К этой большой астрономической экспедиции была присоединена небольшая группа ботаников: директор Ботанического института им. В. Л. Комарова Академии наук СССР, член-корреспондент Академии наук СССР Борис Константинович Шишкин (руководитель), профессор Сергей Васильевич Юзепчук из этого же института (единственный из участников, бывавший в Бразилии: он путешествовал по Южной Америке с 1926 по 1929 г.), профессор Леонид Федорович Правдин из Института леса Академии наук СССР и я - старший научный сотрудник Ботанического института.
Бразилия - страна богатейшей тропической флоры. И нашей задачей было привезти живые тропические растения для восстановления оранжерей Ленинградского Ботанического сада, разрушенных авиабомбами и снарядами немецко-фашистских варваров во время Великой Отечественной войны; кроме того, мы хотели ознакомиться с некоторыми типами растительных сообществ тропиков и собрать гербарий тропических растений.
28 марта прибыл доктор Николай Михайлович Балуев. Он уже не чаял застать "Грибоедова" в Лиепае и строил планы, как будет на самолете догонять нас.
Николай Михайлович привез с собой из Москвы несколько ящиков всяких лекарств, и, кроме того, все время, пока мы стояли в Лиепае, ежедневно приносил с берега свертки и коробки с якобы "совершенно необходимыми" в тропическом климате лекарствами, дезинфицирующими средствами и вакцинами. Вскоре же он всем нам сделал уколы против брюшного тифа и холеры.
Мы уже совсем обжились на корабле. Уже научились легко распознавать время на морских часах; циферблат их разделен на 24 части. Взглянешь "сухопутным" взглядом - 3 часа будто бы, а на самом деле - 6; глядишь - стрелки сверху вниз по прямой, думаешь, что это 6 часов, а, оказывается, это-полдень. Привыкли, что пол-это палуба, что веревка-это конец, постель-койка, научились определять время по склянкам* {Слова, отмеченные звездочкой, объяснены в особом словаре в конце книги.}, и некоторые начали в свою речь ввертывать "настоящие" морские слова: кок, миля, ресторатор, ют, лаг.
Астрономы и физики ежедневно спускались в трюм. То они проверяли надежность крепления ящиков, то доставали какие-нибудь приборы и работали с ними, то монтировали инструменты, разобранные для перевозки по железной дороге. Каждый из участников нашел себе определенное занятие. Так, например, астроном Либединский, ботаник Правдин и я занялись изучением испанского языка. Кроме того, на корабле начал ежедневно работать семинарий: каждый участник докладывал о задачах своих исследований или рассказывал о своих прошлых экспедициях.
Несколько докладов было посвящено Бразилии. Один из них сделал наш врач, о болезнях в Бразилии. Он привел нам такие, действительно страшные, цифры о заболеваемости и смертности в этой стране, что у многих интерес к заокеанской экзотике сильно потускнел. Особенпо много гибнет людей от желтой лихорадки в экваториальных частях Бразилии. Мы, правда, не собирались туда, но все же…
В конце своего доклада Николай Михайлович сообщил, что ему удалось еще в Москве заказать через Министерство иностранных дел вакцину против желтой лихорадки. Ее достанет нам советское посольство в Лондоне, надо лишь указать, в какой порт доставить, чтобы мы могли по пути зайти и получить ее.
***
В один из дней у нас на борту появились кинооператоры: они должны были снять для киножурнала фильм "Отплытие советской экспедиции в Бразилию". Они засняли несколько кадров, так сказать "будней" экспедиции: работа с приборами, самих участников, корабль.
После этого они каждый день навещали корабль и на второй неделе своей жизни в Лиепае совсем отчаялись, что им удастся заснять момент начала нашего путешествия.
Только 8 апреля настал этот день. Погода была отвратительная - шел мокрый снег при порывистом западном ветре. Застучали дизеля, "Грибоедов" отдал швартовы* и отошел от пристани. Оба кинооператора-один с аппаратом на треноге, другой с ручным - "навеки" запечатлели долгожданный момент.
Корабли, стоявшие у причалов, напутствовали нас гудками. Но не долог был наш путь: мы вышли на внутренний рейд Лиепайского порта и… бросили там якорь. Здесь мы должны были дожидаться прихода ледокола "Сибиряков". Он в это время стоял под бункеровкой на базе, скрытый за высокой песчаной косой. В полукилометре от нас стоял теплоход "Мичурин"; оказывается, он уже месяц ожидает возможности выхода в море. Прямо на запад перед нами тянулась ровная стенка гранитного волнолома с узкими проходами-воротами в двух местах.
За волноломом белая полоса льдов до самого горизонта, но на горизонте видна узкая черная полоска - "водяное небо". Там дальше-чистая вода.
Переночевали на рейде.
На утро к нам подошел "Сибиряков". Это большой двухтрубный ледокол. "Сибиряков" тоже бросил якорь и, кроме отбивания склянок, не подавал никаких признаков жизни. Среди наших астрономов началось волнение: когда же пойдем? Ведь уже 9 апреля. Через 40 дней затмение. Надо быть на месте не менее чем за две недели, чтобы успеть развернуть все приборы. А мы стоим.
С нашего капитанского мостика* посыпались на "Сибирякова" вопросы. Оттуда через переговорную трубу сообщили, что льды настолько тяжелые, что "Сибиряков" едва пробился в Лиепаю. Западный ветер наторосил льды и все время поджимает их к берегу. В этих условиях форсировать льды нельзя. Надо ждать перемены ветра, тогда льды слегка разойдутся.
10 и 11 апреля ветер продолжал быть западным и северо-западным. Утром и вечером -2°, днем около 0°. "Сибиряков" ежедневно уходил в разведку. Трубы его дымили, подвигался он медленно, часто останавливался, отходил назад и "ударами" шел снова вперед. Канал за корпусом ледокола мгновенно заплывал. Кроме того, из-за северо-западного ветра лед стало сносить вдоль берега к югу и очень легко можно было оказаться вынесенным из здешнего узкого фарватера. Капитан "Сибирякова" не брался проводить нас в этих условиях.
***
12 апреля. Утром температура –1°, днем +2°. Ветер переменился на южный. Среди льдов появились полыньи. Они медленно проходят к северу. С "Сибирякова" сообщили, что, как только ледовая обстановка улучшится, он пойдет с нами сразу же, без разведки. День прошел в ожидании. Остались на месте.
13 апреля. Проснувшись, посмотрел в иллюминатор: ледокола нет. Вышел на палубу: ледокол дымит на горизонте. Оказывается, он в 7 часов утра ушел в разведку. Все следили за ним в бинокли. Видели, как ледокол повернулся на чистой воде и пошел назад. Через 25 минут он был уже возле нас. Капитан с "Сибирякова" передал, что сейчас поведет нас на буксире, так как канал во льду заплывает и "Грибоедов" может поломать винт.
Звенит телеграф, начинают работать дизеля, выбирается якорь. С "Сибирякова" подают конец. Подтягиваемся к ледоколу. На нашем соседе "Мичурине" поднимаются флаги: "Счастливого плавания". Ледокол двигается вперед, мы за ним на буксире. Проходим ворота волнореза. 11 часов 8 минут. Входим в торосистые льды.
Многослойные груды льда надвинуты с наружной стороны на волнолом.
В ответ на напутственные сигналы "Мичурина" "Грибоедов" отвечает, флагами же: "Благодарим" и дает три прощальных гудка. Ледокол уверенно давит ледяные поля, подминает их под себя, пробивает путь в торосах. Мелкие льдины с особенным скрежетом скребут по обоим бортам, от ударов крупных содрогается весь корпус корабля.
…Желаем счастливого плавания…
Так начался наш путь в тропики Южной Америки.