Как и Цезарь, Рафаэль был категоричен – никаких "возможно" или "если".
– Откуда такая уверенность?
Он вздохнул:
– Ты, конечно, не можешь помнить меня, но я знал сестру Цезаря еще ребенком.
У Бет округлились глаза.
– Мне в голову не приходило…
– Понятно, – усмехнулся Рафаэль. – Я убежден, что ты Габриэла Наварро.
– Почему?
– Твое сходство с Эстер и Карлосом совершенно очевидно, а в споре или в гневе ты ведешь себя совсем как Цезарь, – поддразнил он. – Но, кроме этого, я замечаю в тебе черты маленькой Габриэлы. В два года она была очаровательным ребенком и при этом отличалась поразительной настойчивостью – всегда знала, чего хочет и как этого добиться.
Бет лукаво спросила:
– Так ты находишь меня очаровательной?
– И чудовищно упрямой.
– А если я не хочу быть ею? – рассеянно спросила Бет, пытаясь уложить в голове факт, что Рафаэль знал Габриэлу больше двадцати лет назад и относился к ней с братской нежностью.
– Это и есть причина твоего расстройства?
– Да.
– Тогда я скажу, что ты уникальна в нежелании быть молодой, красивой и очень богатой наследницей Наварро.
– Наверное, все хотят когда-нибудь разбогатеть, чтобы больше не думать о деньгах, – со вздохом согласилась Бет. – Только если ради этого не нужно жертвовать надеждами и мечтами.
– О чем ты мечтаешь?
– Стать лучшим редактором в мире и, возможно, найти и опубликовать книгу, которая потрясет мир!
– Разве это нельзя сделать, будучи Габриэлой Наварро?
– Конечно нет.
– Габриэла, которую я знал много лет назад, добилась бы права делать то, что она хочет делать во взрослой жизни, – заметил Рафаэль.
– И Цезарь купил бы ей собственное издательство, – пробормотала Бет с отвращением.
– Цезарь решает проблемы именно так, но почему ты должна идти этим путем?
– Пожалуй, – задумалась Бет.
– Соберись с силами и решай проблемы по мере их поступления, – посоветовал Рафаэль. – Если подумать, ты так и делаешь. Ты вернулась в Англию и завтра выйдешь на работу, как хотела. Тебе уже есть двадцать один год, и ты свободна распоряжаться своей жизнью.
– Считаешь, Наварро согласятся?
– Габриэла не оставила бы им выбора.
Бет перевела дыхание, которое непроизвольно сдерживала, дожидаясь ответа. Конечно, Рафаэль прав. Она не обязана подчиняться давлению семьи – не важно какой! – и наступать на горло собственным желаниям и жизненным планам.
Она взглянула на шелковую рубашку Рафаэля, смятую, насквозь промокшую от ее слез, и попыталась разгладить ее рукой.
– Почему женщины никогда не позаботятся о платке или салфетке прежде, чем соберутся заплакать? – услышала она ласковое ворчанье Рафаэля возле своей щеки. – Вот, возьми. – Он вынул из нагрудного кармана голубой, под цвет галстука платок.
– Мы не собираемся, а просто плачем. – Бет промокнула влагу на его рубашке, потом вытерла глаза и нос. – Ну и скольких женщин ты заставил проливать слезы? – пробормотала она, засовывая платок в карман своих джинсов, чтобы выстирать его позже.
– Ни одной не припомню.
– И почему мне так трудно в это поверить?
– Не знаю. Почему? – вопросительно взглянул на нее Рафаэль.
Вопрос с подвохом, ответа на который Бет пока придумать не могла. Откуда ей было знать наверняка, что многие женщины рыдали из-за этого красивого, интригующе опасного, а главное – совершенно недоступного мужчины?
Просто за внешностью и повадками доминантного самца Бет угадывала некую холодность, говорившую о том, что ни одной его любовнице еще не удавалось тронуть его сердце и повысить себя в статусе до возлюбленной. Должно быть, многие женщины пытались сократить дистанцию и терпели неудачу. Возможно, Рафаэль не видел их слез, но Бет не сомневалась, что их было пролито немало.
– Интуиция, – небрежно заметила она. – Кроме того, ты на опыте убедился, что у плачущих женщин никогда не бывает при себе платков.
– У меня шесть сестер.
– Шесть? – Бет недоверчиво посмотрела на него. – Старше или младше?
– Все старше.
– Не могу представить, что значит расти в семье среди шести старших сестер…
– Сражения за право первым занять ванную вносили в нашу жизнь большое оживление.
– Могу себе представить.
Он пожал плечами:
– Будучи мальчиком, я испытывал неприязнь к водным процедурам, так что для меня это не было проблемой.
Бет постаралась представить Рафаэля в детстве – с более длинными и вьющимися волосами и не таким циничным взглядом, как сейчас. Она ничего не знала о его прошлом, кроме той малости, которую он сам решил поведать. Можно было, конечно, расспросить о нем Грейс, но сестра немедленно сделала бы неверные выводы.
Бет легко могла предположить, что в доме было тесно и многолюдно, а родители семерых детей отчаянно нуждались в деньгах. Скорее всего, Рафаэль подружился с Цезарем, потому что кто-то в его семье работал на Наварро.
– Твои сестры замужем?
– Все, кроме Розы. Она… немного отстает в развитии. Это не наследственное, как ты понимаешь, – неохотно добавил Рафаэль. – Осложнения при родах.
– Понимаю, – задумчиво протянула Бет. Она думала о том, что родители Рафаэля должны были организовать пять свадеб, а, возможно, еще собрать приданое, если, конечно, в Аргентине сохранился обычай давать дочерям приданое. Кроме того, им приходится содержать Розу. Вероятно, Рафаэль им помогает – он явно беспокоился о незамужней сестре.
– Роза все еще живет с родителями?
– Нет. Ее взяла к себе наша старшая сестра Делорес. – Рафаэль отвечал все короче и неохотнее.
– Но никто из вас не живет в Буэнос-Айресе?
– Нет. – Рафаэль явно хотел избежать разговора о семье точно так же сильно, как два дня назад.
– Родители живы?
– Отец. Мать умерла вскоре после того, как мне исполнилось десять лет.
– Мне очень жаль, – сочувственно покачала головой Бет.
– Мне тоже.
– Наверное, твоему отцу было трудно одному растить детей?
– Он снова женился через шесть лет после смерти мамы. – На лице Рафаэля резко заиграли желваки.
Похоже, он не одобрял мачеху. Заодно это объясняло, почему Роза живет у старшей сестры. Бет поняла, что в семье Рафаэля что-то неладно, еще по его реакции на вопрос Эстер. Возможно, это внутрисемейное напряжение было вызвано его желанием сбежать из дома, от мачехи и нищеты, в которой он рос… Армия вписывалась в теорию Бет как идеальное место, куда может уйти из дома амбициозный юноша, который хочет повысить свой социальный статус. Теперь становилось понятно еще кое-то: почему ее отказ войти в богатую и влиятельную семью Наварро вызывает у него такое раздражение.
Рафаэлю было невдомек, какие мысли бродят в голове Бет, откладываясь задумчивыми морщинками на чистом лбу. Сам он тоже нахмурился, осознав наконец, что сидит на кровати, держа ее в объятиях…
Несмотря на ершистость Бет, на ощупь она казалась мягкой и женственной. Упругая грудь упиралась в жесткие мышцы его груди, а спина была гибкой и податливой, когда он поглаживал ладонью тонкую ткань футболки. Ее шелковистые волосы пахли фруктами, легкий цветочный аромат духов щекотал ноздри. В этот момент Бет целиком завладела его чувствами и едва не пробила брешь в оборонительных рубежах. Тех самых, которые должны были стоять до последнего, как бы ни называла себя эта упоительная и интригующая женщина – Бет Блейк или Габриэла Наварро.
Рафаэль выпустил Бет из объятий и решительно поднялся:
– Если хочешь, я покажу, где тренажерный зал.
Она растерянно моргнула от неожиданности, но мгновенно взяла себя в руки и широко улыбнулась:
– Составишь компанию?
Рафаэль опешил:
– То есть?
Она вытянулась перед ним во весь рост, стройная и гибкая, в голубом свитере и обтягивающих джинсах:
– Грейс говорила, вы с Цезарем были спарринг-партнерами?
– Да.
– У меня черный пояс по карате.
– И ты предлагаешь нам спарринг? – не поверил Рафаэль.
– Тебя смущает, что я женщина?
– Дело не в том, что ты женщина. – Он запнулся, услышав, как Бет иронично хмыкнула. – А в том, что я служил в спецназе.
– Что из этого?
– Единоборства, которым меня учили, гораздо опаснее карате.
– Можешь убить человека голыми руками?
– При необходимости.
Лицо Бет не выдало ее потрясения. Он лишь озвучил то, о чем она давно догадывалась по хищной пластике его движений, в которой сквозило что-то летальное – как для врагов, так и для влюбленных женщин.
– У тебя возникала такая необходимость?
– Да. – На его сжатой челюсти запульсировала жилка.
– Надеюсь, сегодня ее не возникнет, – весело заметила Бет. – Ну пожалуйста. Рукопашная схватка гораздо увлекательнее, чем бой с боксерской грушей, на которую пришпилены ваши с Цезарем фотографии.
– Что такого увлекательного ты видишь в том, чтобы наполучать синяков?
– А я их наполучаю?
– Нет, если этого можно будет избежать, – пообещал Рафаэль.
Бет смотрела на него и видела мощную боевую машину, замаскированную дорогим костюмом и другими атрибутами цивилизованного человека. Но все-таки…
– Я верю, что ты меня не обидишь, Рафаэль. По крайней мере физически.
Если бы Бет могла так же доверять ему в плане своей эмоциональной безопасности!