Глава 23
Не доверяя собственному голосу и памяти, она вызубрила наизусть фразу для звонка, как первоклашка - первое заданное учительницей стихотворение: "Святослав Владимирович? (Имя это, как и следовало ожидать, означало по словарю имен "баловень судьбы"!) Здравствуйте, вас беспокоит самозваный автор…" Ну а дальше - дальше воображение отказывало ей…
Ровно через неделю она дрожащими пальцами набрала заветные семь цифр.
- Помню, помню, здравствуйте, - отозвался на другом конце провода бодрый голос. Он звучал деловито и без малейших признаков волнения. - Заходите, когда вам удобно! Допустим, завтра, в одиннадцать, - подходит? Договорились!
Услышав короткие гудки, она еще некоторое время держала трубку, чего-то ожидая. Но гудки так и продолжались.
Оказалось, раньше этот новый театр был Домом культуры, и она - подумать только! - занималась там в хореографическом кружке. Она приостановилась на минуту, вглядываясь в окно на третьем этаже - неужто тот самый станок так и тянется вдоль стены?
Знакомая лестница была устлана теперь торжественной красной дорожкой. А когда-то скакали здесь с девчонками, скользя матерчатыми тапочками по холодному камню. Балетки шили сами, без выкроек: просто ставили ногу на ткань и обводили ступню - это была подошва, а для верха изготовлялось что-то вроде овала с дыркой. Еще помнились бесконечные страдания: ноги у Вероники были толстоваты выше колен, а похудеть никак не получалось, и когда однажды преподавательница потребовала привести для знакомства мам - "посмотреть, что от вас МОЖНО ОЖИДАТЬ в будущем", - Вероника не решилась привести маму, и после занятий за ней пришла худенькая тетя Женя…
Растерянно улыбаясь непрошеным воспоминаниям, она взошла на второй этаж.
Но у двери с блестящей надписью "Приемная" вдруг выросла внушительная женская фигура и холодно осведомилась:
- Простите, вы приглашены?
Вероника тотчас опомнилась и почувствовала себя самозванкой; жалкой графоманкой, вторгшейся в пределы профессионалов. Здесь полным ходом шла чужая, недоступная для непосвященных жизнь. И все вокруг было совершенно другое, чужое: какие-то фрески с угловатыми цветными фигурками на стенах, шторы с тяжелыми серебристыми кистями на окнах, отдаленные шаги и голоса… Тем не менее она выпрямилась и постаралась ответить по возможности с достоинством:
- Я - да, я к Владимиру Святослав… э-э… к Святославу Владимировичу.
После чего секретарша, вместо того чтобы расхохотаться и указать Веронике ее настоящее место, на глазах уменьшилась в размерах - это из другой двери шагнул в коридор сам режиссер и небожитель.
Он молча кивнул, молча полупоклонился и молча же указал Веронике путь сквозь две двери в кабинет, и через несколько шагов она очутилась у начала нескончаемого стола с рядами кресел по обе стороны.
В помещении этом, несомненно, присутствовала чертовщинка: кресла, хоть и совсем новенькие с виду, поскрипывали насмешливыми человеческими голосами, настенные светильники украдкой перемигивались в зеркале, и двойное выражение на лице сидящего напротив Вероники человека ежеминутно менялось то в сторону доверчивого простодушия, то, наоборот, в направлении едкого скепсиса.
- Присаживайтесь! - пригласил он для начала весьма приветливо.
Она перевела дыхание и опустилась не на кресло, а на обыкновенный стул с металлическими ножками и спинкой, незаметно примостившийся с краю.
- Работаете, значит, в школе? Ясно… А учились здесь же? Что заканчивали? - приступил он к ознакомительным анкетным расспросам.
Ответить ему удалось сравнительно благополучно: она не впала в ступор, не перепутала номер своей школы с домашним адресом и даже пару раз использовала в речи свободные вставные конструкции с уточняющими оборотами.
- Вообще-то учителя, я заметил, особый народ! Похожи на детей, - неожиданно сообщил он, выслушав ее. - Проводили мы для них пару мероприятий… Играют в игры, водят хороводы!
И покивал ей доброжелательно.
Она перевела дух.
Однако едва уловимая тень разочарования все же время от времени мерещилась Веронике на лице мэтра, в особенности когда он опускал глаза, поднося ко рту чашечку кофе с нарисованным иероглифом (сама она в середине разговора с изумлением обнаружила перед собой точно такую же чашечку).
- Но - Данте! - вдруг воскликнул он и отшатнулся назад в своем кресле.
И тут-то ее обдало холодом из его распахнувшихся глаз, подобных мощным прожекторам, устремленным на сцену!
- Хотелось бы полюбопытствовать - откуда возникла сама идея? И что вы читали по этому вопросу? Из каких источников, так сказать, черпали вдохновение?
- Читала, да… Сначала "Божественную комедию" с комментариями - не считая, конечно, стихов и "Новой жизни"… потом трактат "Пир" в сокращенном изложении, биографию Голенищева-Кутузова… да, и Мандельштама "Разговор о Данте".
Отчитывалась она поспешно, чуть не скороговоркой, опасаясь, что голос ей вот-вот изменит.
- И еще биографии Боккаччо и Дживилегова - биографии Данте, я имею в виду… И Борхеса "Десять эссе о Данте". А насчет идеи точно не могу сказать, как-то все так… спонтанно…
Не рассказывать же было, в самом деле, о посещении музея!
Слушая ее, он кивал, словно бы подбадривая. И вдруг спросил отрывисто:
- А иллюстрации Уильяма Блейка к "Комедии"? Неужели не видели? Уильям Блейк, поэт и художник! Восемнадцатый век, начало девятнадцатого. "Пророческие поэмы", которые никто не оценил при жизни… Хотя в школьной программе это, очевидно, не проходят?
Прожекторы в глазах опять включились. Вероника виновато качнула головой, чувствуя, что позорно багровеет.
Но так же неожиданно режиссер вдруг отвлекся от темы и погрузился в свои думы. Невидящий взгляд его соскользнул с нее и устремился в окно, в дальние дали. Она замерла, не решаясь перевести дыхание. В висках стучало. "А ведь до сих пор ничего так и не сказал!" - ехидно заметил чей-то голос внутри ее.
Однако режиссер словно услышал!
- Ну что ж, о вашей пьесе… - молвил он наконец и цепким взглядом глянул в лицо Вероники.
И она с ужасом ощутила невероятную силу и мощь этого незнакомого мужчины - тощего, не первой молодости, - невесть как заполучившего абсолютную власть над ней!
Он мог просто-напросто убить ее одним словом. Мог прекратить поступление кислорода из атмосферы в ее легкие.
И похоже, ко всему в придачу он имел очевидные садистские наклонности! Он выжидал. Он явно наслаждался её беспомощностью, смаковал ее позор. Как могла она собственными руками отдать ему проклятую папку?! Как посмела вообразить…
- …можно сказать хорошие слова, - наконец закончил он фразу и посмотрел на нее как бы с удивлением. С таким подчеркнутым АКТЕРСКИМ удивлением.
А может быть, он желал уничтожить ее особо утонченным способом - издевкой? Окаменев и вперив глаза в полированную поверхность стола, она ждала продолжения. Надо было вытерпеть все это до конца. Как говорится, назвался груздем…
- Язык и речь персонажей, в общем, достаточно убедительны, - все с тем же удивлением продолжал он. Вероника не решалась поднять глаза и поверить собственным ушам. - Я бы даже сказал - характерны… Да в общем-то и сюжет, и внутренняя динамика… и определенное знание драматургических принципов… все это в общем-то присутствует. А скажите, это уже не первая ваша пьеса? - вдруг перебил он сам себя. И в первый раз посмотрел на Веронику не театрально, а по-человечески: внимательно и с любопытством.
- Н-нет… то есть… ну, я еще писала сценки для школьных конкурсов, - удалось выдавить ей.
- Часто бываете в театре?
- Д-да… но тоже в основном организованно… в смысле с классом.
- Понятно, - кивнул он и обратил задумчивый взор к окну.
В профиль он стал похож на математика, составляющего сложное уравнение. И пока он его составлял, прошла определенно целая вечность. После чего он вдруг обернулся и улыбнулся заговорщицки, как школьник:
- А ведь бывает, человек прыгает с места сразу на три метра - просто ему не объяснили, что начинают обычно с одного!
Вероятно, в этом замечании заключалось нечто смешное. В ответ она тоже добросовестно попыталась изобразить улыбку.
- Правда, образ вашей Беатриче несколько расплывчат, - с неожиданным раздражением сообщил он, и сердце ее тут же упало. - И потом, все эти "со вздохом встает" и "не оборачиваясь, с каменным лицом" - это уж, извините, не ваше ведомство! Это уж наши режиссерские заботы!
После этого он взглянул на ее лицо и немного смягчился.
- Впрочем, аура слов Данте, безусловно, присутствует… - прибавил он и сделал плавный жест в воздухе, после чего снова принялся за свое уравнение.
Минула еще одна вечность. У Вероники уже не осталось сил ни думать, ни чувствовать. Она тупо ждала конца процедуры.
- В общем-то мы уже обсудили это в кругу… так сказать, в коллективе, - заговорил он новым, официальным голосом. - И хотя репертуар на будущий год уже практически утвержден…
Она затаила дыхание. Но пауза все длилась, длилась…
И тут она наконец догадалась: все это были актерские штучки! Все эти эффектные паузы, и ненароком брошенные взгляды, и перепады настроения - АКТЕРСКИЕ ШТУЧКИ! Так зачем же ее понесло на этот спектакль? В этот театр одного актера?!