Никифоров быстро произвел укол и выбросил одноразовый шприц в специальную урну.
– Техника допроса немного изменилась, – спокойным голосом принялся объяснять полковник Волков, – допрашиваемый говорит только правду и ничего, кроме правды, члены его остаются целыми, лицо ясным и спокойным, пользы от этого гораздо больше. Через часок он очухается – тогда мы и поговорим. А пока, ваше сиятельство, не желаете партию в шахматы?
Шахматы в те времена были более всего распространены в Италии, откуда их идею и привез русский посол Яков Дерюжин, также он привез и несколько наборов шахмат с изящными фигурками слоновой кости. За небольшое время эта игра, требующая собранности и логической мысли, завоевала сердца наиболее передовой части дворянства и купечества. Особенно сильными игроками считались купцы Иван Бровкин и Михаил Талин. Черное духовенство косилось на заморскую игру, делались попытки признать ее «от лукавого», но она прижилась, несмотря ни на что. Федор Юрьевич не один вечер скоротал, обдумывая ход «е2-е4» и запоминая манеру ходьбы «лошади». Поэтому он охотно проследовал за полковником в ординаторскую, где их ждала шахматная доска и пара пива.
Но не успели соперники сделать и десятка ходов, разменяв первые фигуры, как вошла Анастасия и сказала, что «клиент созрел». Отставив в сторону шахматы, полковник ринулся в процедурную. Следом за ним, немилосердно пыхтя, спешил Ромодановский. Митрофан сидел на стуле и громко икал. Лицо у него было нормальное, только заспанное.
– А я уж думал – отравили! – радостно сообщил он своим предполагаемым мучителям.
Полковник сел на стул спинкой вперед и добродушно сказал:
– Ты вот что, Спиноза, запомни одно: думаю и задаю вопросы здесь я. Много человек в твоей ватаге было?
– Семнадцать душ! – просто ответил атаман. – Никита Петрович велели больше не набирать. А меня зовут вовсе не Спиноза, Митрофан я Большов, слыхали поди?
– В школе проходили, – кивнул полковник, – а что, Мит...
Неожиданно вмешался Федор Юрьевич.
– Какой Никита Петрович? Копытин?
– Ну да! – кивнул пленник. – Они когда с дьяком Немчиновым ко мне приходили, велели сколотить ватагу до двух десятков и грабить обозы с продуктами, что идут в Москву со стороны Ярославля. Отсыпали мне триста ефимков на все про все...
– А со стороны Рязани кто шалил? – спросил Андрей Константинович.
– Неведомо мне, – сглотнул атаман, – мое дело – грабить обозы с ярославской стороны.
Полковник взял со стола колокольчик и позвонил. Вошедшая стража увела опешившего атамана, а князь-кесарь вопросительно уставился на Волкова.
– Граф, это и весь допрос? – несколько разочарованно спросил он.
– А чего же вы, князь, желали? Бочонок крови? – насмешливо поинтересовался полковник. – Истину мы установили, соблаговолите арестовать боярина Копытина и думного дьяка Немчинова. Мы их допросим и узнаем, кто стоит за этим заговором.
Князь-кесарь был потрясен. Чтобы допрашиваемый просто так, без пыток, сказал правду! Да и можно ли доверять такой правде? Сомнения его читались по лицу, поэтому Андрей Константинович рассмеялся.
– Федор Юрьевич, смею вас уверить, что средство это проверенное и нами используется уже достаточно давно. Ну же! Занимайтесь названными лицами, а мы продолжим вершить дела свои.
– А с этими что? – спросил угрюмый князь.
– А что вы с ними раньше делали? – поднял бровь полковник. – Под лед или на виселицу! Мы, конечно, гуманисты, но в соответствующей обстановке.
Ромодановский поднял брови и выпучил глаза, но ничего не сказал, только плотно прикрыл за собой двери.