Но за выходные он так ни разу и не позвонил. Не позвонил он и в понедельник. Идиотка, идиотка, твердила я про себя. Ты сама оттолкнула его. К восьми вечера во вторник я уже была готова к худшему. Если ты действительно не хочешь обижать Дороти тогда одевайся и уходи. Потому что ты обязательно сделаешь ей больно. Какого черта я это сказала? Очевидно, само вырвалось, С чего вдруг я взъелась на этот дурацкий лосьон? Ведь мне следовало быть мудрой и чуткой, разве не так? Тебе пора домой, к жене. Он и ушел Домой. Навсегда.
И вот в восемь часов раздался звонок. Я бросилась к двери и со злостью распахнула ее. Джек был в своем темно-коричневом пальто и мягкой фетровой шляпе, из тех, что в почете у газетчиков. В одной руке он держал чемодан, в другой - букет.
Где ты был, черт возьми? - спросила я.
В Филадельфии. - Казалось, он несколько опешил от моего напора. - Я же тебе говорил.
А в субботу и воскресенье?
Дома, с семьей, как ты и просила…
Я прекрасно помню, что я тебе говорила. Но это не значит, что ты должен следовать каждому моему совету.
Он попытался сдержать улыбку:
Иди ко мне, психопатка ты моя.
Уже через несколько секунд мы оба были без одежды. Нам не удалось пробраться дальше ковра в гостиной. Когда я почувствовала, что вот-вот переполошу соседей своим криком, я впилась в его рот глубоким поцелуем. Потом мы очень долго молчали.
Здравствуй, - наконец произнес он.
Здравствуй, - рассмеялась я.
Четыре дня - это…
Слишком долго, - закончила я его мысль. - Даже не могу передать, как я по тебе скучала.
Никогда бы не подумал.
Не наглей, солдат.
Я поднялась с ковра и скрылась в спальне. Надела халат. Потом полезла в шкаф и достала хозяйственную сумку. Когда я вернулась в гостиную, Джек сидел на диване, натягивая нижнее белье.
Одеваться не обязательно, - сказала я.
Но я могу замерзнуть. У тебя что-то прохладно.
Это должно тебя согреть, - сказала я и достала из сумки большой пакет, упакованный в подарочную голубую бумагу от "Брукс Бразерс".
Подарок? - удивился он.
Надо же, а ты, оказывается, догадлив.
Он надорвал бумагу. И улыбнулся, тут же облачившись в голубой льняной халат, который я купила ему вчера.
А у вас есть вкус, мисс Смайт, - сказал он.
Тебе нравится?
Не то слово. "Брукс Бразерс". Высший класс. Теперь у меня такое ощущение, будто я ходил в Принстон.
Тебе идет.
Он вышел в прихожую и оценил себя в зеркале:
Да, определенно идет.
Я полезла в сумку и извлекла еще один пакет в оберточной бумаге.
Ты сумасшедшая?
Нет. Просто щедрая.
Слишком щедрая, - сказал он, целуя меня в губы.
Сначала посмотри, понравится ли.
Он открыл пакет. И расхохотался. Потому что увидел два флакона лосьона после бритья от "Касвелл Масси".
Два флакона? - сказал он, отвинчивая крышку одного из них.
Один будешь держать здесь, другой дома.
Он лукаво улыбнулся мне и глубоко вдохнул аромат.
Роскошный запах, - сказал он. - Это намек?
Да. От "Меннена" пахнет дешевкой.
Ах ты, эстетка. Халаты от "Брукс Бразерс", лосьоны от "Касвелл Масси". Следующий этап - уроки этикета.
Разве это плохо, что я покупаю тебе красивые вещи?
Он погладил мои волосы:
Нет, конечно. Я одобряю. Просто не знаю, как объяснить жене покупку нового лосьона.
Ты всегда можешь сказать, что купил его сам.
Но я из тех, кто никогда не потратит больше доллара на лосьон после бритья.
Так и быть, бруклинский мальчишка, подкину тебе идейку. Завтра зайди в "Касвелл Масси" - на углу Лексингтон и 46-й улицы - и купи своей жене флакончик их туалетной воды. Потом скажешь, что, покупая ей подарок, протестировал их лосьон после бритья и решил, что ты уже перерос "Меннен". Она одобрит, поверь мне.
Он плеснул лосьон на руку и растер по лицу.
Ну, что скажешь? - спросил он.
Я вплотную приблизила свое лицо к его лицу, потом начала целовать его шею:
Работает.
Ты просто прелесть. А у тебя портативная пишущая машинка?
Да я бы не сказала.
Он подошел к письменному столу и приподнял мой "ремингтон".
Нормально, донесу, - сказал он.
Я даже не сомневалась. Но зачем она тебе?
Есть идея.
Спустя два дня я ехала утренним поездом в Олбани вместе с Джеком. Мы зарегистрировались в отеле "Кэпитал" как мистер и миссис Малоун. Пока он встречался со своими клиентами, я сидела за столиком в нашем номере и печатала на своем "ремингтоне" очерки для колонки "Будней". Джек вернулся около пяти вечера, я раздела его за минуту. Через полтора часа он закурил и сказал:
Несомненно, это самое сексуальное из всего, что когда-либо происходило со мной в Олбани.
Надеюсь, - заметила я.
В Олбани было пятнадцать градусов ниже ноля, так что в тот вечер мы никуда не пошли и заказали еду в номер. На следующее утро Джек отважился выйти на улицу, чтобы встретиться еще с несколькими клиентами. Я пробежалась по центру города - и решила, что для Олбани этого достаточно. Я вернулась в наш номер, напечатала половину колонки про кино, а остаток дня убила на двойном сеансе в ближайшем кинотеатре, где крутили фильмы с красавчиком Виктором Матуре ("Самсон и Далила" и "Вабаш Авеню"), В половине шестого я была в отеле. Я уже собиралась открыть дверь номера, когда услышала разговор Джека по телефону.
Хорошо, хорошо… я знаю, что ты злишься, но… что такого, если я задержусь еще на одну ночь?.. Да, да, да… ты права… но послушай, это не значит, что я хочу быть вдали от тебя… Ты же знаешь, что я тебя люблю… Послушай, лишняя ночь в Олбани означает дополнительные командировочные в десять долларов… Ладно, ладно… Я тебя тоже, дорогая… Скажи Чарли, что я люблю его… и да, завтра в пять, без опозданий… Хорошо, пока.
Я выждала мгновение, потом открыла дверь. Джек прикуривай сигарету и наливал бурбон в стакан для умывания. Он попытался выдавить из себя улыбку, но вид у него был напряженный. Я подошла к нему, обняла за шею и сказала:
Рассказывай.
Да ерунда.
И из-за этой ерунды на тебе лица нет?
Он пожал плечами:
Просто неприятный деловой звонок, вот и все.
Я отпустила его, прошла в ванную, взяла второй туалетный стакан, вернулась в комнату и тоже налила себе бурбона.
В чем дело? - спросил он.
Ненавижу, когда мне врут.
С чего ты взяла, что я тебе вру?
Просто неприятный деловой звонок. Я слышала, с кем ты говорил по телефону.
Что значит "слышала"?
Я стояла за дверью…
Подслушивала, что ли?
Просто не хотела заходить, пока ты говоришь с Дороти.
Или захотела послушать, о чем…
Какого черта я стала бы подслушивать, Джек?
Я не знаю. Ты же стояла под дверью…
Только потому, что мне не хотелось ставить тебя в неловкое положение своим внезапным появлением…
Извини, - вдруг произнес он.
Никогда не лги мне, Джек. Никогда.
Он отвернулся, уставился в мутное окно, за которым просту тусклые огни делового Олбани.
Я просто подумал… не знаю… наверное, тебе было бы неприятно узнать, что я поругался с Дороти.
Дурак ты, Малоун. Может, мне и не нравится то, что ты женат, но это твоя территория - и я вынуждена с этим смириться. Только пойми, что, если наши отношения будут продолжаться, тебе придется постоянно врать Дороти. Сможешь - отлично. Ну а если нет, я уеду сегодня же, последним поездом.
Он повернулся и тронул меня за руку:
Не уезжай.
И о чем был спор?
Она хотела, чтобы я вернулся домой сегодня вечером.
Значит, тебе следовало бы вернуться.
Но я хотел остаться здесь, с тобой.
Я, конечно, очень ценю это, но только если бы ты не начал врать мне, чтобы прикрыть ложь, припасенную для Дороти.
Я идиот.
Мне удалось улыбнуться.
Нет… ты женатый идиот. Так она заподозрила что-то?
Да нет. Просто ей одиноко. И я совсем запутался. Иногда мне так хочется, чтобы Дороти не была такой порядочной и понимающей. Если бы только она была сукой…
Тогда все было бы замечательно?
Я бы не чувствовал себя таким дерьмом.
Бедный ты, бедный: жена попалась не сука
А ты, оказывается, можешь быть жесткой, - сказал он.
Приходится. Нелегко любить человека, который разрывается между двумя женщинами.
Здесь другое. Тебя я обожаю.
Но с ней связан обязательствами.
Он пожал плечами. И сказал:
У меня нет выбора.
Итак, перед тобой дилемма. Вопрос в одном: ты собираешься оставить эту дилемму неразрешимой?
Что ты предлагаешь?
Организуй свою жизнь так, чтобы быть и со мной, и с Дороти. Разделяй мышление. Будь французом.
К ты сможешь это выдержать?
Не знаю. Время покажет. На самом деле меня больше волнует, сможешь ли ты это выдержать, Джек?
Я тоже не знаю.
Что ж, я попытаюсь, Джек. Если этот роман превратится в процесс самобичевания, я уйду. Я знаю предел своих возможностей. Так что тебе решать, любовь моя.
На следующее утро мы вернулись на Манхэттен. На Центральном вокзале он крепко прижал меня к себе.
В ближайшие несколько дней мне лучше побыть дома, - сказал он.
Наверное, да.
Могу я тебе позвонить?
Тебе обязательно нужно задавать этот вопрос?
Он коснулся моих губ поцелуем.
Люблю тебя, - сказал он.
Как-то неуверенно это прозвучало.
Тебе показалось.