Он мне сказал, что если я постараюсь, то мне обещают напечатать этот материал и в ереванской прессе, и бог его знает еще где, а возможности, как он уточнил, у них большие. О возможностях этих док по части информационной истерии, информационного скандала, по-моему, известно было уже всей стране, и я легко представил себе, что напиши я материал погуще, постервозней, поразнузданней, да к тому же в рифму, реклама такому материалу, да и мне самому, была бы обеспечена. Но я молчал. И он, когда молчание мое стало затягиваться, многозначительно добавил: "Ты подумай и взвесь". И я подумал, и когда только представил себе, что кто-то в Баку, сделай я что-либо подобное, может придти к моей жене и сказать ей: "А ведь твой-то - настоящая дрянь", - то ужаснулся. А взвесив, как посоветовал мне тот незнакомец, понял, что легче уж повеситься, чем допустить такое. Ну, да это к слову. Но и от того назойливого корреспондента надо было как-то отвязываться. И я стал думать, что бы им можно было бы написать такое, чтобы потрафить их вкусам. И тут я вспомнил, что через неделю день рождения Пушкина, - а Пушкин не может не выручить. Стал думать дальше, и припомнил еще вот что: есть в его повести "Путешествие в Арзрум", построенной на путевых заметках, описание того, как однажды, проголодавшись, он подошел к одной старой армянке, объяснился с ней знаками, и она вынесла ему крынку молока и крестьянского хлеба. "Напишу-ка, - рассуждал я, - что, мол, вот как повезло старой армянке встретить на военных дорогах великого поэта и накормить его. А еще, - продолжал я рассуждать, - добавлю туда, что был и какой-то армянин, который поступил с Александром Сергеевичем дурно, уведя у неге цыганку, о чем поэт написал стихи, в которой есть и такая строка: "Неверную деву лобзал армянин", а стихи эти нынче поставлен на музыку, и о том безымянном армянине знает весь свет."
Идея эта мне очень понравилась: "Ну, еще бы, армянские страницы биографии великого поэта. Вечером того же дня я в один присест написал заметку, утром следующего дня попросил нашу машинистку напечатать текст, который объемом оказался в не полных четыре машинописных листа, и часа в четыре, оказавшись в комнате один, позвонил по тому самому телефону, который оставил для меня корреспондент. Трубку взяла некая сотрудница, сказала, что его нет и не будет еще пару дней, поскольку он уехал в один из районных центров НКАО по заданию редакции, что за него сейчас она и готова меня выслушать. Я представился и сказал, что хочу предложить газете материал.
- На какую тему? - спросила она меня, и тогда я быстренько прочел ей эти три с половиной странички. Читал я их с пафосом, поскольку, признаюсь, текст мне самому нравился и может быть оттого, что Пушкину я уже с детских лет не равнодушен. Но только я кончил читать, как услышал в трубку: "Причем тут Пушкин?" Вот если бы связали его имя с Арцахом, с нашим движением, вот тогда другое дело". Она говорила еще о чем-то, преподав мне урок актуальной журналистики и поясняя мне, чего ждут в газете от авторов материалов.
- Честь имею, - попрощался я с ней, как когда-то прощался Александр Сергеевич, и повесил трубку. На этом мое так и не начавшееся сотрудничество с газетой было завершено и мне уж более не звонили. И последнее о газете. Верю, что лезу не в свое дело, но я все никак не могу понять, почему Оргкомитет, Военная комендатура, в конце концов, республиканские власти, видя эту разнузданную пропаганду идей сепаратизма, не прикрыли газету, не разогнали ее журналистов во главе с Максимом Осипяном, которые и впрямь перепутали вторую древнейшую профессию с первой.
Да, конечно, есть закон о свободе печати, но ведь и в этом законе сказано, что нельзя превращать прессу в средство пропаганды национальной розни, разжигания националистических страстей.
А вообще-то, журналистская казуистика и впрямь может быть: беспредельна и вот тому пример. Сравнительно недавно слушал я как-то вечером передачу радиостанции "Свобода-Свободная Европа" из Мюнхена. То была трансляция из Еревана мнения Иосифа Вердияна, корреспондента газеты "Советская культура" по Армении, относительно начала США и их союзниками военных действий против Ирака. Вердиян говорил довольно пространно, и говорил о том, что вот мол, был он как-то в Ираке, всюду видел портреты и бюсты Саддама Хуссейна и что последний был настоящим диктатором, а потому и правильно поступили США, послав в Персидский Залив свои войска против Ирака. По всему чувствовалось, что таким объяснением был удивлен даже работник радиостанции "Свобода-Свободная Европа", принимавший по телефону текст выступления Вердияна. Да и как было не удивиться, если даже ООН санкционировала эту военную акцию только и только из-за намерения Хуссейна присоединить Кувейт к Ираку, а Вердиян умудрился об этом ни сказать ни слова. А как ему было сказать, имея в собственном глазу такое бревно, как Карабах. А ведь коли на то пошло, у Хуссейна на такой аншлюс было больше оснований, чем у Армении на Карабах.
Один народ, один язык. да и в истории были времена, когда обе страны были едины. К тому же не лез он во владения третьих стран.
Да, было у кого учиться казуистике журналистам из "Советского Карабаха".
Говоря о националистической пропаганде, нельзя обойти молчанием и областное радио. Точки городского радиоузла были задействованы повсюду: на предприятиях, в парках, домах. В Газовом управлении радио было в каждой комнате и я регулярно его слушал. Три четверти времени область транслировала передачи из Еревана, а четверть - вела свои собственные. И все те материалы, которые касались "Карабахского" вопроса, - все, до одной, были на уровне публикаций газеты "Советский Карабах". Но особой зловредностью отличались передачи подпольной радиостанции "Свободный Арцах". Да, была и такая. По воровски, однако, по моему не без помощи работников местного радиоузла, она вклинивалась в городскую радиосеть и вещала около сорока пяти минут в обеденный перерыв, иногда, правда, смещая время передач.
Ее постоянными темами были разнузданная клевета в адрес народа и правительства Азербайджана, Оргкомитета и командования войск МВД, дислоцированных в области. Об эстетическом уровне передач можете судить хотя бы потому, что в комнате, где присутствовали женщины, мне было неловко слушать. Сплошная ругань, сальные анекдоты, да тупые притчи. Что касается содержательного уровня, то либо те, кто готовил материалы были крайне невежественны и глупы, либо слушателей они принимали за таковых. Верхом остроумия этого радио являлись загадки, к которым авторы передач явно были неравнодушны. Помню, лошадиный восторг у определенной части обывателей вызвала такая вот загадка: как называется операция, которую надо совершить над русским солдатом, чтобы его можно было бы принять в азербайджанскую милицию.
Под ржанье разгадывали ее целые сутки. Но, слава богу, вещала она не более двух месяцев: ее засекли и прикрыли.
Еще одним пропагандистским средством являлись листовки, появлявшиеся каждые десять-пятнадцать дней и расклеиваемые на самых людных местах. Если что в них и удивляло, то это разнообразие их авторства. Это были то общество "Миацум", то "Союз женщин Арцаха", то "Студенческий союз", то еще какие-то. Делалось это для того, чтобы обывателям внушить о многообразии организаций, оппозиционных официальным властям. С помощью листовок подбрасываемых в казармы, в места расположения войск, велась антиармейская пропаганда.
К средствам подобного назначения необходимо отнести и магнитофонные записи песен определенного, националистического содержания. Они звучали в шашлычных, в кафе, в барах. Музыка этих песен являла собой своеобразное попурри из маршев и гусанских (ашугских) напевов. По тематике это были песни о мужественных защитниках Арцаха, о не менее мужественных фидаинах прошлого, о коварстве врагов. Отмечу, что некоторые из низ отличались напевностью, простотой восприятия, запоминающейся рифмой стихов, отчего хорошо знающий армянский язык, прослушав их несколько раз, мог повторить и наизусть. Были люди, которые на этом специализировались, распевая эти песни на разного рода торжествах, на похоронах.
Однажды утром, идя на работу, я встретил двух мальчиков, шедших в школу и в полголоса напевавших одну из таких песен. Я полюбопытствовал, что это они так стараются, проверяя друг друга на память. Оказалось, что мальчики эти были из школьного хора, который на утреннике, назначенном на тот же день, должен был именно эту песню и исполнить. Уж коль скоро речь зашла об этих мальчиках, скажу следующее. Помните, я уже писал о том, как проявляя заботу о семи младенцах и подростках, газета "Советский Карабах" предрекала их в будущих воинов Арцаха. Далеко смотрела газета. Так вот об этом "далеко" я хочу чуть-чуть порассуждать. Я имею на это право, ибо пламя "Карабахского" пожара обожгло и меня. Время необратимо и мы уже не сможем прокрутить дни Карабахской трагедии вспять, как и воскресить всех ее жертв. Пусть пухом будет им земля, поскольку многие из них были безвинными жертвами тех, кто замыслил новый передел мира, тех, кого кроме как подонками я и назвать не берусь.