* * *
В кармане вибрирует телефон. У нее начинает вибрировать сердце. И так всю последнюю неделю. Дергается от каждого телефонного звонка. Достает. Смотрит на дисплей. Выдыхает. Облегченно. Разочарованно.
- Женька?
- Чего тебе?
- Где тебя черти носят?
- В яме, в гараже.
- Неужели Славян тебя простил?
- Куда он денется? Тебе-то чего?
Виталий морщится от громкого звука, раздавшегося из трубки. Там звонко лязгает что-то металлическое. Снова подносит трубку к уху.
- Натаха в гости зовет. В субботу. Придешь?
- Повод?
- Мы ж мягкую мебель купили! Новую! - гордо напоминает напарник. - И вообще, ты у нас сто лет не была.
- Правда твоя, - соглашается Женька. - Лады.
- Заметано.
- А холодец будет?
- Уже, - смеется Виталий, - тебя ж в гости ждем.
* * *
- Здравствуй, Женя.
Она могла бы притвориться, что не узнала. Ответить "Слушаю вас!" или "Кто это?". Но сердце сделало кульбит, когда на дисплее входящий звонок определился как "олегАРХ". И она вся уже измучилась… И поэтому…
- Здравствуй, Олег.
Она его не видит, и он не сдерживается. Улыбается. Она узнала его…
Молчание затягивается, и Олег спохватывается. У него же есть предлог!
- Жень, у тебя в машине животных перевозить можно?
- Ну, этого же… психа … как его… Димона, вот! Возила. И ничего. Гавкал, правда, всю дорогу, но обивку не пожевал.
От неожиданности Олег совершенно неприлично фыркнул. А потом и вовсе - не выдержал и расхохотался.
- Невзлюбила ты его … Странно. Димка обычно женщинам нравится.
- Я не женщина. Я - исчадие ада. Так что там с животными? Корову на дальний кордон перевезти надо? Учти, у меня не бомбардировщик! - у нее сдают нервы, и она несет всякую чушь.
А Олег на другом конце давится от смеха. Отсмеявшись, отвечает:
- Мне собаку надо перевезти.
- Большую?
- Нет.
- В переноске?
- В переноске я бы и сам отвез.
- Ты ж сказал - небольшая…
- Точно. Небольшая. Но безобразно балованная. В переноске будет выть, скулить лаять и скрестись всю дорогу. А на руках - тише воды.
- Далеко везти?
- Да в том-то и дело… Из одного конца города в другой. В переноске за это время она меня с ума сведет.
- Понятно, - Женька усмехается. - Назначай время операции "Барбосса".
* * *
- Ну и за чьей собакой мы едем? Твоей? - ей не должно быть до этого никакого дела, но молчание в машине угнетает. Они едут уже минут пять. Молча. Приветствия и бросаемые Олегом косые взгляды, когда ему кажется, что она смотрит только на дорогу - не в счет.
- Нет, - отвечает он, - матушки. Она уезжает в командировку. На пару недель. Митци сиротой остается.
- Митци?!? - Женька ехидно фыркает.
- Эй, вот только не надо! - защищается Олег. - Это не моя собака, и имя ей придумывал не я.
Помолчал и добавил:
- Обычно Митци к себе Борька забирает. И племянникам радость, и собаке весело. Но не в этот раз…
- Борька - это брат? - понимающе кивает Женька.
- Сестра, - абсолютно серьезно говорит Олег. И в ответ на ее изумленный взгляд поясняет: - Борислава.
- Однако… - изумленно тянет Женя. - Редкое имя, - подумав, добавляет: - Красивое.
- Ей оно не очень, - усмехается Олег. - Но куда деваться.
- А почему она не может забрать собаку? - только задав вопрос, Женька понимает. Что, по большому-то счету, лезет в чужую частную жизнь. Губу прикусывает с досады. Но поздно уже. Вопрос задан.
А Олег не сразу понимает, что ему задали вопрос. Потому что смотрит на розовую пухлую губку, прикушенную мелкими ровными зубами. И ни одной мысли в голове.
Наконец, спохватывается. Резко отворачивается к окну. Курить хочется смертельно. Благодаря этому поганцу Тихомирову он опять начал. А почему, собственно, и нет?..
- У тебя салон для курящих?
- И пьющих!
- Женя! Я же извинился!
- Ладно-ладно… Извини. Само собой получилось. Кури… хм… на здоровье.
Прикуривает. Затягивается с наслаждением. Первая затяжка. Еще одна. Вспоминает. Ему же вопрос задали.
- Вовка в очередной раз ногу сломал. Сейчас в больнице лежит. Борька разрывается между работой, домом и больницей. Ей сейчас только собаки до кучи не хватает.
- Что значит: "В очередной раз"? - Женя уже и забыла, что лезет в чужую частную жизнь.
- То и значит. Года не проходит, чтобы он себе что-нибудь не сломал. Или голову не пробил. На крайний случай - рассек что-нибудь. Чтобы швы накладывать потом пришлось.
- Эммммм… Вова - это ребенок?
- Борька утверждает, что нет. Что это демон в человеческом обличье. Она с ним вообще справиться не может.
- А отец?
- У них нет отца.
Олег отвечает ровно. Но от его слов Женька все равно вся внутренне сжимается. Черт, она все-таки влезла на запретную территорию! В глубоко личные, семейные дела!
- Извини. Я не хотела…
Олег молчит. Женьке неловко. Страшно неловко.
- Это все развод. Дети его остро переживают. Наверное, мальчик поэтому так себя ведет, - говорит она, чтобы хоть как-то сгладить неловкость.
- Их отец погиб.
Черт! Черт! Черт! Вот кто ее за язык тянул? Еще хуже сделала. Но кто б ее не тянул за язык, он продолжает это делать и…
- Несчастный случай?
- Можно сказать и так, - Олег тушит в пепельнице окурок. - Лавина.
- Что?
- Лавиной накрыло. При восхождении. Антон альпинист. Был.
Изумление, удивление… С тем же успехом Олег мог бы сказать, что муж его сестры погиб при неудачной попытке выхода в открытый космос. От нее это одинаково далеко. Не выдерживает и спрашивает:
- А откуда… - прокашливается, понимая, что формулировка неудачная. Пытается выразиться по-другому: - Твоя сестра - тоже… альпинист…ка?
- Нет, - Олег усмехается. Но усмешка выходит горькой. - Это папенькино наследие, - некоторое время молчит и добавляет. - Отец у нас - "снежный барс".
Женя уже ничему не удивляется. Только уточняет:
- Это как?
- Не знаешь? - удивляется Олег.
Она отрицательно качает головой.
- В СССР так называли альпинистов, которые покорили все семитысячники Союза.
- Ого… - с удивлением протягивает Женя. С удивлением и уважением. - Это же очень… круто, да?
- Да, - подтверждает Олег. - Неслабо.
- А ты? - ей уже плевать на то, что она вторгается в глубоко личное чужое пространство. - Ты не увлекся альпинизмом?
- Почему же… Еще как, - Олег прикуривает еще одну. - Все детство и юность провел в пешке и горах.
- В пешке?
- В пешеходных походах. Туризм, романтика, лодки-палатки…
В противовес его словам в голосе отчетливо слышна горечь.
И она не может не спросить. Понимает, что не стоит, нельзя, не нужно, но не может остановиться.
- А твой отец? Он жив?
Олег выдыхает дым в приоткрытое окно и отрицательно качает головой.
- Лавина? - почти шепотом спрашивает она.
- Да нет, - Олег поворачивает голову и смотрит на нее. - Просто остановилось сердце. На высоте в шесть с половиной тысяч метров. Там он и остался.
- Как? - ахает она.
- А кто его понесет вниз? За живых еще будут бороться и пытаться спасти. А мертвый… Люди приходят в горы в поисках своей смерти. Рано или поздно - они ее находят. Так зачем их разлучать?
Сказать ей нечего. Потому что просто не знает - что тут можно сказать. И почему-то от этих коротких скупых фраз горло стискивает так, что и говорить-то сложно. А Олег неожиданно продолжает:
- Я тогда в выпускном классе учился. И у меня родилась светлая, гениальная и офигенно романтичная идея. Вот закончу школу, сдам экзамены и поеду… туда. Найду его. И привезу. Понятия не имел, как я буду это делать. Но был одержим идеей. Дать матери проститься с ним по-человечески. Похоронить. Иметь возможность оплакать.
Олег замолчал. Женька тоже молчала. Откуда-то знала - если начал рассказывать, то обязательно закончит.
- Когда я поделился этой идеей с матерью…
Он снова замолкает. И она не выдерживает. Прокашливается.
- И что? Что было?
- Много чего было. Но в числе прочего она взяла с меня честное-пречестное слово, что я близко к горам не подойду. Что ей одного… хватит. И все равно… - он грустно усмехается. - Борьку вот… от судьбы не уберегла. К нам часто приходили друзья отца. Его ученики. Помогали, чем могли. Вот и Антон. Из числа учеников. Помог… Ого, да мы уже на месте!
Фальшиво улыбается и стремительно меняет тему разговора.
- Вы невероятно быстры, фройляйн Миллер. Я и не заметил, как мы приехали.
Ну не говорить же ему, что весь путь она проделала, не помня - как, на полнейшем автопилоте.