6
Впервые Отто Вагнер побывал в Болгарии в октябре 1939 года, когда адмирал Канарис, всемогущий глава абвера, командировал его в Софию в качестве помощника начальника отдела 1-А полковника Блоха, совершавшего инспекционную поездку. Адмирал считал, что агентура абвера на Балканах действует недостаточно энергично; Вагнеру поручалось подхлестнуть ее и, если потребуется, взять на себя руководство резидентурами. Всегда улыбающийся, светский, в безупречном костюме от дорогого портного, Вагнер, путями неисповедимыми, оказался вскоре вхож в столичные салоны, конторы промышленников и кабинеты политических деятелей. "Отто Делиус, коммерческий посредник" - значилось на его визитной карточке из бристольского картона.
В Софии Вагнер пробыл около месяца и вновь появился весной сорокового, уже в качестве торгового атташе при посольстве Германии. Короткое время спустя начальник РО подполковник Костов получил от него строго конфиденциальное письмо, в котором говорилось: "Дорогой подполковник! Как вы знаете, доктор Делиус - мой псевдоним. Я аккредитован при вашем Министерстве иностранных дел официально как доктор Отто Делиус, родившийся 12 февраля 1896 года в Фрейбурге. Необходимо поддерживать эту легенду, поскольку тайна - в интересах нашей специальной службы. Вам отдельно я представляю свои личные данные и прошу Вас держать их в секрете, чтобы никто не мог установить идентичность Делиуса и Вагнера. Делиус". Несколько позже, проясняя, кто есть кто, "торговый атташе" известил Костова, что он - "Отто Вагнер, майор, родился 14 апреля 1898 года в Мангейме. По служебному положению приравнен командиру полка". Естественно, что Делиус, не заинтересованный в широкой рекламе, не счел нужным добавить, что контрразведкам доброго десятка государств он известен под другими именами: доктор Фрей, доктор Кун и просто Кара. Умолчал он и о том, что Канарис ценит его как выдающегося специалиста по шпионажу и контршпионажу на Балканах.
В специальной инструкции, полученной Делиусом от Канариса, помимо прочих задач в качестве одной из важнейших выдвигалась проблема координации работы РО-2, РО-3, отделения "А", службы ДС в целом и жандармерии в борьбе с болгарской компартией. Делиусу предписывалось оказывать карательным органам Болгарии практическую помощь путем обмена опытом, передачи агентуры и проведения совместных акций.
За два года Делиус добился многого.
Секретный денежный фонд его был практически неограничен, и, не стесняясь в расходах, "торговый атташе" быстро собрал компрометирующие материалы на Гешева, Костова, Стоянова, Кузарова и Павлова. Он знал о каждом из них именно те подробности, которые эти господа предпочли бы забыть раз и навсегда, и постепенно, не опускаясь, впрочем, до грубого шантажа и предпочитая тактику слабо завуалированных намеков, прибрал к рукам их всех до одного. Комната Делиуса на втором этаже посольства превратилась в штаб-квартиру секретных служб, откуда он, не выходя за порог, влиял не только на болгарскую разведку и контрразведку, но и на двор и самого царя. В частности, ни в одной стране мира штатные сотрудники абвера не пользовались такими льготами, как в Болгарии. Через Костова офицеры Канариса получили легальные болгарские паспорта и особые удостоверения, обеспечивающие им экстерриториальность. Подобного не удавалось добиться ни одному эмиссару Канариса - даже тем, кто работал у Антонеску и Хорти в странах-сателлитах. Адмирал оценил достижения Вагнера и выразил ему особую благодарность. Впрочем, благодарил он не Вагнера и не Делиуса, а просто Доктора - именно этот псевдоним "торговый атташе" предпочитал всем прочим, хотя докторской степени не имел и образование пополнил не в университете, а у резидентов-практиков, под началом которых сделал первые шаги на поприще шпионажа, диверсий и террористических актов.
Пункт абвера, возглавляемый Доктором, был как бы государством в государстве - со своими законами, нравами и тайным судом, выносившим приговоры отступникам и инакомыслящим. Приведение приговоров в исполнение Доктор обычно поручал Гешеву или Кочо Стоянову, и те действовали молниеносно. Словом, все шло своим, хорошо организованным чередом, и ничто, казалось, не предвещало для Доктора потрясений.
И вот - рации!
Пеленгаторы, нащупавшие их, оказались бессильными определить конкретные пункты расположения передатчиков. Не поддавались и шифры, используемые для перекрытия текста.
После долгих колебаний Доктор информировал Берлин.
Колебания эти были вызваны деликатным обстоятельством: посол Бекерле терпеть не мог "торгового атташе", поскольку помимо дипломатических нес функции представителя гиммлеровской службы безопасности, в свою очередь раскинувшей в Болгарии агентурную сеть и конкурировавшей с абвером по всем статьям.
Сейчас Бекерле получал великолепный повод насолить коллеге Доктору, а рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер дорого дал бы за возможность нанести удар адмиралу Канарису.
Дело с радиостанциями получало первостепенное значение.
В Берлине Канарис и Гиммлер, каждый в своих интересах, были намерены выжать из "дела" максимум возможного. Доберись Делиус до передатчиков, и Канарис рапортовал бы рейхсканцелярии о новом блистательном достижении абвера, пекущегося неусыпно о государственном интересе империи. Опереди Бекерле Доктора с разгромом радиогрупп, и с таким же рапортом отправился бы Гиммлер, не преминув отметить при этом, что Канарис и его эмиссары оказались слепы и беспомощны.
Бекерле не опускался до знакомства с Гешевым или Павловым. Он предпочитал платить начальству, а не исполнителям и держал на содержании министров, парламентских лидеров и - на паритетных началах с британской Интеллидженс сервис - советника царя Любомира Лулчева.
Так, дело "О нелегальных радиостанциях в Софии" превратилось в своеобразный магнит, притянувший к себе сотни людей - от полицейского инспектора Сиклунова, с его безымянными, под номерами, агентами, до Лулчева, Канариса и Гиммлера, мнивших себя фигурами масштаба международного.
Обо всем этом Пеев не знал. Не догадывался он и о вмешательстве Доктора в расследование, хотя фамилия Делиуса была ему известна и раз или два он встречался с "торговым атташе" на официальных приемах в клубе Союза офицеров запаса. Делиус производил приятное впечатление - обходительная улыбка, остроумные реплики.
…Январь 1943-го.
Сталинград и разгром 300-тысячной войсковой группировки Паулюса словно камень стряхнули с сердца Пеева. Не камень - скалу. Митко, по молодости экспансивный, ликовал: "Фашистам конец!" Пеев и Елисавета не спорили с ним, но в разговорах между собой сходились на том, что немцы еще достаточно сильны и до конца войны, к сожалению, далеко. Той же точки зрения придерживался и Никифоров, черпавший из бесед с министром войны Миховым и начальником штаба Лукашем достоверные сведения о боеспособности и количестве дивизий вермахта. Союзники, опубликовавшие в свое время коммюнике о скором открытии второго фронта, не торопились сдержать слово, и Советская Армия, по существу, одна вела тяжелые сражения на европейских полях битвы. Ради жизни на земле, ради победы над нацизмом.
Во имя этой же цели делал все, что мог, и Александр Пеев.
Война…
Пеев превосходно понимал, что нейтралитет Болгарии день ото дня становится все более призрачным. Еще недавно беспечная София сейчас походила на фронтовой город, готовящийся к осаде.
Ввели затемнение и светомаскировку. По ночам улицы патрулировались солдатами и жандармами. Тех, у кого не было пропусков, и лиц, вызывающих сомнения, доставляли в казармы и участки. Оттуда зачастую задержанных, без судебных волокит, отправляли в концлагеря. Охрану военных объектов взяли на себя немцы, - солдаты в зеленых стальных шлемах стреляли без предупреждения.
Царь Борис счел необходимым свести к минимуму приемы и балы, отдавал дань обстановке. На войну было ассигновано сорок процентов бюджета - 8 миллиардов левов…
Гешев придал группе Сиклунова дополнительно 20 агентов, поручив проследить все без исключения связи Пеева и взять под надзор его знакомых.
"Тени" ходили за Пеевым по пятам. Становилось все труднее работать. Заметил шпиков и Никифоров. Однажды подвел Пеева к окну своего кабинета, показал.
- Как ты считаешь, Сашо, что это значит?
- Последствие ордеров на мой арест - тех, что Дирекции не удалось реализовать; ищут повод и прощупывают всех, с кем встречаюсь.
- Прекратим встречи?
- Это бросится в глаза. Нет, паниковать не стоит. У Дирекции в списках моих приятелей должно быть с полсотни имен, среди них "сговоровцы", монархисты, фашисты. Шарада, в которой легко запутаться. Но я рад, что ты заговорил об этом. Все может быть, Форе. Да, все! И я наметил тебя руководителем группы на случай, если со мной что-нибудь случится.
Никифоров не был суеверен, но тут не сдержался, трижды стукнул костяшками пальцев по деревянной крышке стола.
- Бог с тобой, Сашо!
- Это не шутки, Форе. Я обязан принять меры предосторожности.
…Он, действительно, принял все меры, какие мог.
Генерал-майор Никифор Никифоров, скорее всего, останется вне подозрений и сможет на ходу перенять руководство группой.
"Все мы ходим на острие меча", - думал Пеев. И был прав.
Где-то в середине февраля Попов тоже заметил, что за ним следят. Люди Любена Сиклунова всерьез взялись за изучение "Эльфы", обнаружив в журнале постоянной клиентуры фамилию и адрес Пеева. Не составляло труда выяснить, что обслуживанием "Блаупункта" доктора занимался сам технический руководитель мастерской. Гешев не делал из этого факта поспешных выводов, но решил проверить, почему Эмил оказывает такое предпочтение далеко не самому состоятельному клиенту.