Бесс с двойной энергией поднимал людей: никому не спать, бодрствовать; глаза слипаются? пусть только попробуют, как бы потом не слиплось кое-что другое, насыпьте в них песку, в конце концов, пора уметь выходить из положений: всем иметь при себе оружие. У кого не окажется щита или меча, пусть на себя потом пеняет, с голыми руками полезет на стену - все слышали?
Подобрал ораву работяг из солдат похуже, приказал делать штурмовые лестницы. Те сопели, делали. Недели праздной жизни разложили армию, долго раскачиваются, борются с инстинктом сонопочитания. Привыкли, чуть солнце село, вытягивать ноги, недовольны, ворчат. Ищут доспехи, у многих шламы превратились в ночные горшки, горшки ночные нужнее, чистят, точат мечи. У многих нет щитов, щитами как-то пренебрегли, меч еще можно сохранить, но вот щит - о его полезности и нужности за какую-то неделю забываешь совершенно. Кого-то пришлось рубануть палкой по нахальной харе: воровал у товарища. Кое-где тихие, молчаливые, злые потасовки.
В решительную минуту, когда ставилось все, Велизарий умел быть жестоким, умел быть глухим к сетованиям и вою страждущих и недовольных, соответственно работала и вся Велизариева машина. Спросил Бесса о состоянии готовности. Тот назвал его удовлетворительным, недостатки не превышают нормы. Велизарий вызвал Фотия, велел набрать тысячу отборных бойцов, держать при себе в оперативном резерве. Фотий побежал исполнять. Выполнил, докладывает: бойцы набраны, построены, ждут приказаний. Велизарий: приказаний пока никаких, пусть побудут в одном месте, ждать уже недолго.
Магн послал Энна первым, сам замыкал. Ему казалось, быть последним более ответственно. Первому нужна только храбрость. Храбростью обладали оба, и Магну не надо было проверять себя, а вот от последнего больше зависело, что предпринять. И здесь Магн ценил себя выше своего заместителя. Первый все равно не успеет ничего сообразить. Ситуация передается по колонне солдат к Магну, а Магн обеими руками вцепится в рулевое весло. Так шли. Миновали проход, выдолбленный в скале, взобрались на территорию города, шли по акведуку над городом, слышали его возню.
Под ногами, под трубой, в нескольких шагах, доживали день, копошились, отходили ко сну враги. Шум от них по мере приближения к центру города становился все слышнее. Под трубой прошли подростки, о чем-то оживленно разговаривая, их детские фальцеты прорезали толщу отожженного кирпича, заставили оцепенеть. Солдаты замерли, сели, дальше они идти отказываются. Энн оглянулся, за ним шли, но через одного. Любители авантюр, поэты ночных бдений еще кое-как поддерживали его с кислыми физиономиями, перешагивая через струсивших товарищей, остальные, еще недавние смельчаки, не желали продолжать затею. Их толкают на смерть, они не привыкли гибнуть крысами в крысоловках. Где враг? Пусть им сначала покажут врага. Они научены лезть, карабкаться на стены, рубиться, а не шариться в полной темноте, брошенными в каком-то водопроводе мокрыми, ослепленными курицами.
- Дырявая клоака - заявляют - не единственное место проявления их человеческих способностей!
- И оно тоже! - не выдерживает Магн.
- Нет. Пусть их ведут в нормальный, достойный бой, а не квасят, как капусту, в отходах собственного дыхания и пищеварения. Не пойдем дальше!
Магн приказывает Энну остановиться, пинает севших, хватает за шкирки, пытается поднять.
- Ребята, я был всегда лучшим командиром для вас, неужели вы не верите мне, мне? - Держит светильник перед лицом, чтобы все видели, как оно просит, умоляет.
Ребята потупились, ноги готовы ему обнимать из благодарности, но дальше в яму, в тьму, в никуда не пойдут.- Вернемся в Марн, в бою, в обстановке, к которой привыкли, покажем себя. Тебе не будет стыдно за нас там.- Там, там, а здесь?! Они прут назад все быстрее, и ноги от такого бега перестают быть ватными.
- Тише вы, дряни, тише, сволочи! - шепчет Магн вдогонку и идет следом.
Хорошо, раз они такие бабы, им предоставится случай первыми залезть на стены. Велизарий снял всех, он не вправе приказывать страху становится мужеством. Страх есть страх, коленки подкосились, с кем не бывает. Вот и полезут, тем более таково их желание. Магну выделили взамен из резерва, собранного Фотием, двести храбрецов, двести добровольцев. Фотий сам было бросился с ними, на ходу обронил: рыба с головы гниет, каков командир, таковы и солдаты, - в Магнов огород камень, Велизарий удержал Фотия. Послать Фотия - значит оскорбить Магна, а у него нет повода не доверять начальнику конницы, храбрейшему человеку. Начальник конницы за каждого своего труса ответственности не несет, даже если трусов этих набирается половина. Разжал зубы: пойдет Магн. Магну: попробуешь еще. В трубе у Энна двести человек, даже если из этих сотня сдрейфит, уже триста, с тремястами можно выходить в город.
- Слушай, Бесс, когда они пойдут по трубе, видишь, вон, мимо той башни, как бы их не услышали, пойди поотвлекай охрану разговорами. Предложи сдаться на всякий случай.
Бесс повиновался. С тремя-четырьмя телохранителями приблизился к башне, задрал кверху руку без меча, ладонь с распяленными пальцами, начал издали орать по-готски. На плоской площадке солдаты развели огонь, время от времени швыряли вниз головни для освещения, варили жратву. Тут один из них достал полено и с такой силой и меткостью швырнул в Бесса, что чуть не попал.
- Покажись, кто ты такой.
- Византийский командир Бесс.
- Ну.
- Позови старшего.
- Зачем?
- Надо поговорить.
- Так говори, буду я из-за какой-то ерундовины будить своего командира.
- Это не ерундовина, а важный разговор.
- Все важные разговоры сказаны, остались одни неважные. Калякай живо, если услышу путное слово, ручаюсь, позову.
- Я предлагаю вам сдаться.
- Еще чего? Больше ничего? А я предлагаю тебе попить вот отсюда.
И гот помочился вниз.
- На тебя, на Велизария и на вашего византийского императора Юстиниана сразу. Попей сам и снеси им. Ха-ха-ха.
Стрела впилась солдату в ногу. Он заорал. Со стен понеслись стрелы, Бесс заблаговременно упал и остался жив. Его телохранители были перебиты. Хрипели, катались в траве, каменными пальцами выковыривали из грудей и животов обломки с наконечниками, в мучениях околевали. Бесс бросил, уполз.
Солдаты Энна стали потихоньку клониться головами к стене и засыпать, сидя на щитах, когда сзади показались огни светильников, послышался шорох шагов. Магн вел двести добровольцев и с полсотни своих прежних, переборовших себя, упросивших Магна взять их с собой. Командиры обменялись приветствиями. Энн потерял счет времени, от ожидания устал больше, чем от действий. Силы, предназначенные для поступков, безвыходно гибли внутри него, наливали его и всех его солдат усталостью. Голова чугунела. Когда пришел Магн и приказал как ни в чем не бывало идти вперед, Энн смотрел на него так, словно они встретились через сто лет. Нагнулся к полу, полизал мокрые пальцы, протер влагой глаза. Велел каждому сделать то же и следовать. Им казалось, что они дошли до центра города, тогда куда ведет бесконечный водопровод - на окраину?
Шум внизу совершенно стих, жители слали, и ориентироваться стало невозможно. Кишка не имела дырки. Если идти назад, можно было вылезти из нее только в том месте, где они в нее залезали, далеко за городом, оставалось идти вперед, даже если она доведет их до самого Рима. Любого струсившего Магн заколет своим мечом, заколет бесшумно и безболезненно, тот и крикнуть не успеет, не успеет почувствовать боли, как отойдет. Сам Магн назад не вернется, так и будут они идти по кишке: всю ночь, весь день, еще всю ночь, еще весь день - сколько потребуется, чтоб найти выход и, вероятно, там же свой конец.
Энн предложил солдатам через одного ощупывать стены с обеих сторон: возможно, какие-то лазейки есть, но они их просто не замечают. Здесь лазейки могут быть только для тараканов, в лучшем случае для крыс; триста человек шарят руками и не могут отыскать. Кто-то предложил вернуться и искать выход наружу там, где первый раз остановился с солдатами Энн, но Магн запретил: знаю, повод смыться, фокус не пройдет.
Солдат, шедший примерно десятым-одиннадцатым, задрал голову и увидел небо, небо со звездами! Еще шаг - небо продолжается, еще шаг-продолжается небо и звезды все горят на нем, еще шаг - тьма: ни звезд, ни неба. Мерещится солдату, повернулся к заднему: тот шел и шарил стену; посмотрел на переднего - тот уставился в пол и клевал. "Я же видел, я же видел, почему я не скажу?" - думает, а сам идет и боится вдруг перед всеми обнаружить себя дураком.
- Эй! - захрипел сзади кто-то,- стой. Выход нашли.
Рядом с выходом, примыкая к акведуку, одинокий дом, дом-бобыль. Единственное окошко в стене так высоко, что до него не достать, и все-таки это лучше, чем ничего. Солдаты, задрав головы, смотрели в проем, на стену, на небо. Известие быстро передалось по колонне, задние напирали; пришел Энн, протиснулся Магн, два солдата встали рядом поудобнее и потверже, третий, разоружившись, полез по ним, как по дереву, встал на плечи, подтянулся, забрался на трубу сверху, осмотрелся. Вниз не прыгнешь: можно переломать ноги, а в доспехах и вовсе разбиться насмерть. Слезть тоже нельзя, единственный куст оливы не выдержит веса даже одного тела, так они проспускаются до утра. Единственный благоразумный путь - наверх, карабкаться по стене к окошку в дом. Встал на корточки над проемом, поделился соображениями с задранными к нему в надежде головами товарищей и командиров: он полезет на стену, только пусть кто-нибудь тоже заберется сюда и ему поможет.
- Неужели у нас нет самой обыкновенной веревки,- шептал Энн,- что мы не можем сразу спуститься вниз.