Хватит - гони от родного порога
Тех, что зовут тебя снова к крови.
Люди ли это: давно уж без бога,
Нет в их сердцах ни добра, ни любви.В деле неправедном ждать ли победы?
Нынче дорога твоя лишь одна:
Молча за стол сесть со старым соседом,
И за прощение выпить вина.
А что касается того самого старичка - любителя, так сказать, отечественной истории в ее определенном преломлении, то он выполнял в некотором роде теоретическую работу по обоснованию притязаний Армении на Карабах. А были и такие, что вносили посильный вклад и практическую работу. Мне, по-крайней мере, с подобным типом стариков пришлось однажды встретиться, и я позволю себе рассказать о нем.
Проливной дождь застал меня на улице, когда я стоял в двух шагах от какой-то библиотеки. Прячась от дождя, я зашел в нее и взглянул на небо. Едва ли не до горизонта оно оказалось сплошь в грозовых тучах, и я понял, что ждать мне придется долго. Чтобы как-то скоротать время, я прошел в читальный зал, взял несколько журналов и, сев за один из столов, начал их листать. В зале кроме меня был еще лишь один старичок, который минут через пятнадцать после того, как я сел за стол, попросил меня в чем-то помочь ему. Я подошел к нему, и он, протянув мне конверт, спросил, не смогу ли я прочесть адрес на конверте. Запись я расшифровал и, возвращая ему конверт, обратил внимание, что перед ним целой стопкой лежат еще не менее двадцати пяти конвертов, на которых уже написаны адреса. Мое удивление он заметил и сказал, что если меня интересует, чем он занят, то советует мне сесть за его стол, тем более, что я могу быть полезен ему в расшифровке некоторых неразборчивых почерков его корреспондентов, которых у него несколько дюжин. Я так и сделал, и вот что узнал. Постараюсь быть очень краток. Оказывается этот старичок всеми правдами и неправдами, и прежде всего, из периодических изданий, проспектов, справочников, пособий, через частных лиц разузнавал адреса различных правительственных и общественных организаций, общественных деятелей, отдельных ученых, писателей, газет, журналов, радио, телевидения и еще бог знает кого. Как он сам мне рассказал, среди его адресатов были и люди, так сказать, рядовые: пионервожатые, начинающие спортсмены и музыканты, одинокие женщины, желающие с кем-нибудь завязать знакомство, девочки, ищущие верную подругу, и нечто еще в этом же роде. Их адреса он тоже узнавал из газет и журналов. И всем им, по собственной инициативе, этот старичок писал письма, в которых расписывал, насколько несчастен народ Арцаха, пребывающий чуть ли не в колониальном рабстве у Азербайджана, какие мучения ему приходится претерпевать и что, мол, терпение народа, народа-труженика, хранителя древнейшей культуры уже иссякло, и он восстал. В заключение он просил возвысить свой голос в защиту свободолюбивого народа Арцаха, проводить всякого рода акции протеста, поскольку, дескать, арцахцы оказались всеми забытыми, а у азербайджанцев всюду защитники и сторонники? Далее старик сказал мне, что некоторые из его адресатов, откликнувшись, пишут ему письма, спрашивают кое-какие подробности, что-то уточняют, и у них завязывается переписка. Словом, мне стало ясно, что старик нащупал канал, позволяющий ему если и не формировать общественное мнение, то влиять на него - безусловно. Я смотрел на этого человека, и мне казалось, что это и не старик сидит передо мной, а дьявол, изморивший самой наглой ложью не одну душу.
- Ну как, - спросил меня старик, а лицо его в эти минуты было искривлено улыбкой сатаны.
- Не знаю, - ответил я ему, - да только вам пора выходить на международную арену.
Сидеть с ним рядом было противно, и я, сдав журналы, вышел в дождь, спрятавшись через несколько метров в магазине.
Установив режим тотального физического и духовного террора, господа национал-сепаратисты исключили любую возможность политической активности в нежелательном для них направлении. Зато сами творили, что хотели.
И когда из уст Балаяна и прочих ему подобных слышишь какие-то слова о демократии, цивилизации, правах человека и прочих из них, поневоле думаешь, а есть ли предел их цинизму, их лицедейству и фальши.
Но эталоном насмеяния над демократией явились выборы, проведенные в области. О них трезвонила и пресса Армении, и газета "Советский Карабах", и это могла могло бы ввести кое-кого и в заблуждение. А речь идет вот о чем. На последних выборах в Парламент Армении ее Верховным Советом прошлого созыва, как известно, были созданы избирательные округа и в НКАО. Кажется, одиннадцать таких округов. Этот и неправовой, и безнравственный шаг был опротестован Верховным Советом страны, принявшим за подписью М.С.Горбачева специальное решение, объявившее противозаконность подобной акции Верховного Совета Армении. Но власти этой республики в очередной раз "наплевали", другого слова найти не могу, на Верховный Совет страны и создали-таки упомянутые округа. Между прочим, не могу понять одного. Как же там могут, относясь столь пренебрежительно к высшему законодательному органу страны, тем не менее, когда им выгодно, апеллировать к этому же самому органу. Там, по-видимому, руководствуются принципом, по которому "закон, что дышало, как повернул, так и вышло". Что ж, вполне в духе нравов современных иезуитов, для которых все средства хороши, лишь бы дело шло.
Так вот, как они проходили. На крупных предприятиях, в которых компактно пребывает множество людей, они проводились здесь же. Во всех остальных случаях - по месту жительства. В первом случае на предприятие являлись, уполномоченные на то люди и входили в кабинет к директору, куда поочередно вызывались работники отдельных цехов или бригад. Им вручались бюллетени и предлагалось выбрать из двух фамилий одну, зачеркнув другую. Аналогично проходили они по месту жительства, причем здесь зачастую по домам ходил либо жэковский работник, либо кто-то из соседей, ежели среди них отыскивался активист сепаратистского движения. И тоже - быстро, быстро вычеркни одного, оставь другого. А теперь проанализируем, что же из себя представляли эти воровские выборы. Ну, естественно, никакой предвыборной компании не было и не могло быть, а посему никто и не знал, какова их платформа, за что борются эти кандидаты. Далее, никакой тайны голосования не было, выбор следовало сделать прилюдно, и это не давало возможности, в частности, тому, чтобы вычеркнуть обоих кандидатов. И еще. Как и все, что делалось Балаяном и его компанией, эти выборы тоже могли сойти за блеф и бутафорию. К примеру, абсолютным блефом выглядела и претензия на альтернативность, ибо кандидатов хоть и было двое, не зная, в чем состояло различие их политических позиций, никакого значения не имело, кому из них отдать предпочтение. Единственное, о чем не трудно было догадаться, так это то, что поскольку за них ратуют сепаратисты, то и сами эти кандидаты того же поля ягоды и на одно лицо.
Однако вернемся к вопросу о фидаинах, от которых, нас отвлекали эти два старика. Эти "народные мстители", как однажды высокопарно назвала их подпольная радиостанция "Свободный Арцах", а по сути - террористы и уголовники, состояли из двух больших групп: одна постоянно базировалась на территории Армении, совершая оттуда бандитские набеги, другая - в самой области. Тех, что базировались в Армении, к 1990 году уже и по формальным признакам нельзя было назвать "партизанами", поскольку со временем они успели организоваться в военизированные и, по существу, армейские формирования, а группы, которые просачивались из Армении в НКАО для осуществления своих акций, были либо подразделениями Армянской национальной армии, либо же хоть ей и не подчиненными, но тем не менее в достаточной мере структурализованными боевыми единицами. Собственно в Степанакерт в открытую не совались, и поэтому здесь их трудно было увидеть. Я вспоминаю в этой связи такой вот случай. Однажды, проснувшись спозаранку, я направился в парикмахерскую, решив успеть побриться до работы. Но время оказалось уж очень раннее, и до семи часов, когда открывалась парикмахерская, ждать мне было более получаса. Утро было пасмурное, погода холодноватая, и чтобы меня не продуло, я вжался в проем в стене парикмахерской, покуривая сигарету. Отмечу, что напротив на стене дома висел телефон-автомат. И вот, не успел я простоять и десяти минут, как на мостовой и в полутора-двух метрах от меня останавливаются "Жигули", из которых выбегает водитель, направляясь к телефону. Говорил он по телефону долго, не менее десяти минут, и пока он говорил, один из тех двух пассажиров, что располагались на заднем сидении, вышел из машины, по-всему, размять ноги. Был он в черном, ниже колен плаще, застегнутом на пуговицы аж до подбородка. Осмотревшись по сторонам и никого не увидя, он расстегнул плащ, сделал три приседания, разомнул спину, сделав наклоны туловища вперед и назад. Словом, это была утренняя гимнастика, и он выделывал все это так ловко, что чувствовалось: такая гимнастика входит в его постоянный утренний моцион. Было ему лет около сорока, среднего роста, крепко сбит. Он продолжал свои упражнения, и когда он сделал поворот туловища вправо, наши глаза встретились. Он смотрел на меня, а я успел обозреть его. Под плащом у него была незнакомая военная форма. Он был весь затянут в ремни, а на плече была видна часть погона. На животе, на его правом боку в кобуре молочного цвета висел пистолет. Он какое-то мгновение смотрел на меня, не отводя взгляда, а потом улыбнулся. Улыбнулся и я, решив, что так будет вернее и от греха подальше. Покрутив еще немного головой и увидев все также бегом возвращавшегося к машине водителя, он кивнул мне головой - пока, мол, - и сел в машину, которая, с ходу рванув, отъехала на большой скорости.