- Это ненадолго, а с деньгами и вовсе проблем нет. Одной моей пенсии более чем достаточно, к тому же, когда мне было двадцать, я сделал вложения с наследства, которое тогда получил. Но я не могу сидеть без дела. Как только поправлюсь, я займусь чем-нибудь новым.
Она обмакнула креветку в соус.
- И что это будет? Политика? Законотворчество? Финансы?
- Ну-ну. - Он покачал головой. - Мне нужно что-нибудь более практическое, более связанное с жизнью, чем те предприятия, в которые постоянно ввязывается моя семья.
Ее брови взметнулись вверх от удивления.
- Ты хочешь нарушить традиции? Боже, тебя ждет та же участь, что и меня!
- Мне все равно. - Он удивился, что его мысли потекли так плавно, а смутные идеи, зревшие в каких-то тайных уголка его мозга в течение нескольких дней, вдруг приобрели четкие очертания и направление. - Я хочу строить, а не разрушать. Создавать прибыльные рабочие места для людей, готовых честно трудиться и неплохо зарабатывать. Хочу, чтобы меня запомнили как человека, который кое-что сделал для простых людей, а не как одного из богатеев, живущих на высоком холме, и не имеющих ни малейшего понятия о жизни других. - Он усмехнулся с иронией. - Смейся, не стесняйся.
- Мне не смешно, - ответила она. - Твои слова задели меня за живое. Меня точно так же мучают угрызения совести. Я всегда все воспринимала как должное. Никогда не задавалась вопросом, откуда возьмется следующая тарелка с едой, а ночью, над головой, всегда была крыша. На Карибах я работала среди людей, не имевших тех возможностей, к которым я привыкла с детства, и от этого получала еще большее удовольствие.
- А преподавание в Академии тебе не приносит такого удовлетворения?
Она скорчила гримасу.
- А, до тебя еще слухи не дошли. Меня освободили от обязанностей. Вчера Том заезжал и лично сообщил мне об этом. Совет правления не устраивает, что я приношу школе дурную славу.
- Извини, Салли. Это я во всем виноват. Если бы я не потащил тебя в закусочную Гарлана…
Она отмахнулась от его извинений.
- Я бы нашла другой способ устроить им неприятности. Я все равно не вписываюсь в их стереотипы.
- Возможно, но нельзя же из-за этого бежать из города. Здесь есть другие школы, где тоже требуются учителя.
- Не надо мне никакой другой школы, мне и Академия не, была, нужна. Преподавание - не мое призвание. Мне пришлось этим заниматься на Санта-Лючии, потому что это было единственное, что я могла там предложить. Но я не настолько этим увлечена, чтобы продолжать это дело и здесь.
- Значит, работа учителя тебя не воодушевляет. Что же тогда?
Она выбрала шпажку с кусочками цыпленка и в задумчивости рассматривала ее.
- Я хочу помогать неудачливым людям, - наконец произнесла она. - Защищать право быть другими тех, кто не укладывается в общепринятые шаблоны или не может постоять за себя.
- Очень благородные помыслы, Салли.
- Не более, чем твои.
- Да, мы с тобой всегда существовали на одной волне.
Повисла напряженная осязаемая тишина, как будто неведомая сила проникла в комнату и парализовала все вокруг.
- Нет, ты ошибаешься, - сказала она, нарушая молчание. - Так было не всегда.
- Если ты имеешь в виду то лето, когда ты уехала в Париж… мы никогда не говорили об этом, и я часто…
- Нет смысла ворошить такое далекое прошлое.
Близкая, сердечная женщина, с которой он только что делился своими замыслами, в мгновение ока, превратилась в незнакомку. Все началось снова.
- Тогда, может быть, мы проясним кое-какие вопросы из недавнего прошлого, в частности события одной ночи? - холодно предложил он.
Ее глаза стали непроницаемыми, как лесная чаща.
- Лично мне непонятно только то, как ты мог бросить меня одну в том свинарнике, который почему-то назывался закусочной.
- Сам не знаю, - ответил он, - и все время проклинаю себя за это.
- Ближе к делу, Джейк. Где ты был? Куда пропал?
- Возле уборной я нашел восемнадцатилетнего мальчика, пьяного вдрызг, и отвез его домой. Я думал, что вернусь очень быстро. Дело в том, что в машине он отключился, и его мать подумала, что это я напоил его. Пока мы разобрались, и я помог отвести его наверх и уложить в постель, прошло пятнадцать минут вместо пяти. Если бы я знал, что с тобой…
- Откуда ты мог знать, - мягко перебила она его. - Ты правильно сделал, что помог этому мальчику. Конечно, я тебя прощаю.
- Только сам я не могу себя простить, и не знаю, смогу ли когда-нибудь. Я готов был убить этого мерзавца, когда увидел, что он с тобой делает. Если бы полиция не подоспела вовремя, так бы и случилось. - Он поставил тарелку обратно на столик. Отвратительное настроение, не покидавшее его последние дни, снова вернулось к нему и убило аппетит. - Все мои рассуждения о том, как я презираю насилие, ничего не значат, когда наступает решительный момент. Я становлюсь сущим дикарем, если речь идет о защите женщины, которую я…
Что? Которую я люблю? Он действительно чуть не произнес это? Совсем с ума сошел! Он много лет не влюблялся ни в одну из женщин.
В изумлении он поднял на Салли глаза, ожидая увидеть на ее лице насмешку, а вместо нее обнаружил такую незащищенность и уязвимость, что пришлось напрячься, чтобы не припасть к ней и не сжать ее в своих объятьях.
Она поняла, что выдала свои чувства, и залилась густой краской. Но что-либо исправлять было поздно. Время не в силах изменить некоторые вещи, и такое глубокое, инстинктивное знание друг друга, было одной из них.
Не было необходимости заканчивать предложение, она и так все поняла. В результате неопределенной, ситуация оставалась только для него, он искрение не понимал, почему она восприняла его полупризнание так болезненно.
- О чем я говорил? - начал он, спотыкаясь о слова.
А она, придя в себя быстрее, отрезала.
- Что в тот момент в тебе возобладал инстинкт сильного пола защищать тех, кто слабее.
- Да, что-то вроде того, - сказал он и решил, что пора менять тему. - Вчера я опять ездил в ту закусочную. Она сейчас закрыта за нарушения закона о продаже алкогольных напитков, но я нашел хозяина и показал ему фотографию Пенелопы. Пришлось немного потратиться, и, в конце концов, он сознался, что Пенелопа часто бывала в том месте в течение многих месяцев - до того, как ты приехала в город.
Салли уставилась в свою миску с рисом, как будто боялась, что она может прыгнуть на нее и укусить.
- Не может быть!
- Да уж. - Он пристально посмотрел на нее, но теперь она уже не пыталась скрывать то, что думает, и он решил идти до конца. - Он рассказал такие подробности… даже назвал ее маленькой сексапильной сучкой. Должен признать, термин не из моего словарного запаса, но, согласись, картину рисует впечатляющую.
- Да, - согласилась она таким же тусклым и безжизненным голосом, как унылый зимний пейзаж за окном. - Похоже, что так.
- Ты удивляешь меня, Салли, - мягко сказал он. - Я думал, ты начнешь опровергать все, доказывать, что это голословные утверждения. Напрашивается вопрос: почему? Что еще, кроме этого, тебе известно?
Это дало результаты, которых он добивался.
В нервном возбуждении она почти кинула миску с рисом на столик, вскочила с кресла, быстро прошла между мебелью к окну и осталась стоять там.
- Что еще может быть мне известно? - сказала она. - Пенелопа не откровенничала со мной.
- Вы были неразлучными подругами. Ты знала ее лучше, чем кто-либо другой.
- Это было раньше.
- А что между вами произошло?
Она плотно сжала губы, словно жалея, что вела себя слишком опрометчиво, и медленно подбирала слова.
- Просто я уехала. Мы больше не поддерживали контакта, поэтому я не могла знать, какие места она посещает. Мы только один раз собрались вместе обменяться новостями, и ты сам знаешь, чем это закончилось. Из-за моей глупости ты потерял жену.
- Что? - Он встал и подошел к ней. - Ты действительно считаешь себя виноватой в смерти моей жены?
Она отшатнулась от него, как пугливый ягненок.
- А кто еще виноват? Я сидела за рулем.
- Ты сидела за рулем ее машины, а это меняет дело. Может, объяснишь, почему так получилось?
- Нет, - упрямо сказала она.
- Тогда я объясню. Она напилась, и за руль села ты. Ей это не понравилось. Тебе, наверное, пришлось силой отнять у нее ключи. Салли, так дело было?
Она ничего не ответила, все было ясно без слов. Кровь отхлынула от ее лица, и синяки стали еще темнее.
- Ты с трудом усадила ее на переднее сиденье, - продолжал он, - и либо ты не заметила, что она не пристегнулась, либо она наотрез отказалась застегнуть ремень. Поэтому, когда вы врезались в столб, ты сама осталась цела, а она вылетела из машины и разбилась насмерть.
Наконец, ключ был подобран, и ее прорвало, она говорила и говорила без остановки.
- Она не хотела уходить из бара, - начала Салли дрожащим голосом, как маленький ребенок, старающийся отогнать ночной кошмар. - Это было ужасно… отвратительно! Что она там творила! Ползала на четвереньках и орала дурным голосом такие вещи! Она превратилась в животное. Я не узнавала ее. Мне было так стыдно. Когда я все-таки умудрилась вытащить ее оттуда, она выронила сумочку, и я достала из нее ключи. Мы чуть не подрались, когда я усаживала ее в машину. Она потеряла всякий контроль, пыталась выдернуть ключи из зажигания, отнимала у меня руль. Машину занесло, завизжали тормоза… и я не сумела… не сумела…
- Я понимаю, - сказал он, ненавидя себя за то, что заставил ее снова переживать это. Он никак не мог успокоиться, и оставить все как было. - Знаешь, сколько раз я проходил то же самое? Со счета сбился.