защитить потомство, заняла позицию действенной обороны. Именно об этом говорят вытянутое вверх брюшко с жалом и раскрытые челюсти. В довершение всего из конца брюшка иной раз выпрыскивается тоненькая, однако бьющая на 30–35 сантиметров струйка, которой бывает достаточно, чтоб остудить пыл противника, если он слишком приблизился.
Это не единственный, к слову сказать, случай, когда шмелиха пренебрегает требованиями санитарии и гигиены в гнезде. Повторим: дома шмели далеко не столь опрятны, как на цветках, из которых берут корм.
Стоит осветить внутренность гнезда, и шмелиха насторожится. Впрочем, если ее приучить к постоянному освещению, а это не так уж трудно, удается наблюдать занятные сценки, и среди них процедуру омовения расплода.
Вернувшись из полета, шмелиха пробирается к пакету, жвалами распечатывает его и, приникнув головой к отверстию, замирает. Видно только, как судорожно сокращается ее брюшко. Это она отрыгивает нектар и моет им личинок. Потому они не сохнут, их не поражают болезни: ведь нектар богат бактерицидными - убивающими бактерий - веществами.
Однажды из гнезда выбрали личинок и разделили их на две группы. Обе содержались в одинаковых условиях, но одну регулярно омывали разведенным медом, а вторую никак не тревожили. И личинки первой группы продолжали расти, сохранились, а во второй вскоре начали погибать: покрылись пятнами, пересохли…
Личинок моют и шмелихи тех видов, которые укладывают пыльцевую обножку в восковые карманы на стенах ячеи. Сухой корм набивается в карманы, а нектар впрыскивается через отверстие в надорванной жвалами и сразу после того починяемой кровле.
Нектар для омовения личинок не обязательно должен быть только что доставлен в зобике. Для той же цели вполне пригоден и жидкий мед из гнездовых запасов.
Шмелиный мед изучался многими. В одном опыте были исследованы запасы примерно из двухсот гнезд, заселенных четырьмя разными видами. Почти во всех гнездах чаши содержали густой мед, а примерно в половине был, кроме того, и жидкий.
Ячеи с жидким медом расположены ближе к личиночному пакету. Чаши с густым медом обычно удалены от личиночника, стоят ближе к выходу и здесь, как правило, запечатаны. Чтоб приготовить из густого меда корм, шмели его несколько разводят, разжижают. Однако при этом они обходятся без воды: шмели не собирают ни росу, ни капли дождя, не пьют из луж, как это делают, например, пчелы. Густой мед разводится у шмелей, видимо, свежим нектаром.
Но вот запасы в гнезде иссякли, а вылеты за новым кормом невозможны…
Нарушение режима кормления в течение суток личинки перенесут без вреда. Перерыв свыше 36 часов уже сказывается на их развитии. А когда голодовка становится еще более длительной, личинки начинают разрывать стены пакета. Таких нетерпеливых шмелиха выволакивает из гнезда и выбрасывает метров за 20–30 от летка.
Из искусственного гнезда с летком, прорезанным в стенке на высоте 10–15 сантиметров от дна, шмелиха не могла вытащить личинку волоком и, выбиваясь из сил, раз за разом повторяла попытки поднять ее, роняла, вновь поднимала, но в конце концов все же донесла до отверстия и выбросила. А тут из надорванного пакета успела выставить головку следующая. Ее ждала та же участь.
Теперь вообразите себе: в пакете растут личинки, а шмелиха погибла, и никакая продолжательница на это гнездо не позарилась… Прошли сутки, вторые. Личинки начинают терять терпение, рвутся из восковой камеры, наконец, гонимые голодом - безногие, слепые! - вываливаются из пакета.
Но если все идет благополучно, личинки, как им положено, линяют, сменяя свои белые рубашки с единственным отверстием для рта. Новые более просторны, но по-прежнему с одним только ротовым отверстием. Дальше личинка вступает в возраст, когда приходит пора окуклиться. К этому времени ее шелковыделительные железы полностью созревают.
Шмелиха перестает кормить одного за другим своих иждивенцев, а они - сначала одна, потом другая, третья - начинают выпускать изо рта тончайшую, быстро застывающую шелковую нить толщиной около микрона. Всячески изгибаясь, вращаясь вдоль и поперек собственной оси, личинки обматывают себя постепенно густеющей шелковой сеткой. Она плетется медленно. Может пройти сто часов и больше, а из выводного протока шелковых желез все еще продолжает струиться бесцветная, быстро темнеющая нить.
До сих пор личинка находилась в общем пакете, который так и подмывает назвать яслями. Теперь кровные и молочные сестры, столько дней проведшие бок о бок, начали обособляться: каждое создание упаковало себя в сплошную скорлупу кокона, в им же сплетенный индивидуальный бокс, отделяющий его от соседок.
Пакет, служивший хранилищем яичек, а затем личинок, превратился в разросшийся пучок изолированных коконов. Последнее превращение член будущей общины проводит в этом тонком, но прочном коконе, похожем на желудь без мисочки.
Когда кокон готов, личинка в нем выпрямляется и засыпает уже куколкой. Куколка лежит под скорлупой кокона всегда в одной позе - вверх головой. Когда "сон" закончится и насекомое станет выходить из кокона, оно откроет его в верхней части, которая тоньше, пориста и потому лучше пропускает воздух. Разумеется, созревшему насекомому легче открывать верх кокона, чем основание, упирающееся в дно гнездовой камеры. Если опрокинуть сот дном кверху, шмелю придется помаяться, прежде чем он выберется. Но, выбравшись, он все равно поднимется наверх, отряхнется и дальше будет себя вести так, словно ничего необычного с ним не случилось.
Первыми заканчивают окукливаться личинки в центре пакета.
Мы уже заметили, что, окукливаясь в коконе головой вверх, личинка выпрямляется во весь рост. При этом в теле, представлявшем до сих пор продолговатый мешок с одним ротовым отверстием, на противоположном конце открывается второе, и впервые извергаются остатки пищи, поглощенной с того момента, когда начал развиваться зародыш в яичке, и до последнего мига существования личинки. Эти остатки - по-ученому их называют меконий - оказываются внизу, на дне кокона.
Мелочь? Не торопитесь с заключениями.