Я вдыхаю привычный ментоловый дымок - теплый, приятно щиплющий горло. Донецкий удовлетворяется имитацией - медовым кальяном. Вот уж кого я никогда не могла понять, так это фанатов кальянокурения. С остекленевшим взглядом наблюдать, как в плохо промытой колбочке пузырится темная вода, при этом вбирая в легкие пахнущую бабушкиным вареньем субстанцию. Но у Данилы был вид релаксирующего йога, задерживая дым, он даже довольно зажмуривался, точно разомлевший в солнечной кляксе флегматичный кот.
Мы ужинали в полуподвальном ресторанчике с дивной красоты интерьерами - Данила питал слабость к малоизвестным стильным местечкам, достаточно дорогим, чтобы в них не ломился кто попало, но недостаточно раскрученным для фейс-контроля, очередей у входа и концентрированного снобизма в качестве комплимента от шеф-повара. Ели калифорнийские роллы, и я возбужденно рассказывала ему о Маринкином внезапном успехе. Люблю классические истории Золушек: они внушают оптимизм. Мне до зуда на кончике языка хотелось с кем-нибудь этим поделиться.
- … купила белье в "Агенте Провокаторе", с хрустальной вышивкой и кружевами. Сходила в "Spa Palestra" и в какой-то жутко дорогой этнический салон на эпиляцию медом. Натуральным медом, представляешь, Донецкий? Я ее видела - мама дорогая, это же звезда! Маринка и так красавица, а тут… Она так рассчитывает на эту съемку, не хочет ударить в грязь лицом перед немцами.
- А мне не нравится такой типаж, - зевнул Данила.
- Шутишь?
- У нее выражение лица неприятное, хищное. Пока она молодая, это не очень заметно. Но лет через пять ее лицо начнет застывать маской. И морщинки у нее будут неприятными, брюзгливыми.
- Много ты понимаешь! - К достоинствам лучших подруг я относилась ревниво, как к своей частной собственности. - Да она вообще не состарится. Теперь, когда ей столько заплатят за один фильм… Десять тысяч долларов, представляешь?
В его глазах мелькнуло что-то похожее на интерес.
- Сколько? Десять тысяч? - недоверчиво протянул Донецкий. - За один съемочный день? В порнофильме? Бред какой.
- Много ты понимаешь. Фильм снимает известнейший немецкий продюсер, он выйдет в мировой прокат, разойдется миллионными тиражами. - Я заученно повторяла восторженные Маринкины фразы. - Презентация будет в Париже, придут все светские репортеры. Ведь порнобизнес потихонечку переползает с теневой стороны. Маринку снимут для "Плейбоя", возможно, она даже playmate года станет. И тогда - все двери открыты, все схвачено. Подумать только, она добивалась этого пять лет, никто в нее не верил - а ведь поди же ты…
- А почему в нее никто не верил?
- Считалось, что актриса она никакая, - простодушно объяснила я. - Маринка флегма, имитировать страсть у нее получается плохо. Порнозвезда, в которой нет огня. Но для фильма этого Шиффера огонь и не нужен.
- Порнозвезда, в которой нет огня, - задумчиво повторил Данила. - Что-то мне в этой прилизанной истории не нравится. Слишком уж она неправдоподобно конфетная. Так не бывает.
- А в чем подвох? Я своими глазами видела контракт. Там черным по белому написана сумма - десять тысяч условных единиц. Авансом она получила тысячу, остальное ей переведут на карточку на следующий же день после съемки. И сценарий видела. Очень интересный сюжет.
- О чем же?
- О девушке, которую бьет супруг. Она решает подать на развод, и тот притворяется, что согласен, занимается с ней любовью в последний раз, а потом убивает. Накрывает ей лицо подушкой и так держит, пока она не задохнется. И такая музыка будет на титрах красивая - Маринка давала мне послушать диск. Специально для фильма написал какой-то андеграундный композитор.
- Действительно, замысловатый сюжет, - усмехнулся Данила, доедая последний ролл. - Просто венец режиссерской мысли! Не Вуди Аллеи ли сценарий написал?
- Откуда в тебе этот снобизм? - разнервничалась я. - Это же порнофильм, там совсем другие законы жанра. В классических порнофильмах вообще сюжета нет и снято все как попало. Главное - сам процесс и чтобы четко видно было и крупные планы. А если кто-то пытается выпендриться и тем более вкладывает деньги, кино становится культовым.
- Ну-ну.
В ту ночь я собиралась быть примерной, пораньше лечь в байковой пижаме со слониками, с огуречными кружочками на глазах и мятной конфетой под языком, воссоздать вокруг себя идиллию под названием "Вечер одинокой интеллигентной девушки" (обычно под тем же заголовком я прячу бессовестное распитие джин-тоника, зачастую на пару с каким-нибудь уцененным арбатским персонажем, показавшимся пригодным для ни к чему не обязывающей лаконичной близости). Но не успела моя голова коснуться подушки, а в телевизоре замелькать титры "Девчат", как целостность идиллической картины нарушило пронзительное телефонное треньканье.
Ненавижу, когда безответно звонит телефон - в такие моменты мой живот щекочет неприятное ощущение упускаемого момента. Одно дело - вовсе отключить телефон и совсем другое - тупо слушать, как кто-то пытается прорваться в зону твоего внимания.
Сонно пробормотав "алло", я тотчас же пожалела о своем малодушии, потому что на другом конце линии был бодрый голос Данилы Донецкого, с которым я рассталась всего два часа назад. Вторжение в частную жизнь - по-другому и не скажешь.
- Ну чего тебе? - Я решила, что раз он игнорирует законы вежливости, то и я могу о светскости позабыть.
- Глашка! Ты можешь выйти из дому?! Я под окнами твоими стою!
- Шутишь? Ты что, так и не поехал домой? Околачивался здесь и придумывал предлог, чтобы помешать мне спать?
- Глань, не до реверансов. Все очень серьезно и плохо. Дело касается твоей подруги, Марины. Можно мне подняться?
Кажется, только что я услышала самый бездарный предлог для напрашивания в полуночные гости к одетой в пижаму девушке. Я могла бы собрать впечатляющую своим размахом коллекцию подобных фраз. С расхожими экземплярами, имеющимися в архиве каждой свободной девушки ("Не могу ли я подняться на чашечку чаю?", "Может быть, вместе посмотрим кино?", "У меня в машине есть замечательный диск, давай прослушаем вместе на твоей аппаратуре?"). Более художественно выполненными эскпонатами ("Мне так далеко ехать, может быть, переночую на кухонном диванчике?", "Можно от тебя позвонить, родители волнуются!"). И настоящими шедеврами авторской работы - например, один музыкант пытался прорваться в мою святая святых, имитируя припадок эпилепсии. Когда он рухнул мне под ноги, забился в конвульсиях и басовито захрипел, я перепугалась, вызвала "скорую" и кое-как втащила его, почти бездыханного, в квартиру. Оказавшись в спальне, "эпилептик" приоткрыл глаз, оживился, сказал, что я спасла ему жизнь и за это он одарит меня порцией своего драгоценного семени.
Другой персонаж, начинающий писатель, прощаясь со мною у моей двери, вдруг тяжело задышал и сказал, что ему в голову пришла гениальная фраза и если он ее немедленно не запишет, то мировая литература понесет невосполнимый урон. Естественно, я не могла ему отказать. Однако протянутый мною блокнот был небрежно отброшен в сторону - переступив порог квартиры, творец решил, что мировая литература вполне может подождать, когда в радиусе пяти метров имеется привлекательная девушка, склонная к развешиванию ушей.
Выглянув в окно, я обнаружила, что Донецкий и правда нервно расхаживает по двору с трубкой в руке.
- Ничего не получится. Данил, завязывай с цирком, я спать хочу!
- Это не цирк! - он закричал так, что с ближайшего тополя сорвалась стая мирно дремавших ворон. - Когда у нее съемка, ты говоришь?
- Все, я вешаю трубку.
- Когда у нее съемка, мать твою?!
- Сегодня, - машинально ответила я, смущенная хамским напором, - на рассвете. А если будешь так орать, милицию вызову.
- Вызывай! Только не сюда, а в студию этого долбаного немецкого режиссера! Глаша, я тебе сразу сказал, мне не нравится эта история! А тут еще в Интернете прочитал… Слушай, мне долго тут стоять? А ну открывай дверь!
Только в тот момент я поняла, что человек вроде Донецкого не стал бы разыгрывать столь сложносочиненную пантомиму ради прорыва на территорию девственных снов бывшей одноклассницы. Мне стало страшно. Как завороженная, я поплелась к домофону. И даже, пока он поднимался, не потрудилась поменять пижаму со слониками на что-нибудь менее впечатляющее.
Он ворвался в мою скудно освещенную сонную квартиру, как разрушительный ураган Катрина. От его расслабленности не осталось и следа, теперь он выглядел как ученый, который только что совершил открытие, с ног на голову переворачивающее стандартные представления о мироустройстве. Его волосы слиплись от пота - видимо, большую часть пути он почему-то проделал пешком. Верхние пуговицы рубашки (Boss, последняя коллекция) были небрежно расстегнуты. Он тяжело дышал, и в глазах его плескался девятибалльный шторм безумия.
- Вот, - выдохнул он, протягивая мне какие-то мятые листки, компьютерную распечатку.
- Что это? - Я пробежала глазами по тексту.
"Снэф - разновидность порнографии…
В процессе съемок совершается реальное убийство… Самая дорогая разновидность porno… На черном рынке копия такого фильма стоит не меньше трех тысяч долларов… В основном фильмы снимаются на заказ… Актрисы из Восточной Европы и стран третьего мира… Выбирают девушек, которых никто не будет искать…" Статья была снабжена нечеткой фотографией - мужчина, лицо которого скрывает золоченая венецианская маска, черным шнуром душит распластавшуюся перед ним обнаженную девушку. Глаза несчастной выпучены, как у выброшенной на берег рыбы, рот распахнут в немом крике, пальцы с побелевшими от напряжения костяшками сомкнулись на веревке, пытаясь освободиться от пут. Мужчина улыбается, и у него эрекция.
- Что это? - У меня задрожали руки.