- Ну как же… - Наташа растерялась. Конечно, время не ждет, торопиться надо, но все же как-то страшно было доверить любимца постороннему человеку. А вдруг что случится? Убежит, к примеру, или просто не будет слушаться…
- Давай-давай, ахчик! На войне взводом командовал - неужели с твоим собаком не справлюсь? Он ведь умный, все понимает… Правда?
Армен присел на корточки, заглянул Малышу прямо в глаза. И - удивительное дело! - гордый, самостоятельный пес, вовсе не жалующий посторонних, вдруг подошел к нему и ткнулся головой в колени.
Максим проснулся ближе к одиннадцати. Еще не открывая глаз, он по привычке потянулся к другой половине кровати. Хотелось прижаться к Верочке, ощутить ее теплое, гладкое тело, зарыться лицом в волосы, поцеловать в нос… Ну а там - по обстановке.
Рука уперлась в стену. Максим наконец-то открыл глаза и понял, что находится в своей комнате, привычной и памятной с детских лет. Он не сразу вспомнил, почему оказался здесь, а не у Верочки, как обычно.
Солнце светило в окно, и смотреть в небо с легкими облачками, на зеленеющий тополь было так здорово - до тех пор, пока память о недавних событиях не расставила все по местам. Думать о Верочке было просто физически больно - кровь приливает к голове, стучит в висках, и каждый удар отдается где-то в глубине мозга. Сияние летнего дня не радовало больше, и даже солнце показалось серым и тусклым.
Лучше бы и вовсе не просыпаться.
Максим встал с постели, побродил немного по квартире. Пусто, Наташи нет. Куда это она укатила, интересно, с утра пораньше? Даже записки не оставила. Максиму стало грустно. Плохо быть одиноким и всеми брошенным!
Чувствовал он себя неважно. Голова кружится, колени подгибаются на каждом шагу, да еще этот звон в ушах… Он попробовал было сделать себе бутерброд - не потому, что проголодался, просто надо что-то поесть, - но не смог проглотить ни кусочка. Тошнота не проходила.
Тяжело, когда не знаешь, куда себя деть. Максим включил компьютер и попробовал было снова сосредоточиться на злосчастном тексте, но скоро бросил это занятие. Читать было трудно, да еще и глаза слезятся после вчерашнего бдения… Но главное - собственное произведение вдруг показалось полной фигней с картонными персонажами, вымученными диалогами и давным-давно исчерпавшей себя идеей - уже не говоря о куче нестыковок и фактических ошибок. Даже стыдно стало. Большая часть нуждается в немедленной и жесткой переработке. В другое время он бы, наверное, так и сделал…
Только вот зачем все это теперь? Отправить в издательство и ждать, пока еще что-нибудь случится? Или разместить в Интернете на радость тинейджерам и прочим любителям фантастики - возможно, с тем же результатом?
Ну уж нет! Будь он проклят, этот роман. Максим щелкнул правой клавишей мышки. "Отправить", "вырезать", "добавить в архив" - все не то. Ах, вот оно - "удалить". Так его! Он со злостью стукнул по клавише. Компьютер выдал дежурный вопрос: "Вы действительно хотите отправить файл "встречайте. doc" в корзину?" Да, черт возьми, хочу! А еще больше хочу, чтобы его не было никогда.
Руки тряслись, как после тяжелой работы. Максим вышел на балкон и закурил сигарету. Он смотрел сверху вниз на зеленеющий газон, машины, припаркованные во дворе, людей, что идут по своим делам… Смешно. Все такое маленькое-маленькое.
Максим наклонился над перилами. Мысли текли вяло, лениво, будто грязная вода в заболоченной речушке. Вот совсем недавно все у него было - и любимая женщина, и любимое дело, а теперь - ничего нет.
Он вдруг понял, что больше не сможет писать. Страшно и противно было даже подумать о том, чтобы снова, как ни в чем не бывало, сесть к компьютеру и снова сочинять выдуманные похождения выдуманных героев. Ведь если бы не его роман, Верочка была бы жива и здорова! А теперь… Неизвестность, конечно, мучительна, но, если он будет знать наверняка, что ее убили, как Николая Алексеевича, разве станет легче? Так хоть остается какая-то надежда.
Раньше Максим никогда не задумывался над тем, насколько Верочка дорога ему. Ее присутствие было для него чем-то само собой разумеющимся. Так здоровый человек не понимает, какое это счастье - просто жить, дышать, двигаться, смотреть на мир, слышать звуки… И не поймет, пока в результате болезни или травмы не утратит эту способность хотя бы временно. Вот и теперь, когда Верочки нет (и, возможно, нет совсем), Максим понял, чем она была для него.
А что дальше? Каждый день просыпаться вот так - и ждать плохих новостей? "Да лучше бы меня убили тогда, в подъезде!" - неожиданно подумал Максим. Мысль эта была странной - и в то же время ясной, простой и логичной. А что? По крайности, совесть бы не грызла. Наташа с Верочкой (ох, опять Верочка! Нельзя думать о ней, слишком больно) поплакали бы, конечно, а потом забыли. В издательстве бы поахали немного, может, скинулись на венок - и забыли еще быстрее. Общенациональный траур по поводу безвременной кончины писателя Максима Сабурова никто бы точно объявлять не стал, это уж точно.
"Так чего же проще? Шагни вперед - и все кончится, - шепнул тихий, вкрадчивый голос в голове, - здесь седьмой этаж, потолки высокие и асфальт внизу… Вполне достаточно".
А ведь и правда! Он смотрел вниз - и чувствовал, как высота влечет и завораживает его. Окружающий мир со своими красками, звуками и запахами отступил куда-то далеко, стал тусклым и серым, как старая выцветшая фотография. Максим видел теперь только кусок асфальта под балконом - каждый камешек, каждую трещинку… Вот еще немножко наклониться… Еще чуть-чуть…
Что за черт! Максим почувствовал, как кто-то (или что-то) царапнуло его по ноге. Больно ведь - даже сквозь брюки! Он обернулся - и увидел Малыша, который сидел у него за спиной и смотрел совершенно осмысленным человеческим взглядом.
- Ну что за привычка - скрести лапой по ногам! Когти у тебя, как у медведя, - сказал Максим вроде бы сердито, но в то же время он был очень благодарен хвостатому другу за такое своевременное вмешательство.
Наваждение прошло. Максим поскорее ушел с балкона и плотно прикрыл за собой дверь. Малыш шел рядом, шаг в шаг и, кажется, даже подталкивал его носом. Максим еще долго тормошил пса, гладил тяжелую лобастую голову, почесывал за ушами и, незаметно для себя, снова заснул - прямо на ковре в гостиной. Малыш улегся рядом и прижался к нему всем телом.
Наташа с Арменом добрались до здания бизнес-центра, когда время подбиралось к полудню и солнце уже стояло в самом зените. Пробки, черт бы их побрал… Кондиционер в машине не работал, и Наташа чувствовала себя как кусок говядины в духовке. Открывай не открывай окна, все равно жарко. К тому же с улицы летит пыль и еще этот противный бензиновый запах… Пожалуй, в метро полегче было бы. По крайней мере - быстрее.
Наташа покосилась на Армена. Он как раз искал место для парковки, пытаясь втиснуться между черным джипом величиной с трамвай и маленькой бирюзовой "хондой". Лицо у него было сосредоточенное, суровое, брови сдвинуты… И щетина уже отросла - это со вчерашнего-то вечера! Ну, чистый моджахед, не хватает только автомата и зеленого знамени ислама.
А ведь, пожалуй, провести его в здание будет непросто, запоздало подумала Наташа. Начнутся вопросы - что да как, к кому, зачем… И ответить ей будет нечего. Не говорить же правду! Так и неприятностей не оберешься.
- Армен, ты подожди меня, пожалуйста, - мягко попросила она, - я сама быстрей справлюсь. А то у нас… - Она замялась, лихорадочно придумывая, как бы соврать половчее и не обидеть хорошего человека, потом бодро закончила: - У нас бюро пропусков плохо работает. Полдня простоим. Обычно просят заранее заказывать.
- Бюро пропусков, говоришь? - Армен невесело усмехнулся. - Лучше так бы и сказала, что твоему начальству моя рожа может не понравиться. Скажут - опять черные понаехали… Ладно, ахчик, иди, а я тут встану в переулочке. Мобильный есть у тебя? Хорошо. Номер мой запиши и звони, если что. И… давай я твой телефон тоже запишу на всякий случай.
Наташа вышла из машины со смешанным чувством облегчения и стыда. Кажется, давно ли гордились тем, что "у нас все равны", и сочувствовали угнетенным американским неграм, а теперь вот оцениваем степень социальной опасности человека по цвету волос, разрезу глаз и форме носа.
Она предъявила пропуск на входе и с удовольствием вошла в кондиционированную прохладу. Здесь, по крайней мере, все было как всегда - лощеные молодые люди в строгих костюмах (некоторые, правда, из-за жары позволяют себе небольшое послабление в виде белых рубашек с галстуками, без пиджаков), и девушки, будто сошедшие со страниц журнала "Космополитен", ходят по коридорам с самым озабоченным и деловым видом, некоторые переговариваются с кем-то по мобильникам, из-за каждой двери слышно, как звенят телефоны, работает офисная техника… Казалось, что все это пространство живет и управляется, подчиняясь собственным непреложным законам, вроде муравейника, пчелиного улья или сообщества термитов.
За много лет Наташа привыкла ощущать себя частью этой среды, а сейчас она неожиданно показалась себе немного чужой, посторонней. "Жук в муравейнике" - кажется, книга была такая…
Когда Наташа входила в лифт, почему-то испытала легкое беспокойство. Ей показалось, что в кабине очень холодно, и еще атмосфера какая-то нехорошая, давящая. Сразу же голова разболелась… Вот она, жара и магнитные бури! Не хватает еще в обморок упасть. И рядом - никого, как назло! Наташа выскочила из кабины за секунду до того, как сомкнулись автоматические двери, и решительно зашагала к лестнице. Ничего страшного, всего лишь пятый этаж, а пешком ходить гораздо полезнее.