К тому же он очень поддерживал меня - особенно в том, что касалось моей забытой на время писательской карьеры. Вскоре после объявления помолвки мы вышли в свет вместе с Эмили Флоутон, с которой я очень подружилась на почве отъезда Натаниэла Хантера. Эмили недавно бросил ее возлюбленный, с которым она накась два года, и, когда я в разговоре с Джорджем обмолвилась о том, что она очень одинока, он настоял, чтобы она пошла с нами на концерт в Карнеги-Холл, а потом на ужин в "Алгонкин". За столом мы с Эмили увлеченно обсуждали замену мистера Хантера - маленькую угловатую женщину лет сорока по имени Ида Спенсер. Ее пригласили из журнала "Колльерз", и она очень быстро освоилась в новой должности, показав себя жесткой директрисой (из категории старых дев), совершенно нетерпимой к чужому мнению. Мы все дружно ненавидели ее. В ожидании заказанных блюд мы с Эмили только и делали, что сплетничали о мисс Спенсер. Джордж слушал с вниманием… хотя наши офисные проблемы его мало интересовали. Но он всегда был очень дипломатичным.
…и вот она мне заявляет, что я не имею права продвигать новых авторов без ее одобрения, - щебетала Эмили. - Видите ли, только она может решать, кто из авторов достоин поощрительного письма.
Должно быть, она очень неуверенная в себе женщина, - заметил Джордж.
Эмили восхищенно взглянула на него:
Как ты догадался?
Джордж отлично разбирается в людях, - сказала я.
Не льсти мне, - он сжал мою руку, - а то я зазнаюсь.
Ты зазнаешься? - воскликнула я. - Это невозможно. Ты слишком хорош для этого.
Ты решила окончательно вогнать меня в краску, - сказал он нежно коснувшись моих губ поцелуем. - Как бы то ни было, я позволил себе предположить, что ваш босс - неуверенная в себе женщина, поскольку мне самому доводилось работать с таким типом руководителя. Ему нужно было контролировать все и вся. Каждое письмо клиенту, каждый внутренний документ нужно было нести ему на согласование. Он совал нос повсюду. А все потому, что был ужасно труслив. Он боялся делегировать кому-то часть полномочий - никому не доверял. По очень простой причине: он не доверял самому себе.
Вылитая наша мисс Спенсер, - сказала Эмили. - Она настолько не уверена в себе, что ей кажется, будто мы все против нее. Собственно, поэтому мы так себя и ведем. А что потом стало с твоим боссом?
Его повысили в должности, он стал директором компании. И это было благо, потому что, откровенно говоря, я уже собирался менять работу.
Ни за что не поверю, - игриво произнесла я. - Чтобы ты ушел с работы? Это не сочетается с твоими представлениями о долге и ответственности.
Тебя послушать, дорогая, так я какой-то зануда.
Не зануда. Просто ответственный. Очень ответственный.
Звучит как оскорбление, - произнес он шутливым тоном.
Ну что ты, любовь моя. Я считаю, что ответственность - великое достоинство, тем более для мужа.
Я бы выпила за это, - мрачно произнесла Эмили. - Все мои парни, казалось, были рождены с геном безответственности.
Тебе еще повезет, - сказала я.
Но не так, как тебе, - ответила Эмили.
Послушайте, больше всего повезло мне, - вмешался Джордж. - Я хочу сказать, что беру в жены одну из самых многообещающих писательниц Америки.
О, прошу тебя… - сказала я, краснея, как свекла. - Я опубликовала всего один рассказ.
Но какой… - сказал Джордж. - Ты согласна, Эмили?
Полностью, - вторила она. - В нашей редакции все считают, что это один из тройки лучших рассказов, опубликованных в прошлом году. А если учесть, что остальные три автора - это Фолкнер, Хемингуэй и Джей Ти Фаррел…
Стоп! - воскликнула я. - Или я залезу под стол.
Эмили застонала:
Что этой женщине необходимо, Джордж, так это побольше самоуверенности.
Ты обратилась по адресу, - улыбнулся он.
И еще ты должен убедить ее уйти из журнала, пока он не загубил ее талант.
Господи, это был всего лишь единственный рассказ, - сказала я. - Сомневаюсь, что когда-нибудь напишу еще.
Конечно, напишешь, - сказал Джордж. - Потому что после того, как мы поженимся, тебе больше не придется беспокоиться насчет оплаты аренды и даже о том, как совладать с ненавистной мисс Спенсер. Ты будешь избавлена от всего этого и сможешь полностью посвятить себя творчеству.
По-моему, это замечательно, - воскликнула Эмили.
Я вовсе не уверена в том, что сразу же уйду из журнала, сказала я.
Конечно, уйдешь, - сладко произнес Джордж. - Это как раз идеальный момент, чтобы сделать перерыв.
Но это моя работа…
Писательство - вот твоя настоящая работа… и я хочу предоставить тебе возможность полностью посвятить себя этому.
Он потянулся и поцеловал меня в лоб. Потом встал из-за стола и извинился.
От природы не уйдешь, - ухмыльнулся он. - Как насчет того, чтобы повторить напитки? Любовь - это постоянная жажда.
Я улыбнулась. Натянуто. И поймала себя на мысли: какая пошлая реплика. В голове тут же всплыли обрывки недавнего разгсш ("Послушайте, больше всего повезло мне… Я хочу сказать, что беру в жены одну из самых многообещающих писательниц Америки"). Как-то не верилось, что мы уже обмениваемся эпитетами "устойчивой супружеской пары": дорогая/дорогой, любовь моя. Я даже поежилась. Так, слегка передернула плечами. Мимолетный жест. Но этого хватило, чтобы тут же задаться вопросом: а не первый ли это признак сомнения?
Но я не успела погрузиться в раздумья, потому что Эмили сказала:
Как же тебе повезло.
Ты так думаешь?
Думаю? Он просто прелесть.
Да. Наверное.
Наверное? Наверное? Да ты что, не видишь, кого отхватила?
Очень милого человека.
Милого? Да что с тобой сегодня? Ты что, приняла таблетки сдержанности или что-то в этом роде?
Я просто… я не знаю… немного нервничаю, вот и все. И пожалуй, я выпью еще мартини. Официант!
Я перехватила взгляд проходившего мимо человек, с подносом и сделала ему знак долить мой бокал.
Конечно, ты нервничаешь, - сказала Эмили. - Ты выходишь замуж. Но, по крайней мере, ты выходишь за человека, который тебя обожает.
Думаю, да…
Думаешь? Да он готов целовать землю, по которой ты ступаешь.
А тебя не насторожило бы такое обожание?
Эмили закатила глаза, потом нахмурилась и сказала:
Послушала бы ты себя. Вот смотри: ты - писательница, которую публикуют, помолвлена с человеком, который искренне верит в твой талант, собирается освободить тебя от забот о хлебе насущном, чтобы ты могла полностью посвятить себя искусству, да к тому считает тебя лучшей женщиной планеты. И, зная все это, ты можешь говорить только о своем страхе перед таким обожанием. Нет, ты сумасшедшая.
Каждая имеет право на некоторые сомнения перед таким сертезным шагом, не так ли?
Да, если только ей не удалось заарканить такого завидного жениха.
Он ведь не добыча. Эмили.
Ты опять за свое!
Хорошо, хорошо…
Знаешь, что я тебе скажу: если ты действительно не хочешь выходить за Джорджа, я с радостью займу твое место. А пока попытайся смириться с тем, что тебе повезло в любви. Я знаю, для тебя это чудовищное испытание…
Эмили, я действительно влюблена. Просто… немного нервничаю, вот и все.
Мне бы твои заботы.
Эй, девчонки!
Мы подняли головы. Джордж приближался к столику, его рот застыл в широкой улыбке. Не зря окружающие, глядя на него, неизменно отмечали его "мальчишеский" задор. Идеально уложенные ные на пробор светлые волосы, тяжелые роговые очки, веснушчатое лицо, слегка взъерошенный вид (даже когда он был одет с иголочки, в один из шитых по заказу костюмов его любимой марки "Брукс Бразерс") - все это придавало ему какого-то озорства, и казалось, будто и в свои двадцать восемь он готов гонять мяч на футбольном поле в Эксетере (его школьной альма-матер).
Но, когда он подошел и сел за стол, я поймала себя на том, представляю его солидным банкиром, каким он станет лет через двенадцать, когда молодецкий лоск; сменится степенностью и респектабельностью. И уже не останется ни тени мальчишества, ни огонька восторженности.
Что-то не так, дорогая?
В его голосе сквозило беспокойство. Я вышла из своего тревожного транса и наградила его теплой, любящей улыбкой:
Просто задумалась, милый.
Бьюсь об заклад, она сочиняет сюжет следующего рассказа, - сказал он, обращаясь к Эмили.
Или мечтает о свадебной церемонии, - произнесла Эмилли с еле заметной иронией, которую мой жених, к счастью, не уловил.
А, так вот вы о чем тут болтали!
Уф.
Да, я знала, что Джордж Грей был вполне заурядным человеком. Да, он был из тех, кто предпочитает стоять на terra firma. У Джорджа не было ни странностей, ни капризов. Пытаясь быть cтрастным и романтичным, он зачастую выглядел откровенно глупым. Но зато он с обезоруживающей искренностью признавался, что начисто лишен воображения и не способен к полету фантазии. На нашем третьем свидании он сказал:
Положи передо мной бухгалтерский отчет, и я буду увлено изучать его часами - с таким же наслаждением, как кто читает хороший роман. Но вот слушать симфонию Моцарта для меня потерянное время. Я не понимаю, что там слушать.
Не нужно искать в музыке какой-то смысл. Тебе просто должно нравиться то, что ты слышишь. Знаешь, Дюк Эллингтон однажды сказал: "Если музыка приятнга на слух, значит это хорошая музыка".
Он смотрел на меня с нескрываемым восхищением.
Ты такая умная.
Ну, это громко сказано.
Ты такая культурная.