6. Восстановление экономических сил России и возвращение ее к участию в международном общении необходимо не только для самой России, но и для разрешения кризисов, переживаемых ныне большинством стран".
Далее автор размышляет о новых геополитических условиях существования России ввиду ошибок и поражений белых сил: "Для того чтобы недавние противники советского строя превратились в его добросовестных защитников, понадобился, конечно, целый ряд очень важных условий.
Главнейшее среди них то, что за время с ноября 1917 г. все вообще условия русской действительности резко изменились.
Припомним:
Тогда почти для всех являлось аксиомой, что "большевики продержатся" лишь две-три недели. С ними представлялось необходимым бороться, как с демонами разрушения, которые в мгновение ока могут наделать бесчисленных бед, бесцельных и непоправимых.
Теперь – за ними сорок четыре месяца официального управления Россией. Срок громадный. Его было более чем достаточно, чтобы многое создать совершенно заново.
Значение указанных сорока четырех месяцев не исчерпывается, однако, их чисто механическим действием. Время – великолепнейший исторический реактив. Его нельзя обмануть. Особливо во время революции. Если бы советские декреты, в самом деле, были так беспочвенны, как то казалось вначале, то их нельзя было бы издавать непрерывно в течение столь долгого срока. Напротив, если бы рецепты наших патентованных политиков действительно были реальны и умны, они не терпели бы один за другим неизменное фиаско.
"Этак нельзя управлять Россией", говорили о народных комиссарах прежде.
"Очевидно, только так и можно было управлять во время революции", – приходится сказать о них теперь.
Далее:
Идущий под интернационалистским знаменем русский советский строй казался насквозь антинациональным. Однако чем дальше, тем все яснее выявлялось наряду с общечеловеческим его призванием также и его чисто национальное призвание. Если уже при его способностях к самообороне и нападению не удается вывести Россию на новые пути и отстоять ее от попыток раздробления и расхищения, то противникам его это и подавно не удастся.
Прежде не было сомнений в могуществе крупнейших из иностранных держав. Любые два иностранных корпуса моментально решат участь советской власти. Иное дело теперь. Теперь стало очевидным, что при всем желании иностранцы не в состоянии сокрушить Россию Ленина и вынуждены считаться с ней, как с первостепенной международной силой. Сила же и до сих пор играет в международных отношениях решающую роль. А отсюда вывод: Ленин необходим России, как средство самозащиты от врагов и… приобретения друзей.
Прежде можно было верить, будто догма для советских деятелей превыше всего и будто в жертву ей они готовы принести все (даже возможность ее осуществления). Опыт опроверг и это представление: Ленин и Троцкий возглавляют группу людей, хорошо умеющих соразмерять средства и цели. Они привычны не только идти напролом, но и "лавировать", а следовательно – "эволюировать". Автор подробно разбирает положение, сложившееся в лагере противников большевиков, после поражения основных белых сил: "Параллельно с выявлением подлинного лица русского революционного экстремизма выявлялось лицо и русского "антибольшевизма".
Печальное лицо.
Своего рода портрет Дориана Грея.
Вначале – отличные прогрессивные задания. Против новой власти – "все лучшие русские люди". Искренний и могучий жертвенный порыв. Достаточные реальные силы.
Но вот проходят все те же сорок четыре месяца и полный разброд т[ак] наз[ываемого] Белого движения, полное его банкротство физическое и моральное.
Все, что им становилось в вину революции, с еще большим правом приходится поставить в вину ему самому.
Сколько русских жизней погублено исключительно по его вине – без нужды и без пользы! Сколько русского достояния разрушено! Сколько честных русских людей сделалось ворами и спекулянтами! Сколько хороших русских девушек и женщин превращено в константинопольских проституток. Повторяю, – по его и только по его вине".
После этого автор статьи с горечью отмечает пагубность продолжения антисоветской борьбы за счет объединения различных антибольшевистских сил: "Какая чудовищная моральная притупленность нужна для того, чтобы вопиять о вооруженной борьбе с Советской Россией "до победного конца" в ясном сознании безнадежности подобной борьбы. Каким своеобразным хладнокровием должны были обладать те из корифеев русской эмиграции, что на другой день после падения Врангеля заявляли:
– Ну значит, я немного ошибся. Впрочем, я предвидел… Теперь попробуем с эсерами, авось что-нибудь выйдет!
Или эта пресловутая формула: "Ни Колчак, ни Ленин" (гад одинаково всем). Или это тупое долбление наших политических дятлов все в одну и ту же точку! Или еще: федерирование Бог знает с кем, лишь бы получить дюжину пушек и тысячу патронов!
В конце концов, жажда свержения "кучки большевиков" превратилась в своего рода психоз, в манию, в бредовое помешательство.
Только бы сбросить их, а что дальше – безразлично.
Будет ужасающая анархия с новыми пожарищами и новыми морями крови? – Ничего.
Реакция? – Великолепно. С исчезновением народных комиссаров исчезнет ли революционный экстремизм? – Не знаю, и знать ничего не желаю. Только бы не было большевиков.
Да, таков новейший русский антибольшевизм.
То преступный в своей добела раскаленной ожесточенности, то глупый в своем упрямом противодействии истории, он в лучшем случае абсолютно импотентен со своим мармеладным желанием полюбовно разрешить все споры большинством голосов там, где нет никакой полюбовности и где тщетно искать какого-либо большинства".
Далее автор статьи в просоветской газете "Путь" пишет о тех, кто исповедует идеи "сменовеховства", "национал-большевизма": "Их логикой и чувством заведуют три цели: понять всю глубину совершающегося исторического перелома; найти наиболее верные способы преодолеть современный хаос; служить общественному благу и прогрессу в наиболее широких из эволюционно осуществимых пределов.
Действенным отражением этих-то трех целей и является все новое "примиренческое" или "соглашательское" направление.
А если верно, что каждый крупный исторический этап есть синтез тезисов и антитезисов предыдущих этапов, то не дается ли в обрисованном только что новом направлении русской общественности творческий синтез всего наиболее ценного, что дала России ее прежняя духовная культура и что дает ей теперь ее грандиозная революция?
И не этот ли синтез отучит, в конце концов, от подчеркивания: "большевистская Россия", "Советская Россия" и по-новому вернет всех к термину краткому, могучему и всем одинаково дорогому: Россия".
Через месяц в этой же газете под заголовком "Развал к. д. партии" появился отчет о заседании парижской группы партии народной свободы от 7 июля 1921 г., который по своему характеру должен был дезавуировать отчет об этом же заседании в милюковских "Последних Новостях". Материал был опубликован без подписи, но по его содержанию можно сделать вывод о том, что он принадлежит перу Ю. В. Ключникова (об этом позже говорилось и на заседании парижской группы партии кадетов). Одновременно хочется обратить внимание на то, что газетная публикация состоит из двух неравных частей. Первая часть кратко пересказывает, со слов автора материала, "обширный доклад" П. Н. Милюкова, который "обрисовал борьбу между "старой" и "новой" тактикой на съезде членов ЦК партии (26 мая – 2 июня)", и дискуссию после доклада. Вторую часть составляет развернутое изложение речи Ю. В. Ключникова, что по сути дела определяет смысл публикации: "неправильная" точка зрения П. Н. Милюкова противопоставляется "правильной" точке зрения Ю. В. Ключникова. Уже поэтому данный материал представляет значительный интерес и заслуживает подробного изложения.
Однако этим повышенное внимание к настоящей газетной публикации не исчерпывается, ибо здесь последовательно излагается вся история противостояния кадетской партии и Ю. В. Ключникова. Кроме того, у нас есть возможность сопоставить текст речи Ключникова, опубликованный в "Пути", с текстом протокола заседания парижской группы (для удобства сопоставления текстов данный протокол выделен в общем тексте газетного отчета подчеркиванием).
Как уже отмечалось, первая часть кратко пересказывает пространный доклад П. Н. Милюкова. "Немалое внимание уделил П. Н. Милюков… указаниям на то, с каким единодушием… так называемая "новая тактика" была принята не только парижским комитетом, но и самой парижской группой в ее целом.