"Дело Александра К. Пеева, обвиняемого в совершении…" Оно росло как снежный ком, и секретные службы - немецкие и болгарские - придавали ему выдающееся значение. Александр Георгиев занимал в нем скромное место, гораздо скромнее того, что отводилось Пееву, Никифорову, Янко Пееву и Попову.
Эмил Николов Попов, "музыкант".
Эмила допрашивали трое, всегда трое: Делиус, Гешев и новый шеф РО Недев. Вопросы ставили так, чтобы он не мог сообразить, кто именно арестован и что говорит. Однажды предъявили заключение экспертизы, гласившее: тексты радиограмм, переданных Поповым, отпечатаны на машинке марки "ундер-вуд", принадлежащей Пееву. "Признаете, что были с ним связаны?" - "Нет!" - сказал Эмил. - "Вам дадут очную ставку". - "Я и тогда отвечу: нет".
На третьем допросе появился Гармидол.
Гешев вышел из-за стола, подтолкнул "Страшного" к Эмилу.
- Познакомьтесь-ка… Слушай, Попов, приглядись к Гармидолу. Неправда ли, красавец? Только не возражай, парень, а то Гармидол терпеть не может, ежели слышит, что его называют гориллой или выродком. Он тогда совсем голову теряет… Так вот, Попов. Ты ври себе, ври, сколько хочешь. Отрицай все. Я еще потерплю немного, а потом сюда доставят твою Белину и сестричку твою, Марусю, - милая такая девочка. Тебя привяжут к стулу, а Гармидол позабавится. А после него позабавятся надзиратели, у нас их человек сорок…
- Сорок шесть, - поправил Недев.
- А ты молчи себе или ври на здоровье. Ладно?
Эмил против воли закрыл глаза. По спине тек пот.
- Что… чего вы хотите?
Делиус постучал о крышку стола карандашом.
- Будьте благоразумны, господин Попов. Вы мужчина и должны понимать, что проиграли по всем статьям. Проигравший же, как известно, должен платить. Господин Гешев, покажите ему векселя и спросите, согласен ли он их отработать?
Гешев выдвинул ящик стола, достал две четвертушки бумаги, заполненные колонками цифр. Перебросил Попову.
- Прочитай и скажи, все ли на месте.
Номера, цифро-буквенные обозначения "ключа" и подписи оказались правильными. Две дезинформационные телеграммы, сработанные криптографами Доктора и Недева, внешне ничем не отличались от шифровок Пеева. Попов с трудом сглотнул ком, застрявший в горле, кивнул: "Да".
- Ну вот, Попов, - сказал Гешев с удовлетворением. - Как видишь, сделано на совесть. Я хочу, чтобы ты поехал вместе с нами к себе домой и, как обычно, в полпятого передал их Центру. Все проще простого: ты передашь, а девочки, Белина и Маруся, останутся нетронутыми. Согласен, Попов?
Плечи Эмила обмякли.
Гешев подошел вплотную, спросил:
- Согласен или нет?
Голос отказал Эмилу. Он кивнул.
- Превосходно! - похвалил его Делиус. - А вы сомневались, господа.
Машину и на этот раз не вызывали. Поехали трамваем - старым вагоном четвертого маршрута, проданным софийскому транспортному обществу бельгийской компанией "Себион" еще в начале века. Вагон дребезжал, мерзко взвизгивал, тормозя на поворотах, и Эмил едва не терял сознание. После спертой атмосферы камеры и вынужденной неподвижности чистый воздух и движение кружили голову; страх за Белину и Марию подкашивал ноги.
Слабый, как ребенок, цепляясь за перила, он поднялся на второй этаж своего дома. Гешев трижды, с неравными интервалами, нажал на пуговку звонка. Один из агентов, сидевших в засаде, открыл, вытянулся.
- Господин начальник, за время дежурства…
- Заткнись! - сказал Гешев и подтолкнул Попова в спину: - Входи.
Передатчик стоял на прежнем месте. Эмил сел, уперся взглядом в окно, в балкон с распахнутой дверью. Прямо напротив, на другой стороне улицы - метрах в двух по прямой - был другой балкон. Подумал: если бы охранники отвернулись, зазевались, можно было бы выскочить, перемахнуть через перила - и уйти.
- У тебя есть часы? - спросил Гешев.
- Нет.
- Возьми мои, только не урони. Их мне министр подарил. Хорошие часы, фирма "Омега", всех нас переживут.
Стрелки на циферблате показывали 16.00.
Сбоку, придвинув стул поближе к передатчику, пристроился немец. Подключил к выходным клеммам вторую пару наушников.
Эмил смотрел на него, на балкон напротив и думал, что надо во что бы то ни стало вставить в радиограмму сигнал, говорящий о том, что рация провалена и работает под контролем врага. Удастся или нет? Здесь многое зависело от опытности немца-оператора, которому предстояло вести контроль за радиообменом… Балкон… Он притягивал взгляд. Всего несколько метров - и свобода.
Из глубины комнаты за Эмилом внимательно наблюдал Гешев. Лицо его было непроницаемым, сигарета вяло тлела в углу рта.
В 16.25 немец включил передатчик. Дал нагреться лампам, жестом показал Эмилу, чтобы тот взял наушники. Дезинформационные телеграммы лежали слева от ключа Морзе - на привычном для Эмила месте. Здесь же была и заляпанная чернильными кляксами школьная линеечка, ею он обычно отделял ряды в колонках.
- Ты готов, Попов? - спросил Гешев, не вынимая изо рта окурка.
- Да, - сказал Эмил.
- Когда начнешь, помни о своих девчонках.
- Пожалуйста, начинать! - сказал немец. - Мы имеем регулярный время.
Эмил положил пальцы на ключ. Теперь все решала скорость. В подписи следовало заменить одну букву на другую - лишний значок по азбуке Морзе. Это означало провал.
Он отстукивал точки - тире, а пот заливал глаза.
Соленые капли скатывались к губам. "Простите меня, Маруся и Белина…" Открытый текст: МКС вызывает ЛНТ. И еще раз: МКС вызывает ЛНТ… Пауза… Ответный сигнал: "Передавайте!"
Никогда еще Эмил не работал столь быстро. У немца, слушающего эфир, против воли округлились глаза. Он явно не ожидал такой скорости и не поспевал за Поповым. Первую телеграмму Эмил уложил в две минуты; заключил измененной подписью и сдернул наушники. Пальцы немца, вооруженные карандашом, забегали по блокноту. Центр отвечал, словно и не было сигнала. Попов подумал: "Не поняли? Что я наделал! Центр клюнул на радиоигру, и я - предатель".
Немец подписал последнюю строчку, глазами показал: "Наушники!"
Эмил взялся за ключ. Цифрогруппа… Пятая, седьмая… Двадцатая… Чуть медленнее, чем в первый раз, вновь отстукал искаженную подпись.
Оператор Центра выдал в эфир "квитанцию" - окончание приема и прекратил радиообмен. Карандаш в руках немца застыл, опустился на стол.
- Что случилось? - спросил Гешев.
- Конец, - сказал немец.
- Он что-нибудь сделал не так?
- По-моему, нет… Нет, все имело быть правильно.
Гешев повернулся к Эмилу.
- Счастлив твой бог! Завтра повторишь.
Эмил исподлобья посмотрел на балкон: два метра до свободы. Вытер пот со лба. Попросил сигарету. Гешев щелкнул портсигаром, дал прикурить. У него, судя по всему, было превосходное настроение.
- Неплохо начинаешь, Попов! Твоя жизнь в твоих руках. Ты хочешь жить?
- Да, - сказал Эмил искренне.
- Я подумаю, что можно будет сделать для тебя. С судом у нас по ряду вопросов не существует расхождений. Думаю, если мы походатайствуем, ты отделаешься концлагерем.
Эмил заставил себя выдавить улыбку.
- Покорно благодарю.
Вечером в камеру ему принесли приличный ужин. Надзиратель сказал, что еду заказали в ресторане и что распоряжение об этом дал лично Гешев.
В первый раз за дни заключения Эмил поел с аппетитом.
Лег на койку. Закинул руки за голову, закрыл глаза и вновь увидел балкон в доме напротив. Мысленно прикинул: один прыжок, а потом - вниз по столбу. Могут не успеть подстрелить… "Завтра повторишь", - сказал Гешев. Может быть, завтра?.. Когда выходили из дома, Эмил специально помедлил, осмотрел улицу: наружного наблюдения не было.
"Балкон", - подумал Эмил, отворачиваясь к стене.
С этой мыслью он и заснул.