- Уволюсь, - сказала она, когда смогла говорить, - завтра напишу заявление. На фига эта работа! В гробу я видела! Ну как теперь Лешке в глаза смотреть?! Еще эта директриса со своим протоколом… Да реализатором на рынке в сто раз лучше… уборщицей…
- Ладно-ладно, успокойся, - похлопал по плечу муж.
От его голоса ей стало полегче. Слезы, правда, хлынули с новой силой, но это были уже слезы облегчения - и, похоже, последние. Все-таки испытания этого дня, слава Богу, подошли к концу.
Глубоко вздохнув, она начала стелить постель.
- Ничего страшного, - успокаивал муж, - чего в жизни не бывает! Сразу увольняться… Ну подумаешь, выпила! Вы ж все тоже люди. Хотя, конечно, наша Ольга Федоровна бы…
Вероника замерла с простыней в руках.
- Ты иуда, - тихо вымолвила она.
Впереди разверзлась еще одна бессонная ночь.
Глава 17
Существование суббот и воскресений издавна скрашивало многотрудные будни человечества.
Теплый домашний лучик выходных неизменно мерцал сквозь официальный холод понедельников, суетливую нервозность сред и автопилотную усталость пятниц.
И быть может, именно эти два дня в конце недели подогревали в людских сердцах надежду на личное счастье и светлое будущее.
В субботу Вероника, помимо проверки тетрадей, успела сварить суп и даже прицепить к карнизу висящую уже на трех кольцах штору в детской.
На воскресенье тоже планировалась расширенная программа. Проверив остатки сочинений, она собиралась пришить оборвавшиеся вешалки к своей и мужниной курткам и постирать хотя бы часть темных вещей. В мечтах витало, кроме того, посещение парикмахерской и отдаленно реял образ книжного рынка.
Однако не сложилось.
В воскресенье разбудила Веронику удивительная тишина в доме.
"Отключили свет", - почему-то мелькнуло в голове спросонья. Но нет: открыв глаза, она разглядела, что красный глазок телевизора горит исправно. Да и светло было уже, собственно говоря, как днем. При полном безмолвии вокруг.
"Восемь? Или уже девять?" - прикинула она. Но в этот момент безмолвие было нарушено: из детской донеслись неестественные воюще-клацающие звуки. По-видимому, Маришка с Туськой изобрели с утра какую-нибудь инопланетную игру.
Тишина, оказывается, простиралась непосредственно вокруг нее. Нигде вблизи не слышалось ни похрапывания, ни шуршания газеты, ни грохотания чайником в кухне. И нигде не было видно мужа.
Она опустила ноги, нашарила тапочки и в недоумении осмотрелась.
Часы показывали четверть десятого.
Отчего-то на ум первым делом пришел сосед Паша. Но эту мысль она сразу принципиально отвергла. Все-таки день только начинался, и хотелось верить в лучшее.
Ее муж вполне мог, например, пойти на стадион делать зарядку, как собирался уже лет десять. Или, допустим, махнуть на рыбалку. (Но с кем? Неужто все-таки с Пашей?)
Впрочем, он мог отправиться и, например, на рынок. Вот так пораньше, сюрпризом, решив не будить жену. И может быть, вот-вот вернется с тяжеленными пакетами. С картошкой, и луком, и куриными потрошками, и даже приземистой твердой "яблочной" хурмой…
Тут она сообразила заглянуть в "денежную" коробку - бывший пластмассовый Маришкин пенал.
Как и вчера, на дне ее лежала пятисотка, а сверху - три сотенные бумажки.
Или, кажется, вчера пятисоток было две?
Не в силах вразумительно ответить на этот вопрос, Вероника попробовала подойти к делу с другой стороны: распахнула шкаф и исследовала содержание мужниного отделения. Потом заглянула в прихожую и перебрала одежду на вешалке.
Не хватало джинсов, старого свитера с ромбами и той самой куртки с оторванной вешалкой.
В таком наряде в принципе можно было отправиться и на рыбалку, и на рынок, и на стадион.
Впрочем, на стадион он не надел бы куртку, поскольку быстрого ходу туда не более пяти минут.
- Папу не видели? - крикнула Вероника в сторону шлепающих по коридору босых ног.
- Не-а! - весело донеслось уже из ванной.
Всевозможные малоубедительные предположения вертелись в воображении Вероники, словно попытки решения задачки на невыученную формулу, пока руки ее зажигали газ, ставили на плиту кастрюлю с водой и сыпали туда хлопья "Геркулес".
Муж не появлялся.
Последняя версия - сверхурочная работа - даже не подлежала рассмотрению, поскольку ударные две смены уже были отработаны вчера, в субботу, и пакет с грязной робой обнаружился на положенном месте, то есть в ванной.
Ровно в десять ноги неудержимо понесли ее к соседской двери.
Противно проверещал звонок.
Вероника притаилась. Невесть с чего сердце колотилось, как перед открытым уроком.
Наконец послышалось приближающееся шарканье. На ходу Паша что-то бормотал (говорил с Николаем? или сам с собой?).
Дверь приоткрылась, и Вероника вытолкнула из себя:
- Здравствуйтеколянеувас?
В лицо соседу она старалась не смотреть, поскольку слишком хорошо знала его слащаво-ядовитое выражение.
- Ушел, значит, - констатировал тот без всякой слащавости, а просто ПРЕНЕБРЕЖИТЕЛЬНО.
И качнул встрепанной головой как-то так, что Вероника враз поняла: мужа здесь нет и не было.
- Ну, проходи, раз пришла, - с тем же ленивым пренебрежением распорядился он и двинулся обратно в полумрак своего коридора.
Вероника открыла было рот, приготовившись сказать: "Спасибо, мне некогда!" Но тут Паша приостановился и обернулся, и она вдруг усомнилась в правильности построения своей фразы. И, так и не решившись ее произнести, зачем-то покорно поплелась следом.
- Садись, - кивнул он на единственный стул в комнате и сам плюхнулся на разложенный диван-кровать.
Одет он был в пижаму, похожую на больничную - бесформенную и застиранную до Неопределенного грязно-бурого цвета.
"Так и спит без простыней, что ли?" - брезгливо подумала Вероника.
При всем том в комнате присутствовал сравнительный порядок: не заметно было ни мусора на сине-сером паласе, ни особенной пыли на книжном шкафу.
- А ты чего ждала? - вдруг спросил Паша, вызывающе возвысив голос.
- Я?.. В каком смысле - ждала? - Голос Вероники противно дрогнул.
- В том самом! В том смысле, что есть у тебя - муж! То есть был… Муж! Понятно это тебе или нет?! А когда у женщины есть муж, она должна - что?
"Псих. Алкоголик и псих! И что я здесь делаю?" - холодея, подумала Вероника. Но почему-то вымолвила в ответ, как зомби:
- Что?
- А вот что! - рявкнул Паша и вытянул перед собой волосатую ручищу. - Жена должна уметь встретить! Ясно или нет? Это - раз! - Он загнул палец и потряс ручищей. - Потом накормить. Нормально так накормить! Борщ, лапша домашняя, жаркое там… Рюмочку налить для аппетита. Это - два! А уж потом…
- А как же она его встретит, если у меня уроки? - пискнула Вероника и поспешно прокашлялась.
Паша склонил голову набок и некоторое время изучал гостью с картинным изумлением.
- При чем тут какие-то уроки, я не понял? Я ж тебе объясняю: муж! Твой! Приходит с работы! - Он еще раз потряс ручищей. - Но конечно, если он никому не нужен…
Тут он поднял брови и сделал выразительную паузу.
- Если в доме три бабы, а встретить мужика некому…
И он поднял брови еще выше.
- Так он вам… жаловался? - чуть шевеля губами, вымолвила Вероника.
Паша вздохнул, опустил брови и сообщил с сожалением:
- Скромный он у тебя! И простодушный очень… А я вас, баб, насквозь вижу. Подро-о-обно изучил! У меня две официальные жены было. Я, конечно, столько не протянул, как твой Колян, поскольку раньше вас раскусил. Природу вашу. Натуру. И цель вашей женской жизни. Попался вам мужчина - сразу: ап! И все вам отдай. Здоровье, зарплату, жизнь… Да ты не кривись, не кривись на правду!
Но Вероника уже шла к двери.
- До свидания, - бросила она, не оборачиваясь, и дернула ручку.
- А ушел он - я тебе скажу куда. Хочешь?! - выкрикнул он вслед.
Вероника приросла к месту. Но Паша молчал - ждал, пока она обернется. И только когда она посмотрела ему в глаза - ясные, светлые, даже ДОБРЫЕ, - сказал просто:
- Другую он нашел! Не удержала ты мужика.
…Очнулась она от Маришкиного вопля:
- Ма-а-ам! Ты что, с ума сошла?
Оказалось, что она стоит в ванной и держит руки под горячей струей. Руки были довольно красные - похоже, что она держала их так уже давно.
Она закрутила кран и сказала Маришке:
- Почему? Мама моет руки.
Знакомые русские слова давались ей с некоторым трудом, словно она вернулась из долгой заграничной поездки.
- А чего ты ругалась? - не отставала дочь. Глаза у нее оставались испуганными. - На папу, да?
- Я? Ругалась?
- Да! Ты даже материлась!! И Туська слышала! - перешла на шепот Маришка, отталкивая сунувшуюся было в ванную сестру.
- Ма-ам! Она меня толкну-у-ула! - завопила та, в свой черед.
- А я с мамой разговариваю! Мам, а где папа?
Вероника окончательно пришла в себя. Взяла обеих чад за руки и повела в комнату.
- Так! Прекратили разборки. Папа… скоро придет… приедет. Он… к бабе Ларе поехал, огород перекопать к зиме.
- В станицу? В Воронежскую, да?
- Да. В Воронежскую. А теперь - быстро чистить картошку!
- Так я ж ее уже сварила!
- Уже?.. А кто тебе сказал варить?
Вероника опустилась в кресло. Сегодняшний день преподносил одну задачку за другой. То страшную, то смешную…
- Да ты же, когда пришла! Ты сразу на меня закричала: "Быстро вари картошку, бездельница здоровая!"
- Мариш, ты прости маму… У меня сегодня… трудный день.